УДК 930
ELENA ISAAKOVNA KOBAKHIDZE
Doctor of history, leading researcher,
V. Abaev North-Ossetian Institute of Humanitarian and Social Studies,
Vladikavkaz department of the Russian academy of sciences and the Government of North Ossetia;
10 Mira pr., Vladikavkaz, Russia, 362040
E-mail: elena_k11@mail.ru
Administrative Dimension of Late Imperial "Russification" (the Central Caucasus' Experience)
As it follows from the contemporary historiography, the problem of relationships between the center and the outlaying regions of the Russian state, which formed over the late imperial period, has acquired particular acuteness in modern studies. Both historically determined ethno-cultural and socio-political mosaicity of Russia and nature of the Russian statehood defined priorities of its national policy, aimed at preserving unity and integrity of the country. For the different regions of Empire their own administrative strategy was elaborated, but perhaps the most important dominant of St.-Petersburg's integrative policy was an orientation toward an integration of heterogeneous population into unified imperial space - territory-administrative, socio-political, and to some extend economic. An ideological basis for forming the imperial universe was the idea of "Russification". To a large extent the decision of tasks of "Russification" was given to the administrative practice, aimed at re-organizing of local social structures and standardizing of diversity of organizational forms of local self-government. The administrative practices and mechanisms exactly constituted social space empire-wide, increasing the already dominant etatist component in the Russian state, and providing the basic channels of state influence on society and its key institutions.
Keywords: Russian Empire, "Russification", state administrative system, administrative unification, Central Caucasus, rural society.
ЕЛЕНА ИСААКОВНА КОБАХИДЗЕ
доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева Владикавказского научного центра РАН и Правительства Республики Северная Осетия -Алания (Владикавказ)
Тел.: +7 (812) 534-28-28; E-mail: elena_k11@mail.ru
Как свидетельствует постсоветская историографическая ситуация, особую остроту в современных исследованиях приобрела проблема взаимоотношений центра и окраинных регионов Российского государства, сложившихся в позд-неимперский период его существования. Приоритеты национальной политики России во многом определялись как характером российской государственности, так и конкретными задачами поддержания стабильности правящего режима и сохранения единства и целостности страны, чрезвычайно актуализированными в связи с исторически обусловленной этнокультурной и социально-политической мозаичностью российского общества. Для разных регионов империи вырабатывалась своя стратегия управления, однако едва ли не важнейшей доминантой объединительной политики Петербурга была ориентация на интеграцию разнородного населения в общеимперском пространстве - территориально-административном, социально-политическом и в определенной мере хозяйственно-экономическом. Идеологическим основанием формирования имперского универсума выступала идея «русификации». В немалой степени решение задач «русификации» отводилось административной практике, нацеленной на переустройство местных общественных структур и стандартизацию всего разнообразия организационных форм местного самоуправления. Именно управленческие практики и механизмы конституировали общеимперское социальное пространство, усиливая и без того доминирующую этатистскую составляющую в российской государственности и оказываясь ведущими каналами воздействия государства на общество и его основные институты.
Ключевые слова: Российская империя, «русификация», государственная система управления, административная унификация, Центральный Кавказ, сельская община.
Административное измерение позднеимперской «русификации» (опыт Центрального Кавказа)
Работа выполнена при финансовой поддержке Программы фундаментальных исследований секции истории ОИФН РАН «Нации и государство в мировой истории», проект «Практики "русификации" как механизмы решения "инородческого вопроса" на
Центральном Кавказе во второй половине XIX - начале XX в.»
Как свидетельствует постсоветская историографическая ситуация, особую остроту в современных исследованиях приобрела проблема взаимоотношений центра и окраинных регионов Российского государства, сложившихся в позднеимперский период его существования (см., например: [1-7]. Список можно продолжить другими работами как отечественных, так и зарубежных исследователей, и часть из них по мере необходимости упоминается в настоящей статье.). Изучение исторического опыта подобных взаимоотношений может существенно помочь в поиске ответов на целый ряд вопросов - существовала ли в Российской империи отчетливо сформулированная «национальная идея» и, соответственно, внятная концепция «национальной политики», каковы были ее результаты и можно ли говорить об «инородческом вопросе» в имперской России как про-
логе вопроса «национального» в России советской и (тем более) постсоветской.
