АРХЕОЛОГИЯ ОБРАЗА ДРЕВНЕРУССКОГО ДОНАТОРА:
К ВЫХОДУ КНИГИ А.С. ПРЕОБРАЖЕНСКОГО "КТИТОРСКИЕ ПОРТРЕТЫ СРЕДНЕВЕКОВОЙ РУСИ. XI - НАЧАЛО XVI ВЕКА". М.: Северный паломник, 2010 (2012). 544 с.
Книга А.С. Преображенского о портретах древнерусских заказчиков различных сакральных строений и предметов прошла долгий путь от первоначального замысла - диплома, защищенного на кафедре истории отечественного искусства исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, до итоговой фундаментальной монографии. Стоит отдать дань уважения научному наставнику А.С. Преображенского Э.С. Смирновой, которая угадала тему, соразмерную талантам и широте интересов ее ученика.
Книга была подготовлена еще в 2010 г., но по разным причинам увидела свет лишь два года спустя. Безусловно, ее публикация - событие не только для достаточно обособленного от прочих медиевистов цеха историков средневекового искусства, но и для историков всех специализаций, включая археологов. Автор, исследуя, казалось бы, узкую проблему иконографии портретов ктиторов храмов и заказчиков произведений искусства, проводит скрупулезную реконструкцию социально-политического и культурно-религиозного контекста их создания. А.С. Преображенский демонстрирует доскональное знание письменных источников, как древнерусских, так и иностранных, прежде всего, византийских и южнославянских. Он анализирует их столь же тщательно, как и свой собственный изобразительный материал, а не просто подбирает подходящие тексты для аранжировки выводов. Речь идет, прежде всего, о религиозном сознании людей средних веков, об их менталитете, и А.С. Преображенский прекрасно ориентируется в проблемах христианского богословия, сохраняя взгляд рационального ученого, не ангажированного религиозной догматикой. Автор свободно работает и с материальным "миром вещей" Древней Руси, Западной Европы и Византии, и с "миром идей", которые воплощались в этих словах и вещах. В результате книга получилась исключительно археологичной в старом смысле этого слова. Именно так, как науку о всех материальных остатках старины, понимали археологию А.С. Уваров, Н.П. Кондаков, М.И. Ростовцев и другие классики. Рецензируемая монография "археологична" и в значении, которое придавал этому термину М. Фуко: в ней анализируется стратиграфия древнерусской культуры, артефакты из разных слоев истории древнерусского искусства, вырабатывается типология древнерусских изображений ктиторов.
Исследование А.С. Преображенского уникально, прежде всего, тем, что он фактически создает корпус источников по политической, культурной и отчасти социальной истории средневековой Руси. Собранная им портретная галерея русских ктиторов оказалась исключительно репрезентативной.
Автор удачно преодолел самую первую трудность подобной темы, которая заключается в парадоксальном состоянии историографии: существуют сотни трудов по разным аспектам проблемы, посвященных отдельным памятникам или их группам, но при этом практически нет актуальных обобщающих исследований. Еще больше, наверное, тысячи работ написаны о репрезентации власти светских и духовных правителей позднеан-тичных и феодальных социумов, но большинство из них лишь очень опосредованно касается проблем визуализации светской и духовной власти посредством ктиторских портретов. Контур этого "Вавилона" публикаций А.С. Преображенский попытался дать во "Введении", и отчасти ему это удалось, хотя
его выборка осталась достаточно субъективной, включающей явно лишние работы (например, об образах славянских князей) и упускающих ряд принципиальных, на наш взгляд, штудий (см. ниже).
Во "Введении" автор сумел корректно обозначить предмет своего исследования, основываясь на функциональном критерии: "ктиторский или донаторский портрет есть визуальная фиксация вклада" (с. 13). Вообще разделы "Введение", "Категории памятников. Функции и восприятие портрета" и "Принципы интерпретации средневековых портретов" можно назвать образцовыми с точки зрения качества мысли. А.С. Преображенский не идет по простому пути классификации материала по видам памятников, не следует историографическим стереотипам (над ними, особенно над наивным историзмом концепции "крипто-портретов" исторических персонажей в виде святых, он явно периодически подтрунивает). Он четко и жестко формулирует линию своего исследования и последовательно ей следует. Самую серьезную аналитическую работу автор провел, решая проблему количества ктиторских портретов на Руси. Здесь ключевую роль сыграло не столько знание произведений искусства, сколько письменных источников - как средневековых, так и Нового времени, в которых сохранились сообщения об утраченных артефактах.
Глава 1, посвященная обзору предшествовавших исследований древнерусских ктиторских портретов, очень наглядно показывает научный вакуум, в котором начинал свою работу А.С. Преображенский. Фактически его опередил лишь немецкий славист Ф. Кемпфер (Kämpfer, 1978), причем на его книгу отечественная наука практически не отреагировала (с. 54, 60), если не считать рецензии эрудита В.Г. Пуцко.
