ЕГОР ЯКОВЛЕВ
Да, были люди...
Князь А. И. Урусов -адвокат, критик, библиофил
«Творец людей, глашатай книг и вкусов» - так назвал князя Александра Ивановича Урусова поэт Максимильян Волошин. Это меткое определение вполне отражает ту роль, которую Александр Иванович играл в творческом мире Москвы конца XIX века. Чехов и Щепкина-Куперник, Суриков и Ермолова, Бальмонт и Брюсов и многие другие литераторы, художники, актеры с замиранием сердца ждали строгой критики этого интеллектуального мэтра. В то же время уже много лет князь справедливо считался одним из признанных лидеров присяжной адвокатуры. Тот феномен, что многие русские адвокаты первого призыва - а профессия эта появилась в России только в 1864 году -стали яркими, видными, неординарными деятелями культуры, достоин отдельного изучения. Но даже на фоне разносторонних коллег фигура Урусова выделяется - не только присущим ему чудачеством, но и глубоким знанием иностранных культур (прежде всего французской), сильно развитым чувством прекрасного, огромным авторитетом.
Александр Иванович родился 2 апреля становлен, однако эти события поставили на
1843 года в Москве. С самого раннего возраста Урусов, по свидетельству однокашника, «блистал своим образованием и ослеплял им всех сверстников и гимназическое начальство». Мать прочила подрастающему Саше карьеру дипломата. Еще бы: ведь в пору, когда молодому человеку нужно было определяться с будущей профессией, его дядя, лицейский приятель Пушкина князь Александр Михайлович Горчаков занял пост министра иностранных дел. Однако строптивый юноша принял иное решение и поступил на юридический факультет Московского университета. Впоследствии, выиграв одно из первых своих дел, Александр Иванович приехал к матушке и стал выкладывать на стол пачки банкнот - гонорар за успешную защиту, - со словами: «Надеюсь, что это лучше службы по дипломатической части, о которой ты мечтала для меня».
Университетская учеба Урусова началась в год отмены крепостного права. На судьбу князя, подобно его старшим товарищам В. Д. Спасовичу и Д. В. Стасову, оказали влияние студенческие волнения, охватившие в то время российские университеты. Их активный участник, он был сначала отчислен; затем, когда страсти поулеглись, вос-
имя Урусова клеймо «неблагонамеренного». Впрочем, в натуре молодого человека уживались рядом и бунтарство, и сосредоточенность мысли, с одной стороны, и жажда светской жиз ни, раз влече ний - с дру гой. На втором курсе он окунается в жизнь московского бомонда, танцует на балах, флиртует с красавицами, словом, наслаждается всеми благами, какие дарует человеку молодость. Приятель Урусова и его брата Бориса Евгений Александрович Пушкин, высмеивая неуклюжесть молодого князя, написал на него такую эпиграмму:
Гроза всех трусов Гусар Урусов
Пля сал ма зур ку луч ше всех. Брат в подражанье Потряс все зданье, Но не потряс его успех.
Колкий ответ Урусова Пушкин в своих воспоминаниях осмотрительно не приводит, но сообщает, что и Александр Иванович был не чужд сочинительства. Сохранилась его эпиграмма на московского помещика Д. Д. Голохвастова, знаменитого умением произносить патетические речи.
Егор Николаевич Яковлев, аспирант кафедры истории отечества и зарубежных стран Республиканского гуманитарного института СПбГУ, автор книги «Русские гиганты адвокатуры»
Библиотечное Д ЬЛО
Да, Голохвастов, ты оратор (От слова русского орать). В тебе так трудно разобрать -Как москвичей ты не волнуй, Где начинается плантатор И где кончается холуй!
Между тем обучение подошло к концу. Покинув Alma mater, Урусов поступил кандидатом на должности в судебное ведомство. В мыслях он скло нял ся к карь е ре судеб но го следователя, но начальство, испугавшись неопытности новичка, решила попробовать его в иной роли. В 1867 году Урусова назначили защищать крестьянку Мавру Волохову, обвиненную в том, что она убила собственного мужа, затем расчленила его труп и сбросила останки в погреб. Всем казалось, что исход дела предрешен, но... неожиданно убедительный, яркий монолог защитника привлек симпатии присяжных и публики на сторону обвиняемой. На следующий день о новом судебном таланте говорила вся Москва. Будущее Урусова было решено: после оправдания Волоховой ему уже не нужно было бороться за клиентуру. Александр Михайлович Горчаков, прослышав об успехах молодого родственника, сказал ему при встрече: «Я весьма доволен, что мой племянник — лучший адвокат России».1
Свою первую победу Александр Иванович отправился отмечать в семейство своих друзей Щепкиных... и стал невольным «виновником» замужества всеобщей любимицы Ольги Петровны Щепкиной, талантливой пианистки, ученицы основателя Московской консерватории Н. Г. Рубинштейна. По семейной легенде ее отец Петр Михайлович, сын актера М. С. Щепкина, торопился в суд и не соглашался остаться на празднование. Ольг а упрашивала его взять с собой хоть яблочко из привезенной Урусовым корзины. «Да яихне ем», - отговаривался батюшка. «Так отдай первому, кого встретишь на суде, пусть съест за здоровье Александра Ивановича». Петр Михайлович так и поступил, сунув яблочко на пороге суда опешившему молодому адвокату Льву Купернику со словами: «Вот, возьмите, вам моя дочка прислала». Спустя не ко торое вре мя Купер ник женился на Ольге Петровне, и от их брака родилась Татьяна Львовна Щепкина-Купер-ник, известная переводчица, писательница, актриса и близкая подруга Урусова, который тем временем стремительно поднимался на адвокатский Олимп.