Российское государство изначально формировалось как сложнейшее социальное, этнополитическое и этно-конфессиональное образование, ярко выраженная мо-заичность которого, обусловленная сосуществованием в единых территориальных границах самых разнообразных моделей социально-политической организации общественных систем, требовала гибкого и одновременно эффективного подхода к решению главной государственной задачи - сохранения единства и целостности страны. В разных частях империи, в каждом конкретном случае эта задача решалась по-разному, однако едва ли не важнейшей доминантой объединительной политики Петербурга была ориентация на интеграцию разнородного населения в общеимперском пространстве - территориально-адми-
нистративном, социально-политическом и в определенной мере хозяйственно-экономическом, наиболее отчетливо выраженная во второй половине XIX в.
Именно это время стало периодом созревания новых идеологических формул поддержания имперского порядка и социальной стабильности [8], тем более востребованных, чем интенсивнее в стране шли внутренние трансформационные процессы, завязанные сначала на реформах 60-х гг., а затем - на так называемых контрреформах 80-х. Начало XX в., ознаменовавшего системный кризис империи, дало новый импульс к разработке идеологии национальной стабильности, в которую активно включились разные слои российского общества.
Актуализация поиска новых обоснований имперской (общеимперской) идентичности обусловливалась еще и пестрым в этнокультурном и конфессиональном аспектах составом населения, что на практике означало высокую степень конфликтогенности процессов имперской унификации. Соответствующего идеологического обоснования требовало и распространение и утверждение нового социального порядка, в организационном плане служившего эквивалентом имперского комплекса. Гасить назревавшие и подавлять вспыхивавшие в связи с этим социальные конфликты являлось в подобных обстоятельствах не столько задачей государства по установлению общественного порядка, сколько одной из важнейших функций империи, ориентированной на формирование новых социальных мотиваций, проистекающих из осознания каждым жителем принадлежности к единому макромиру - осознания, преодолевающего этнокультурную гетерогенность российского общества на основе «тождества интересов» в экономическом, политическом и социальном отношениях [8, с. 207].
Основанием подобного тождества призвана была стать национальная идея - идея, обосновывавшая ведущую роль в объединении имперского социума «великорусской народности» как «ядра империи», занимавшего центральные земли и окруженного окраинами с инородческим населением и, соответственно, всего того, что это «ядро» символизировало. Достаточно емко эта правительственная установка уже в начале 80-х гг. XIX в. прозвучала в формулировке председателя Комитета министров Н.Х. Бунге: «Император Александр III справедливо признал, что в русском государстве должны господствовать: русская государственность, т.е. русская государственная власть и русские государственные учреждения (конечно, примененные к бытовым условиям инородцев и окраин), русская народность, т.е. освобождение последней от иноплеменного преобладания, русский язык, как общий государственный, и, наконец, уважение к вере, исповедуемой русским народом и его государем» [9, с. 87]. Таким образом, русское этническое самосознание и православная вера были отнесены к ряду ведущих интегрирующих факторов, хотя они, по мысли А. Каппелера, и не являлись «конститутивными» для российского государства и общества: главная роль в государственной политике по отношению к нерусскому населению империи принадлежала все же стабилизации господствующего режима и лояльности нерусских подданных по отношению к государям и их династии [10, с. 120].
Стабилизация режима и достижение социального порядка напрямую связывалась с проблемой унификации по общеимперскому образцу разнообразных практик жизнеустройства проживавших в административных границах Российского государства народов, которая трактовалась как проблема «русификации» инородческого населения, что подразумевало широкое распространение в местной среде государственных административно-правовых учреждений, свойственных данному типу государственности стратегий социально-экономического поведения и связанных с ними культурных ценностей, характеризовавших, по сути, совершенно иную модель социальных отношений, а шире - иную цивилизацию. При этом правительство вполне отдавало себе отчет в том, что, как подмечено в Записке статс-секретаря барона Н.А. Николаи по вопросу о преобразовании центрального управления на Кавказе, датированной октябрем 1882 г., «никакая приобретенная веками
национальная или племенная своеобразность не сдается без борьбы к поглощению, а потому, при преследовании целей объединения, необходимо с этим естественным закон
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.