ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
Voprosy Jazykoznanija
ЧТО И КАК ИЗУЧАЕТ ЯЗЫКОЗНАНИЕ
© 2015 г. Владимир Михайлович Алпатов
Институт языкознания РАН, Москва, 125009, Россия v-alpatov@ivran.ru
Развитие лингвистики имеет ряд особенностей. Два главных процесса в истории лингвистики — накопление фактов и становление новых методов; накопление фактов увеличивает хаос, формирование новых методов преодолевает его. В разные периоды приоритетными бывали разные задачи, некоторые проблемы становились периферийными, но потом могли снова получить приоритет на более высоком уровне. В истории лингвистики можно видеть две тенденции: одна из них стремится изучать язык объективно и точно по образцу естественных наук, другая связана с изучением языка вместе с говорящим на нем человеком, с учетом интуиции и интроспекции. Первая тенденция господствовала в эпоху структурной лингвистики, вторая стала распространенной в наше время.
Ключевые слова: история лингвистики, хаос, упорядочение, приоритеты, периферийные проблемы, человек, интуиция
LINGUISTICS: WHAT AND HOW?
Vladimir M. Alpatov
Institute of Linguistics, Russian Academy of Sciences, Moscow, 125009, Russia
v-alpatov@ivran.ru
The development of linguistics has some peculiarities. Two main processes in the history of linguistics are accumulation of facts and forming the new methods; accumulation of facts increases chaos, new methods overcome it. Different tasks were primary in different periods, some problems became peripheral but then were able to get priority again at a higher level. There are two tendencies in the history of linguistics; one of them aspires for studying language objectively and exactly on the pattern of natural sciences, the other tendency is connected with the study of language together with the speaking person, taking into account intuition and introspection. The first tendency was predominant in the epoch of structural linguistics, the second tendency is becoming widespread now.
Keywords: history of linguistics, chaos, putting in order, priorities, peripheral problems, person, intuition
За два десятилетия преподавания курса лингвистических учений в вузах автор статьи не раз размышлял о закономерностях развития языкознания, которые привлекли его внимание. Часть из них, видимо, свойственна любым эмпирическим наукам (естественным и гуманитарным), другие закономерности специфичны именно для лингвистики. Некоторые вопросы такого рода я уже рассматривал в статье [Алпатов 1999]. Я не претендую на полноту перечисления проблем.
1. Единство предмета и задач науки о языке
При сравнении лингвистики с другими эмпирическими — в том числе гуманитарными — науками бросается в глаза одна ее особенность. В ряде наук в течение веков менялись представления и о самом их предмете, и об их задачах и целях. Вряд ли, скажем, в современной исторической науке столь много сохранилось (кроме, конечно, фактического материала) от Геродота и Фукидида или даже Н. М. Карамзина. Но если мы сравним греческую
грамматику Дионисия Фракийца (Александрия, II в. до н. э.) и современный школьный учебник русского языка, то обнаружим в этих двух текстах много общего.
Сходна сама задача — научить правильному языку. Сходно понимание языка — как некоторой системы правил, извлекаемой из множества уже существующих, а не конструируемых автором текстов (тем самым моделируется в первую очередь восприятие, а не производство речи). Сходно выделение основных изучаемых областей языка — фонетика, морфология, синтаксис (они обычно и изучаются в том же самом перечисленном порядке); при этом основное внимание там и там уделяется грамматике. Сходны многие основные понятия и термины (русские термины чаще всего представляют собой кальки с древних языков). Это звук, гласный звук, согласный звук, слово, предложение, часть речи, глагол, наречие, местоимение, падеж, лицо, наклонение, залог и т. д. Лишь синтаксическая терминология современного учебника большей частью еще отсутствовала в александрийский период и появилась позже. Но и она с современной точки зрения достаточно давняя: разработана в XIII—XVI вв. Также в античности еще не было представления о значимых частях слова: корне, суффиксе и т. д. Но и оно появилось в XVI в.
Конечно, задачи современной лингвистики не сводятся к обучению правильному языку. С одной стороны, с развитием культуры и науки становится все больше прикладных задач; скажем, до недавнего времени не могло было быть проблемы общения человека и машины. С другой стороны, наука о языке уже давно не сводится к обслуживанию практических потребностей вроде обучения языку и поддержания языковой нормы. Лингвистика развивается в первую очередь как «чистая» наука, сама по себе независимая от практики (хотя практические задачи от языкового строительства в СССР до машинного перевода не раз стимулировали развитие тех или иных идей и методов). Но появление новых задач не отменяет старые. Да и процесс отделения науки от чисто практических проблем начался достаточно давно. Уже «философские грамматики» схоластов XIII—XIV вв. относились к «чистой» науке.