Надо сказать, что в обычной жизни Уру-
сов, человек полноватый, близорукий, был немного неуклюж и рассеян до того, что однажды приехал на обед к члену французской королевской семьи, забыв надеть галстук. Сестра князя, гостившая с ним в Париже, вспоминала, что «на головеу него всегда, несмотря ни на какую погоду, надета была набекрень меховая шапка, а огромная шуба вызывала удивление всех проходящих: все на нас оборачивались с одинаковой улыбкой». Но ни у кого не возникало желания посмеяться над Урусовым, когда он появлялся в суде. Там современников поражало иное: «барственная фигура, мягкие жесты, полное русское лицо, озаренное какой-то приветливостью и удивительный голос, в котором звенели свободные, морозные нотки...»2 Готовясь к выступлению, Александр Иванович записывал показания, законы, а также различные мысли на отдель ные ли стки и, про из но ся речь, без конца просматривал их. Он все время играл этими карточками, «поднимал своей большой рукой то одну, то другую к глазам, что-то вычитывал из них и, как бы вдохновляясь памятной заметкой, бодро шел вперед». По свидетельству Кони, Урусов рисовал целые таблицы, на которых в концентрических кругах бывали изображены улики и до-казатель ства.
Это был защитник-литератор, уделявший основное внимание стройности и логичности речи. Ему, другу Чехова и страстному почитателю Флобера, претили сухость изложения, невнятность мыслей, многократные повторения одних и тех же слов в речах коллег-юристов. Урусов даже завел книжечку, куда записывал перлы, и любил процитировать в дружеской компании что-нибудь вроде: «Вы только что выслушали нарисованную адвокатом картину». Иногда ему приходилось сдерживать себя, чтобы эффектным оборотом речи не нарушить судебной этики. Так, однажды Урусов выступал обвинителем по делу об убийстве. Адвокат упирал на нищету и безысходность подзащитного. Отвечая ему, князь вдруг осекся и замолчал. Затем заговорил вновь, но уже о другом. Позже Урусов объяснил свое замешательство: «...Мне вдруг чрезвычайно захотелось сказать, что я совершенно согласен с защитником в том, что подсудимому деньги были нужны до зарезу, — и я не сразу справился с собою, чтобы не допустить себя до этой неуместной игры слов...» Однако при этом и сам князь не избежал упреков в излишнем внимании к форме.
Урусову-адвокату была свойственна также убийственная ирония, пропитавшая мно-
гие из его монологов. Однажды ему довелось защищать кондитера, который не пустил полицейских к осмотру торгового помещения. Речь защитника начиналась словами: «Господа присяжные! Такого-то числа в Москве случилось неожиданное происшествие: кондитер Морозкин арестовал всю московскую полицию». Рассуждая в том же духе и далее, Урусов показал абсурдность обвинения и выиграл дело (чем, увы, нажил себе влиятельных врагов).
Вообще, недоброжелателей у князя было немало: одни пострадали от его профессионализма; другие не могли простить ему некоторой надменности и высокомерия, которых молодой самолюбивый князь, что скрывать, был не лишен; третьих выводило из себя то, что Урусов сим пати зи ро вал ев реям и охотно брал их к себе в сотрудники. Но, главное, Александра Ивановича опасались «как неблагонадежного», ибо адвокат, в молодости человек резкий, не стеснялся критиковать действия правительства. Последнее сыграло ро ковую роль в его карь е ре.
В 1871 году Урусов, вместе с Владимиром Даниловичем Спасовичем, Дмитрием Васильевичем Стасовым и другими знаменитыми адвокатами, принимал участие в процессе нечаевцев. Сражаясь с революцией, власть пыталась превратить суд над «заговорщиками» в огромную пропагандистскую акцию, цель которой - напугать общество возможной смутой, отвратить молодежь от участия в революционном движении. Для этого использовались два основных приема: преувеличение непосредственной угрозы, что отразило обвинение именно в заговоре, и «присоединение» к убийству студента Иванова всех «нечаевцев», а не только непосредствен ных убийц.
Александр Иванович Урусов был одним из лидеров адвокатуры на нечаевском процессе. Ему выпала нелегкая задача первым выступать с защитительной речью, и князь выполнил ее с блеском. Его разбор доказал неправомочность обвинения подсудимых в «заговоре». Признаками заговора, говорил он, являются: во-первых, всем известная и всеми принятая цель; во-вторых, «устремленность к этой цели таких действий, как выбор места и времени восстания, распределение ролей, приобретение оружия и т. д.». «В деле же нечаевцев даже первый признак не вполне наличествует, а второго просто нет; здесь налицо еще не заговор, а тайное общество, то есть ответственность не по
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.