© 2014 г.
Н.В. ЮДИН
АНГЛИЙСКОЕ И ФРАНЦУЗСКОЕ ОБЩЕСТВО В НАЧАЛЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Одной из характерных черт развития современной исторической науки является все возрастающий интерес исследователей, в том числе отечественных1, к изучению "человеческого" измерения тех или иных исторических событий и явлений, связанных с радикальными социальными потрясениями и переломами. К числу таких поворотных моментов мировой истории можно с полным основанием отнести и Первую мировую войну2. Неудивительно, что именно изучение социально-психологического опыта воюющих обществ является в настоящее время одним из наиболее динамично развивающихся направлений и в зарубежной и в отечественной историографии Первой мировой войны3.
Актуальность обращения к подобной проблематике обусловлена также тем обстоятельством, что она является и одной из самых дискуссионных в западной историографии Первой мировой войны. Если в 60-70-е годы XX в. большинство зарубежных исследователей сходились во мнении, что в начале Первой мировой войны патриотический подъем охватил население всех европейских держав, что новая война была встречена современниками с энтузиазмом4, то с конца 70-х годов XX в. эта традиционная точка зрения все чаще стала подвергаться критике. Во многом поворотным моментом в этом отношении стал выход в свет фундаментального исследования французского историка Ж.-Ж. Беккера. Опираясь на широкий массив архивных документов и материалов прессы, Ж.-Ж. Беккер продемонстрировал сложность и неоднозначность отношения совре-
Юдин Николай Вадимович — кандидат исторических наук, преподаватель факультета мировой политики Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
1 См. например: Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. М., 1994; Первая мировая война: пролог XX в. М., 1998; Поршнева О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат в России в период Первой мировой войны (1914 — март 1918 г.). Екатеринбург, 2000; ее же. "Настроение 1914 года" в России как феномен истории и историографии. — Российская история, 2010, № 2; Мировые войны ХХ в., в 4-х кн. Кн. 2. Первая мировая война: документы и материалы. М., 2002; Мировые войны ХХ в., в 4-х кн. Кн. 1. Первая мировая война. М., 2005; Война и общество в XX в. Кн. 1. Война и общество накануне и в период Первой мировой войны. М., 2008; Голубев А.В., Поршнева О.С. Образ союзника в сознании российского общества в контексте мировых войн. М., 2012.
2 Виноградов В.Н. 1914 год: быть или не быть войне? — Последняя война Российской империи: Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны по документам российских и зарубежных архивов. М., 2006, с. 161.
3 Писарев А.Ю. Новые подходы к изучению Первой мировой войны. - Новая и новейшая история, 1993, № 3; Козенко Б.Д. Отечественная историография Первой мировой войны. - Новая и новейшая история, 2001, № 3; Васюков В.С. К историографии внешней политики России в годы Первой мировой войны (1914-1917). - Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. М., 1994.
4 Taylor A.J.P. Illustrated History of the First World War. New York, 1964; Wohl R. French Communism in the Making, 1914-1924. Stanford, 1966; Marwick A. War and Social Change in the Twentieth Century. New York, 1974; idem. The Deluge. British Society and the First World War. New York, 2006.
менников к разразившейся войне, поставил вопрос о разнице в восприятии событий лета 1914 г. представителями различных социальных, политических, возрастных групп. Он решительно выступил против идеи, что патриотический подъем, энтузиазм были основными формами реакции воюющих обществ в начале Первой мировой войны. По его мнению, она явилась для подавляющего большинства людей полной неожиданностью и вызвала чувства подавленности, страха и тревоги5.
Эта идея получила развитие в работах 80 - 90-х годов XX в., посвященных проблемам патриотического подъема в Англии и Франции6. В них обнаружилась тенденция к своего рода "нормализации" и "банализации" социального и психологического опыта 1914 г. Так, Дж.М. Уинтер отметил, что ни в добровольческом движении в Англии, ни в успехе мобилизации армий в континентальных державах не было ничего необычного, что эти факты нельзя рассматривать как свидетельства популярности новой войны7. В 90-е годы XX в. в западной историографии ставился под вопрос сам факт существования патриотического подъема как широкого общественного настроения8. Исследователи стали писать о "мифе 1914 года"9. Эта тенденция получила широкое распространение и в новейших исследованиях10. Наличие столь противоречивых оценок в историографии говорит о необходимости дальнейшего изучения данной проблемы.
Чтобы приблизиться к пониманию уникальной морально-психологической атмосферы, сложившейся в европейских обществах в период Первой мировой войны, нужно обратиться к хронологически последовательному анализу событий 1914-1915 гг. и реакции на них современников. Экстремальная ситуация резкого перехода от мира к войне вывела вопросы самоидентификации в число самых злободневных для воюющих обществ. Перестав быть достоянием узкого круга интеллектуалов, они взволновали общественное мнение стран в целом. Этому способствовала и принципиально новая природа войны 1914-1918 гг. Она больше не была уделом только профессиональных армий, а вовлекла в свою орбиту гражданское население всех воюющих стран в масштабах, ранее невиданных.
