БЕДНОСТЬ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В 90-Е ГОДЫ XX ВЕКА КАК ОБЪЕКТ ИСТОРИКОПРАВОВОГО АНАЛИЗА
О. Г. Федорова, докторант кафедры истории права и государства Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук
Бедность не существует в единственной форме. Мы уже обращали внимание на действующий механизм неравенства в доступе к материальным
и нематериальным благам, что означало, во-первых, устойчивое ее постоянство при изменяющихся формах проявления и, во-вторых, ее относи-
тельность во времени и пространстве [1, с. 70]. Можно лишь подтвердить, что бедность в исследуемый период также реализовывалась в многообразных формах, специфических для разных социальных групп.
Например, исследователь Н. Д. Ва-вилина в этот период выделяла такие формы бедности, как материальная, символическая, социальная, производственно-трудовая, «паразитическая», пассивная, активная, институциональная и фоновая [2, с. 257]. Г. Гутман, О. Дигилина, В. Старостин и Н. Чукин полагали, что наиболее отчетливо бедность в России в 90-е годы проявлялась в материальной, духовной и социальной формах [3, с. 193—194].Н.М. Ри-машевская считает, что более рельефно бедность в эти годы существовала в двух формах: «устойчивой» и «плавающей» [4, с. 35]. При этом «устойчивая» бедность наблюдалась в ситуации, когда люди, «рождающиеся как постоянно бедные», оставались таковыми и в течение всей жизни.
В обозначившейся структуре бедности выделились определенные группы. Н. Д. Вавилина, принимая во внимание деление бедных на традиционные и нетрадиционные группы, предлагала объединить их в три основных образования: традиционные группы бедных; «трансформационные» группы бедных (имея в виду связь в возникновении этих групп с процессами реформирования общества) и «социальное дно» [2, с. 257]. Такой подход к структуре бедности облегчал, по мнению автора, выработку государственной политики борьбы с нею, принятие соответствующих законов и социально значимых про-
грамм развития. Однако подавляющее большинство исследователей проблемы бедности в России и зарубежных странах считали, что структурно она состоит из двух важных элементов: абсолютной и относительной бедности, реже—субъективной бедности, которым свойственны специфические группы бедных.
Действительно, для выработки государственной политики борьбы с бедностью в России с начала 90-х годов важное значение приобрела официальная позиция властей в отношении выбора концепции бедности, так как индивидуальные представления о достаточности средств затрудняли определение универсальных границ, которые можно было использовать в социальной политике. Однако и от прямого исследования официально принятого в России метода измерения уровня бедности можно было получить весьма разнящиеся данные о количестве бедных в стране и, как следствие, неадекватно реагировать на изменение ситуации.
Так, при господстве абсолютной концепции бедности, которая базировалась на установлении минимального перечня основных потребностей (прожиточного минимума) и размера ресурсов, требуемых для удовлетворения этих потребностей, масштабы распространения бедности в России к середине 90-х годов фиксировались на уровне 30—35% [5, с. 47]. Прямое использование относительной концепции бедности, смысл которой заключался в дооценке доходов на основе баланса доходов и расходов населения, снижало уровень бедности до 20—25% [5, с. 35]. А ведь это миллионы российских граждан, которые могли оказаться за
пределами государственной политики патернализма и поддержки, остаться бедными, потому что их не учитывала та или иная «официальная концепция бедности», господствующая в социальной практике государства в этот период и закрепленная правом.
Несомненно, что ответ на вопрос о численности бедного населения в России имел с начала 90-х годов и существенную политическую окраску. Число семей, имеющих доходы ниже прожиточного минимума, в значительной мере определяло основную линию социальной политики как на федеральном, так и на региональном уровнях. Одновременно изменение масштаба бедности влияло на оценку эффективности социальной политики и деятельности властей в социальном направлении.
Как показал анализ литературы и различных источников, выбор определяющей концепции бедности в России в начале 90-х годов происходил уже на фоне сложившихся в мировой практике подходов к этому многомерному явлению. Несмотря на их очевидную концептуальную основательность и разработанность западными учеными и исследователями, некоторый позитивный опыт в выстраивании специфических, национальных подходов к теории бедности все же приобрели и российские ученые и специалисты. Именно они попытались расширить характерные для России признаки устоявшихся западных концепций, обосновать переходные модели определения и измерения бедности, найти эффективный механизм воздействия государства на опасные состояния и риски, порождаемые масштабной бедностью в России и др.