Однако и чисто научным сочинениям нашего времени нередко свойственны привычные подходы, восходящие к античности или средневековью и когда-то разработанные для решения практических вопросов. Все перечисленные выше термины продолжают использоваться, хотя не все из них столь общеприняты сейчас, как сто лет назад. Аналитический подход к описанию языка (по Л. В. Щербе, путь пассивной грамматики) сейчас уже не считается единственно возможным, однако он явно преобладает в описаниях конкретных языков. Понятно, почему: тексты нам даны, а смыслы нам еще надо предварительно выявить. Традиционное понятие звука еще в первой половине ХХ в. заменилось понятием фонемы, но, по сути, оно скорее уточняет традиционные представления о звуках, чем предлагает что-либо принципиально новое. Классификация звуков стала более детальной, но противопоставление гласных и согласных остается основополагающим. В ХХ в. появились попытки обойтись без понятия слова, но в целом в большинстве грамматик, особенно российских, продолжают исходить из его первичности. Современные концепции частей речи и грамматических категорий значительно ушли вперед по сравнению с античностью, но строятся на базе понятий, выработанных еще тогда. То же относится и к появившейся уже в позднем средневековье концепции членов предложения, хотя она сейчас не является общепринятой.
В то же время многие привычные для нас свойства лингвистики, так или иначе восходящие к античности или средневековью, вовсе не могут считаться универсальными, что показывают иные лингвистические традиции. Подход индийцев был синтетическим, Панини строил активную грамматику, по Л. В. Щербе. Китайская традиция до ее европеизации в конце XIX в. не знала грамматики, основным видом описания в ней был словарь. Арабская традиция шла не от морфологии к синтаксису, а в обратном направлении. В Китае и Японии до знакомства с европейской наукой не было понятия, соответствующего звуку (фонеме): в Китае основной фонетической единицей был слог, а в Японии — единица, промежуточная между звуком и слогом (мора). В арабской традиции выделялись согласные звуки, но гласные не рассматривались как отдельные сущности. Единица, соответствующая
слову, по-видимому, существовала во всех традициях, но свойства этих единиц могли быть различными. Например, в китайской традиции слова совпадали с корнями и соответствующие понятия не различались. В этой же традиции выделялись всего две части речи: «полные слова» и «пустые слова», что примерно соответствует знаменательным и служебным частям речи, но не выделялись даже имена и глаголы. Подробнее обо всем этом см. [Алпатов 1998: 11—33].
И все же развитие науки о языке идет на основе непрерывного развития античной традиции. Другие традиции могли лишь что-то добавлять к ней, см. [Робинс 1968/2010]. Например, понятия корня и аффикса пришли из семитских традиций в XVI в., понятие сандхи из Индии в начале XIX в. Европейскую традицию «в менее политкорректные времена называли просто лингвистикой» [Клубков 2011: 5]. Однако, разумеется, независимо от по-литкорректности другие традиции не следует игнорировать.
Итак, наша лингвистическая традиция непрерывна, что не может не быть связано как с фундаментальными свойствами языка, так и с общей задачей упорядочения многообразных и неоднородных его явлений.
2. Хаос и упорядочение
В какой-то степени развитие мировой науки о языке (и не только о языке) можно представить как два процесса, связанные друг с другом и некоторым образом противостоящие друг другу. Идет процесс расширения знаний о том, что бывает в языках, накопление фактов; это связано и с введением в оборот новых языков, и с совершенствованием методов, позволяющим обнаружить новые факты в уже известных языках. Но также развиваются и совершенствуются способы упорядочения имеющегося знания, разного рода объяснительные теории и модели; они проходят проверку на новом фактическом материале. Как отмечал еще В. фон Гумбольдт, «все это многообразие явлений, которое, как его ни классифицируй, все же предстает перед нами обескураживающим хаосом, мы должны возвести к единству человеческого духа» [Гумбольдт 1984: 69]. Открытие новых фактов увеличивает хаос, разработка способов их упорядочения уменьшает его.
Преодоление хаоса происходило всегда. В фонетике еще в глубокой древности множество звуков сводили к ограниченному числу интуитивно выделяемых звукотипов, что отразилось в создании алфавитов. Позднее в «экзотических» языках обнаруживали звуки, не вписывающиеся в прежние представления, а формирование экспериментальной фонетики показало, что звуковых различий гораздо больше, чем это нам кажется на слух. Хаос временно увеличился, но его преодолением стало создание фонологии, упорядочившей и развившей традиционные представления.
То же мы видим и в истории синтаксиса, где, разумеется, сам объект намного сложнее и абстрактнее. Весь хаос конкретных связей между словами стали со временем сводить к ограниченному набору отношений, прежде всего, субъектно-
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.