Глава 2, посвященная деятельности русских ктиторов домонгольского периода, начинается с анализа письменных источников - прежде всего, известий летописей, подборка которых кажется вполне исчерпывающей. Это позволяет А.С. Преображенскому свободно рассуждать о имплицитных идеях, лежащих в основе домонгольского ктиторства и отразившихся, но не выраженных непосредственно, в разных литературных памятниках. Здесь автор демонстрирует свои исторические знания, зачастую корректируя выводы специалистов по летописным сюжетам. В частности, он совершенно справедливо указывает на явно предвзятое истолкование А.П. Толочко обычая размещения в церквях "портов блаженных первых князей" как сугубого подражания византийскому обычаю (с. 63). Заслуживает внимания его полемика по вопросу о заказах и заказчиках произведений искусства в Новгороде с виднейшим специалистом по новгородскому летописанию и культуре А.А. Гиппиусом (с. 160-163). Совершенно справедливо рассуждение А.С. Преображенского о проблеме соотношения крестильного имени Святослава Ярославича "Николай" и его почитании при этом св. Симеона (с. 102, 103). Это рассуждение-полемика с Я.Н. Щаповым полезна для преодоления исследовательских стереотипов в интерпретации логики личного благочестия и духовной жизни людей Средневековья.
Работа А.С. Преображенского представляет собой важнейший вклад в решение сложнейшей проблемы истории домонгольской Руси - степени ее зависимости от материнской
византийской цивилизации и оригинальности ее культуры во всех сферах - письма и литературы, архитектуры и живописи, политической и правовой традиции. В свою очередь это частный случай глобальной теоретической и практическо-источ-никоведческой проблемы соотношения античных, римских, византийских элементов и местных варварских традиций в системе репрезентации правителей первого миллениума н.э., начиная с поздней античности и до конца раннего Средневековья (Randsborg, 1991). Например, сравнительно недавно М.А. Бойцов, работающий со схожими темами политического символизма западноевропейского Средневековья, попытался доказать, что первые варварские короли времен падения Римской империи слепо копировали римские образцы для демонстрации своей власти. По мнению М.А. Бойцова, варварские черты появились лишь в результате искажения, став следствием неумелого копирования, непонимания образов римских императоров, полководцев и управленцев. "Варварской" якобы была только интерпретация символов и знаков власти (Бойцов, 2007. С. 46-87; ср. неучтенную М.А. Бойцовым работу на ту же тему: Шувалов, 2001. С. 130-145). Однако здесь упускается из виду то, что государям варварских королевств "первой волны" и византийской ойкумены более позднего времени надо было работать с их собственными подданными. Из средиземноморского (эллинистического, римского, византийского) мира шел постоянный экспорт политических и иных технологий к "северным варварам" (Шувалов, 2012. С. 276-281) и "восточным конкурентам" (Eckstein, 2006; 2008). Христианство и сопутствующая "имперская модель" для правителей новых государств стали еще одной суперэффективной политической технологией, использованной для разрушения традиционного общественного уклада (Модзелевский, 2012. С. 169-172; ср. полемику о сущности империи между византийцами и франками: Назаренко, 2001. С. 11-24). Христианизация была решающим этапом импорта политических, а равно и других, более абстрактных - идеологических и экзистенциальных - техник, не говоря уже о вполне материальных - строительных, ремесленных и др. Шел и обратный процесс влияния варваров на вольных и невольных "прогрессоров" X-XII вв. - первые века тотальной христианизации Северной и Восточной Европы сейчас видятся как финал тысячелетнего волнового влияния на северную и восточную периферию со стороны средиземноморского мира.
Благодаря книге А.С. Преображенского отчетливо понимается, как в изображениях Рюриковичей XI в. демонстрировались идеи родового сюзеренитета их династии на Русь (начиная с группового портрета семьи Ярослава Владимировича в Софии Киевской). Видно, как затем усложняется идеология власти на Руси; как рождаются все более сложные формы манифестации власти князей; как усложняется мировоззрение аудитории, которой эти идеи транслируются посредством изобразительного искусства и архитектуры. Заметно, что Рюриковичи остаются индифферентны ко многим сущностным знакам власти, которые используют византийские императоры (с. 441). Творчески заимствуя отдельные элементы имперского декорума, русские князья создают собственную самодостаточную иконографическую систему. В частности, князья недавно принявшей христианство страны предпочитают не только и не столько репрезентацию своей власти и ее сверхъестественной легитимности, сколько демонстрацию личного религиозного переживания (молитвы).
В центре второй главы книги А.С. Преображенского неизбежно - знаменитая ктиторская фреска Софии Киевской. Здесь дан подробный анализ группового портрета семьи князя Ярослава, разобраны основные проблемы реконструкции его первоначаль
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.