Опыт показал, что вместе с положительным эффектом в преодолении острых форм бедности населения обнаружились и отрицательные его последствия. Во-первых, повсеместно возникла потребность в создании и постоянном совершенствовании мощного и всеохватывающего специального государственного аппарата, оказывающего прямую помощь и поддержку нуждающимся, эффективность которого, по оценкам специалистов, была весьма невелика.
Во-вторых, несмотря на реализацию главной цели этого подхода—снижение уровня социальной напряженности, постоянными клиентами государства становились все нуждающиеся, превращаясь в экономически несамостоятельную группу граждан, избравшие надежду на государственную помощь неотъемлемой частью своей жизни.
Опыт России и СССР последних десятилетий стал наглядным примером того, как огромные группы экономически вполне трудоспособных и профессионально подготовленных, но экономически не самостоятельных граждан тяжелым бременем легли на плечи государства. Отдельные исследователи этого явления выделяли в Российской Федерации три степени абсолютной бедности. Во-первых, это нищета (наиболее глубокая, крайняя степень бедности), во-вторых, нужда — недостаток в необходимом (средняя степень) и, в-третьих, необеспеченность (умеренная степень).
Таким образом, концепция абсолютной бедности означала, что бедными в России в 90-е годы считались семьи, собственных ресурсов которых
было недостаточно для удовлетворения базовых потребностей. Такая ситуация предполагала, что правительство будет вынуждено утверждать набор самых необходимых для потребления товаров и услуг, стоимость которых составит пороговые значения или черту бедности. При этом в качестве черты бедности должен использоваться показатель прожиточного минимума ряда экономически развитых стран (США, Канады, Германии и др.).
Альтернативным абсолютному выступил относительный подход, который определял бедность в терминах, относительных к условиям, существующим, например, в Российской Федерации в целом. Следует сразу оговориться, что данный подход в России никогда не рассматривался в качестве основного, поэтому о его влиянии на определение социальной политики и государственных мер борьбы с бедностью можно говорить как о некоей версии, альтернативном варианте.
Между тем некоторые исследователи полагали, что в российском обществе имелись определенные признаки относительной бедности, актуальные уже к концу 90-х годов. В этот период в странах с рыночной экономикой при относительном подходе к определению бедности показатели благосостояния соотносили не с минимальными потребностями, а с уровнем материальной обеспеченности, преобладающим в той или иной стране. Теоретические положения данной концепции были изложены в трудах западных ученых П. Та-унсенда, А. Сена, Л. Рейнвотера, А. Ма-коули и др. [6]. В России относительной концепции бедности посвятили свои
работы Т. Заславская, Л. Гордон, Л. Ов-чарова, Л. Ниворожкина, А. Подузов и др. [7].
Политика государства в отношении социальной поддержки нуждающихся граждан должна ориентирована на учет и факторов так называемого обеднения. Ведь в большинстве случаев эти факторы были связаны с бедностью по сравнению с иным временем, т. е. с диа-хронными различиями условий жизни. Например, в новых условиях абсолютно беднее оказывались те же, что были бедными и раньше. Относительно же обеднели больше всех совсем другие граждане, принадлежащие прежде всего к средним общественным группам. Однако и с ростом благосостояния всех слоев общества неминуемо поднималась, как считали некоторые правительственные чиновники, и черта для определения уровня бедности. Следовательно, при таком подходе бедность становилась постоянным и неизбежным явлением жизни общества, а для правительства, реализующего идею «социального государства», это было неутешительное заключение.
Можно утверждать, что в 1992— 2002 гг. государственная политика борьбы с бедностью в России не принимала в расчет основные постулаты относительной концепции бедности и ее разновидности — так называемой «гражданско-правовой концепции бедности» (П. Таунсенд), больше известной как концепция относительных лишений, описанная нами чуть выше.
Не получила своего признания в Российской Федерации в этот период и субъективная концепция бедности, которая возникла в 70-е годы как ре-
акция на возросшие трудности оценки минимального необходимого набора товаров и услуг для определения черты бедности в развитых странах. Она была разработана экономистами Лейденского университета (Нидерланды) и основывалась на том, что бедность субъективна, так как «решающее значение имеет то ощущение, которое люди имеют по поводу своей собственной ситуации». В этом подходе представление о минимально необходимом доходе определялось мнением населения.
Как утверждали некоторые исследователи, граждане России во второй половине 90-х годов воспринимали богатство и бедность «философски-фаталистически, понимая их временность и относительность». В органах государственной власти и управления объяснение этому феномену видели в незавершенности в обществе процесса формирования жестких границ между различными социальными слоями и, как следствие,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.