Данная статья посвящена изучению реакции гражданского, тылового населения Англии и Франции на начало Первой мировой войны. Необходимо проанализировать и сопоставить особенности патриотического подъема в рассматриваемых странах: сравнить реакцию на начало Первой мировой войны населения Англии и Франции, выявить отличительные черты, которые были присущи реакции представителей различных социальных групп, и проследить динамику эволюции общественных настроений по мере затягивания военных действий.
Наибольшей остротой переживаний отличались первые дни новой войны. В августе 1914 г. по всем воюющим странам прокатилась волна патриотических манифестаций, митингов и выступлений. В случае политических элит этот подъем наиболее ярко выразился в лозунге "священного единения", призыве ко всем политическим силам прекратить на время военных действий борьбу за власть, установив партийное перемирие, объединить свои усилия с целью отражения внешней угрозы11. Появив-
5 Becker J.-J. 1914: Comment les Français sont entrés dans la guerre. Paris, 1977.
6 Stromberg R.N. Redemption by War. The Intellectuals and 1914. Lawrence, 1982; Bond B. War and Society in Europe, 1870-1970. Bungay, 1984; LiddleP.H. Voices of War. London, 1988; Winter J.M. The Experience of World War I. Edinburg, 1988.
7 Winter J.M. Op. cit., p. 118-119, 164-166.
8 Winter J.M., Baggett B. 14-18: Le grand bouleversement. Paris, 1997; Schor R. La France dans la Première guerre mondiale. Paris, 1997.
9 Schor R. Op. cit., p. 37-38; Winter J.M, Baggett B. Op. cit., p. 52-56.
10 Verhey J. The Spirit of 1914: Militarism, Myth, and Mobilization in Germany. Cambridge, 2006; Loez A. 14-18. Les refus de la guerre. Une histoire des mutins. Paris, 2010; idem. La Grande guerre. Paris, 2010; Mulligan W. The Origins of the First World War. Cambridge, 2010.
11 Ревякин А.В. Французский национализм и Первая мировая война. - Война и общество в XX в., кн. 1, с. 239-240.
шись во Франции, лозунг "священного единения" был подхвачен во всех странах Антанты и активно применялся политиками и публицистами для описания атмосферы тех дней.
Во Франции 4 августа 1914 г. председатель правительства Р. Вивиани зачитал перед обеими палатами парламента обращение президента республики Р. Пуанкаре, который призвал всех французов к "священному единению" перед лицом внешнего врага12. Его поддержали представители всех политических партий, в том числе и социалисты. Русский посол в Париже А.П. Извольский доносил в Петербург: "Я всегда верил, что когда наступит грозный час, все, или почти все, французские партии соединятся в одном патриотическом порыве; но действительность превзошла все ожидания, и сами французы были поражены удивлением перед картиной знаменитого заседания Палаты депутатов 4 августа, на котором против войны не раздалось ни одного (так в тексте. - Н.Ю.) голоса, даже со скамей крайних социалистов-революционеров"13. Действительно, к тому моменту от социалистической оппозиции правительству не осталось и следа, депутаты-социалисты единогласно проголосовали за военные кредиты14. Впрочем, "священное единение" охватило отнюдь не только социалистов. Видный политический и общественный деятель Третьей республики Ж. Клемансо, до этого выступавший как яростный противник и критик Р. Пуанкаре, "помирился" с президентом, навестив его в Елисей-ском дворце и похвалив его выступление в парламенте15.
Схожую картину мы увидим, если обратимся к рассмотрению первой реакции на начало войны английских правящих элит16. Еще 2 августа 1914 г. лидер консерваторов Э. Бонар Лоу заверил правительство в полной поддержке со стороны оппозиции любых его мер, направленных на вовлечение страны в войну17. После нарушения Германией нейтралитета Бельгии и выступлений в парламенте главы Форин Офис Э. Грея 3 августа и премьер-министра Г. Асквита 5 августа, объяснявших вступление Англии в войну на стороне Антанты, практически исчезла антивоенная либеральная оппозиция в пар-ламенте18. Отражением установившегося в английской политической элите "священного единения" стало единогласное одобрение парламентом 7 августа 1914 г. военного кредита в размере 100 млн. фунтов стерлингов, а 8 августа - чрезвычайного Закона о защите королевства, наделявшего правительство самыми широкими правами во имя успешного ведения войны, в стране было приостановлено действие Хабеас корпус акта, были введены и другие ограничения в сфере личных прав и свобод19.
Для лейбористов важен был вопрос: поддержать ли свое правительство в новой войне или же остаться верными интернационалистским и пацифистским идеалам? Большинство парламентариев-лейбористов высказались за поддержку военных усилий либ
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.