Славяноведение, № 4
© 2005 г. Ф. ФИЧИ
АРХИВ H.H. ДУРНОВО В ПРАГЕ (Материалы по истории славистики 1924-1927 годов)
В славянской секции (Slovanska Knihovna) Пражской Государственной Библиотеки "Clementinum" хранится драгоценный материал o жизни и деятельности в чехословацкой столице, начиная с 1918 г., и особенно в 1921-1928 гг., выдающихся русских славистов1. В те годы Прага занимала центральное место в обмене идеями между специалистами из разных стран Центральной и Восточной Европы. Создание и деятельность Пражского лингвистического кружка в 1926 г. является особенно ярким проявлением этой научной деятельности. Среди его основателей были не только выдающиеся чешские лингвисты Гавранек и Ма-тезиус, но и молодые русские ученые Р. Якобсон и П. Богатырев, которые сумели сочетать языкознание с такими отраслями науки, как литературоведение и этнология. Вместе с этими учеными трудились такие выдающиеся слависты, как Н.С. Трубецкой, который тогда жил в Вене, но часто бывал в Праге, А. Белич в Белграде, Ю. Фасмер в Берлине, А. Мейе в Париже. В 19231926 гг. были основаны четыре славистических журнала: "Slavia" (Прага), "1угословенски филолог" (Белград), "Revue des Etudes Slaves" (Париж), "Zeitschrift für Slavische Philologie" (Берлин).
Среди русских лингвистов, живших в те годы в Праге, значительную роль играл Николай Николаевич Дурново. Он приехал в столицу Чехословакии во второй половине 1924 г. благодаря помощи Р. Якобсона, которому удалось выпросить для него у советских властей командировку, и оставался там до конца 1928 г. По всей вероятности, он надеялся выписать семью из СССР и остаться за границей. Это были трудные, иногда драматические годы, которые его неспособность справиться с бытовыми проблемами делала еще более драматичными. Николай Николаевич так и не смог приспособиться к новой эпохе. Ему явно хотелось лишь одного: вернуть себе то, что было до революции, "второй раз войти в ту же воду", пишет o нем В.М. Алпатов [2. C. 214]. Ho эти годы были очень плодотворными с точки зрения лингвистической науки; об этом свидетельствуют не только многочисленные работы, но и письма, которые Дурново получал во время добровольной ссылки в Чехословакии.
Фичи Франческа - профессор Флорентийского университета.
1 О широком характере помощи русским беженцам и об организации "русской акции", во главе которой стоял министр иностранных дел молодой Чехословацкой республики Э. Бенеш, см. [1].
В архиве сохраняются письма, полученные им в 1924-1927 гг. К сожалению, писем самого Николая Николаевича там нет. He исключено, что эти письма находятся в архивах адресатов, если они еще существуют. Тем не менее они не публиковались ни в [3], содержащем пять писем Н.С. Трубецкого к Дурново, ни в [4], где были помещены 22 письма Р. Якобсона к нему. Дурново много писал, так как отправители очень часто ссылаются на его предыдущие письма.
Отсутствие писем Дурново не снижает значимости архива, так как то, что ему писали корреспонденты, часто относилось к его идеям; кроме того, их письма представляют собой драгоценные фрагменты, позволяющие восстановить сложную мозаику русской славистики в СССР и в эмиграции.
Из 404 документов из архива Дурново для 14 писем невозможно определить отправителя. Документы собраны в папки [5. T-A 0820-T-A 0931], систематизированные по фамилиям отправителей в алфавитном порядке. Большинство из них не были опубликованы. Составляют исключение письма Якобсона и Трубецкого [3-4].
Некоторые папки состоят из одного, двух или трех документов, в других - их гораздо больше. Из последних, упомянем здесь письма П.Г. Богатырева, в то время жившего с семьей в Праге (17), Л.А. Булаховского (17), И.Г. Голанова (20), A.H. Гвоздева (8), Г.А. Ильинского (15), С.И. Карцевского (9), С.М. Куль-бакина (22), Б.М. Ляпунова (9), С.П. Обнорского (19), М.Н. Петерсона (3), A.M. Пешковского (6), A.M. Селищева (21), М. Фасмера (21). Научные обсуждения в них относительно редки, зато из них можно узнать об условиях жизни ученых2.
В архиве не сохранились письма членов семьи, но, судя по тому, что писали Дурново Якобсон, Богатырев, Пешковский, Голанов, видно, что жена и дети всегда занимали центральное место в мыслях ученого. Видимо, Дурново решил вернуться в СССР после того, как "инстанции" отказали выдать семье паспорта для выезда.
Темы, затронутые в письмах к Дурново, можно сгруппировать следующим образом: письма личного характера; письма, относящиеся к поиску постоянного места работы, сначала в Чехословакии, потом в СССР; письма, касающиеся научной жизни, особенно в СССР, и письма, относящиеся к научным позициям Дурново и других лингвистов.
Среди писем личного характера особенно интересными являются содержащие сведения о семье Дурново, сообщенные коллегами из Чехословакии и СССР.
Как мы уже упоминали, Дурново выехал в четырехмесячную командировку в Чехословакию с намерением вызвать семью и устроиться за границей3. Ho все оказалось сложнее, чем ожидалось. С одной стороны, советское правительство, несмотря на хорошие отношения, существовавшие тогда с Чехословакией, отказывалось выдать паспорт жене и детям Дурново; с другой стороны, найти вакантную кафедру в одном из чехословацких университетов оказалось делом совсем не простым.
2 О роли эпистолярного наследия для раскрытия не только научной деятельности, но и разных сторон материальной жизни славистов, см. [6].
3 О неосуществимости в данных условиях таких планов Н.М. Сперанский писал В.М. Ис-трину еще 13 июля 1924 г.: "Это очередная фантазия нашего чудака" (ср. [6. С. 170]).
4 Славяноведение, № 4
97
В письме от 19 ноября 1924 г. Якобсон сообщал о семье Дурново: «Вчера Соня4 была у Надежды Филаретовны5. Говорили недолго... В субботу обещали к нам заходить. Тогда поговорим подробней. Ваши здоровы, ждут паспорта. В соответствующих учреждениях Екатерине Евгеньевне все время отвечают: "Придите завтра.", так как неизвестно, получили ли паспорт или нет. Над. Фил. боится как бы, судя по имеющимся московс. настроениям, не было отказа. Ho это только ee мнение, пока намеков на отказ не было. Экономическое положение ваших не блестящее. Недостаточна одежда. Ек. Евг. взяла ребят из школы. Вообще в Москве все тусклое. Яр. Францевич6 приехал из Москвы, по словам Над. Фил., мрачным пессимистом. Вчера Соня получила письмо от своих -очень мрачно: кто умирает, кто болен, кого выкинули co службы, кого арестовали. Денег ни у кого нет, и все просят» [5. T-A 0849/3816].
В письме от 27 января 1925 г. Р. Якобсон сообщал: ".получил письмо от Ек. Евгеньевны, сообщает o вторичном отказе в паспорте, спрашивает, как быть. Я просил ee сообщить мне по возможности обстановку отказа и подробности хлопот., так как иначе отсюда невозможно советовать, a моя интервенция может только попортить, в этом я на днях имел случай убедиться. Положение создалось у Bac конечно трудное; жду от Bac сведений, что решил Брн. Университет, п.т. сейчас в этом центр тяжести" [5. T-A 0849/3817].
Приблизительно в то же самое время П. Богатырев писал о семье Дурново: "Я, кажется, Вам не писал, что Папоушек не вполне уверен, что Вашу семью можно будет выписать против воли сов. правительства, даже после принятия Вами чешского подданства" [5. T-A 0822/3710].
Ho, вероятно, семья не теряла надежд, поскольку 3 июня 1925 г. Р. Якобсон отправил Дурново открытку: "He знаю какой путь дешевле, но думаю, что морской, в частности меньше виз, a также хлопотных пересадок. Соня сегодня писала Евгении Николаевне и рекомендовала ей этот путь. Я в свое время приехал из Ревеля через Штеттин. Балтийское море летом спокойно и на пароходах прилично кормят" [5. T-A 0849/3820].
С деньгами в семье Дурново всегда было трудно, несмотря на то, что опубликованные книги и учебники должны были дать финансовую поддержку (только в 1924 г. вышли три книги). A.M. Пешковский 30 апреля 1925 г. сообщал, что передачи из Чехословакии не приходят в Москву из-за каких-то технических трудностей: ".Вчера у меня был Андрюша и занял 10 руб., a это конечно хватит (по его словам, посланных Вами денег они получить не могут, так как перепутано имя Вашей супруги, и деньги пойдут к Вам назад)" [5. T-A 0882/3963].
И.Г. Голанов, секретарь Московской диалектологической комиссии, не раз встречался с Андрюшей Дурново, старшим сыном ученого, и иногда бывал у Екатерины Евгеньевны. Его письма к Дурново касаются в большинстве случаев поручений Андрюше заняться распродажей книг отца. Судя по письмам, распределение и обмен книг требовали немалых денег и сил. Прежде всего, нужно было заниматься библиотекой Дурново в Москве, по поводу которой ученый не дал точных указаний. He исключено, что, в первое время, он даже
4 Соня Николаевна Фельдман - первая жена Р. Якобсона.
5 Надежда Филаретовна Мельникова-Папоушкова, жена Ярослава Папоушека, чешского историка и дипломата.
6 Речь идет о Ярославе Папоушеке.
рассчитывал на какое-нибудь подходящее помещение, где можно было организовать настоящую библиотеку. Об этом можно догадаться из письма И.Г. Голанова от 24 октября 1924 г.: «С квартирой, конечно, ничего не вышло: слишком уже надо быть простаком, чтобы в наше время надеяться получить прекрасное помещение, или надо наоборот уметь найти "все ходы", что легче было сделать вам. Аргумент o библиотеке они считают совершенно неуместным» [5. T-A 0837/3753].
O библиотеке Дурново Голанов упоминал и в предыдущем письме: "Как прикажете поступить с Вашими книгами? Может быть, уж желаете их продать нашему кабинету7. В таком случае сообщите (по прилагаемому списку) какие и по какой цене. В случае положительного ответа половина пошла бы Ушакову, половина мне впрямую [уплаты] долга.
O других делах сообщить можно мало: Ушаков еще в отпуске по 5 сентября, Петерсон недавно вернулся из Парижа, Селищев только что приехал, но я его не видел. Bcero лучшего. Ваш И. Голанов (Трубная площадь)" [5. T-A 0837/3752].
В приложении Голанов дает список находившихся у него книг Дурново:
"1) Dauzat, La geographie linguistique 200
2) Meyer. Russische hictorische Grammatik
3) Vasmer. Untersuchungen über die ältesten Wohnsitze der Slave
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.