ЛЮДМИЛА ГУСЕВА
Дамские штучки или литература?
В защиту женского романа
ТАК случилось, что, посвятив себя изучению научной деятельности, я многие годы читала в основном философскую, научную литературу. К современным романам обращалась редко, только если встречала опубликованными в журнале. Мое знакомство с дамскими романами, которые также называют любовными, ограничилось чтением в подростковом возрасте «Птички певчей» турецкого писателя Решада Гюнтекина и конфискованной ночью у 12-летней дочки «Анжелики» Анн и Сержа Голон.
В советское время, как справедливо пишет в своей статье Екатерина Юрьева1, сей легкомысленный жанр отсутствовал. Познания о человеческих страстях и нравах я черпала из классики, в том числе книг Оноре Бальзака, чье собрание сочинений украшало нашу домашнюю библиотеку. Когда лет 20 назад переводная литература начала наводнять российский рынок, у меня не было ни времени, ни желания читать любовные романы. Но два года назад, подбирая в подарок сестре книгу, я все же обратила на них внимание. Правда, яркие обложки и вульгарные названия скорее отпугивали, чем привлекали; но постепенно желание самой разобраться в том, что такое женская литература, помогло преодолеть сложившийся стереотип, будто читать дамские романы стыдно.
В предлагаемой статье я хочу затронуть две проблемы, которые, на мой взгляд, заинтересуют библиотекарей:
Как и по каким критериям среди огромного количества откровенной макулатуры выбрать роман для женщин, который можно отнести к художественной литературе?
туру оценивать исходя из эстетических принципов, выработанных литературоведами?
Чтение журналистской критики и литературоведческих исследований не дало отве-
та на поставленные вопросы. Наоборот, в них утверждалось, что дамский роман - это низкий жанр: все книги пишутся по одной схеме с одинаковым сюжетом, стандартными героями (мужчина и женщина) и счастливым концом и предназначены для читателей с неразвитым эстетическим вкусом. Но даже мой скромный читательский опыт подс казы вал, что они раз ли ча ют ся по своим художественным достоинствам. Разве можно, как это делает, например, Ольга Вайнштейн2, ставить на один уровень Джейн Остин, сестер Бронте и авторов, пишущих современные дамские романы («розовые») для таких издательств, как «Миллз энд Бун» (США) и «Арлекин» (Канада)?
Творчество Джейн Остин, Шарлотты и Эмили Бронте внесло определенный вклад в развитие жанра романа и получило высокую оценку писателей, литературоведов, философов. Пьер Рикер, рассуждая об отношении между дискурсом повествователя и цитируемым дискурсом персонажа, пишет, что Джейн Остин и Гюстав Флобер первыми применили литературный прием, суть которого состоит в том, что слова персонажа «рассказываются» повествователем в прошедшем времени и от третьего лица.3
Вирджиния Вулф в эссе, посвященном Джейн Остин, попыталась предсказать дальнейшую творческую судьбу писательницы, ушедшей из жизни в возрасте 42 лет: «На смену прежнему, как бы сокращенному способу письма, со слегка произвольным психологическим анализом в отдельных главах пришел бы новый, такой же четкий и лаконичный, но более глубокий и многозначный, передающий не только то, что говорится, но и что остается не ска зан ным, не толь ко каковы лю ди, но и какова вообще жизнь... Джейн Остин оказалась бы предшественницей Генри Джеймса и Марселя Пруста... Но довольно. Напрасны все эти
«Низкий» жанр или «душевное лекарство»? Споры о природе «дамского» романа ведутся давно, но ни критики, ни литературоведы так и не пришли к единому мнению. Видимо, это связано с тем, что под обложками романов для женского чтения любят прятаться серенькие примитивные книжонки «про любовь». Так компьютерные вирусы маскируются под солидные файлы.
Людмила Николаевна Гусева, научный сотрудник отдела комплектования Российской государственной библиотеки, кандидат педагогических наук
мечтания: лучшая из женщин-писательниц, чьи книги бессмертны, умерла "как раз когда только-только начала верить в свой успех"».4 В отличие от Джейн Остин, которая, несмотря на давление «назойливых издателей и льстивых друзей», никогда не изменяла своей манере письма и писала только о том, что знала по собственному опыту, современные авторы «розовых романов» пишут, сообразуясь с требованиями, выдвигаемыми издателями. Крупные издательства проводят маркетинговые исследования, исполнители которых не видят разницы между изучением спроса на книги или косметику. Социолог Мария Левина, являясь сторонницей рыночных отношений в культуре, считает: «Я не думаю, что народ глуп, и его надо воспитывать. Это чисто российский подход, совершенно не свойственный западным издателям. Надо изучать то, что народ читает. Этого почти никто не делает, кроме маркетинговых служб крупных издательств».5
Почему же никто? Библиотечные исследования ничем не отличаются от маркетинговых, за исключением того, что библиотекари изучают то, что люди читают, а не покупают. Существенное различие между покупателем и читателем в свое время отметил еще А. С. Пушкин. Народ действительно неглуп, но все же для того, чтобы отличать настоящую художественную литературу от ремесленной подделки, необходимы развитый эстетический вкус и специальные знания. Без этого читателей будет интересовать лишь содержание книги и легкое, без особого умствен но го нап ряжения, чте ние.
Компания Orange, финансирующая ежегодную английскую литературную премию за лучший женский роман, опубликовала список из пятидесяти написанных женщинами романов, завоевавших признание читающей публики. На первом месте оказался роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение», на втором - «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте, на третьем - «Грозовой перевал» Эмили Бронте, на четвертом - «Миддлмарч» Джорджа Элиота (псевдоним Мэри Анн Эванс) и на пятом - «Ребекка» Дафны Дю-морье. Только одна из них - «Ребекка» написана в XX веке. Но почему женщины предпочитают авторов XIX века? Достоинство этих книг в том, что, несмотря на простоту изложения, они написаны писательницами, обладавшими оригинальным стилем и индивидуальным художественным видением мира. Кроме того, многие из этих произведений были экранизированы талантливыми режиссерами.
Для проверки своей гипотезы я обратилась к читательским форумам в Интернете и обнаружила, что отечественным читательницам дамских романов также нравятся перечисленные книги. На форумах обсуждаются книги и их экранизации. Оценка, как правило, лаконична: нравится - не нравится. Аргументации приводятся редко и дают описание эмоций, возникших при чтении книги или просмотре фильма, а не художественных достоинств произведения, отмеченных литературоведами. Столь же редко читатели ссылаются на критические рецензии журналистов, а если в обсуждение пытается включиться гуманитарий, разговаривающий на непонятном языке, это раздражает непосвящен ных.
Непосредственное, чувственное восприятие художественного произведения простыми читателями отличается от рационального научного анализа литературоведов, которые, даже если увлечены текстом, «вторым взглядом» профессионала всегда наблюдают то, как он написан, что нового внес автор в развитие жанра, каков его стиль, приемы повествования и т. д. Любимый метод отечественных литературоведов - типизация, на основании которой тексты, обладающие специфическими средствами художественной выразительности, группируются в жанры. Перефразируя Поля Рикера, можно сказать, что «дамский роман», который привыкли критиковать наши литературоведы, - это рациональная схема теоретика, - роман, который никто не рассказывает и никто не читает.
Менее заметное место в нашей стране отводится нарративно-семиотическим исследованиям и дцскурсному анализу, направленным на изучение структуры текста и его восприятия, а также рецептивной эстетике, помогающей понять процесс формирования представлений о прекрасном в сознании реципиента при чтении художественного произведения. Поэтому обратимся к этим работам и, по доб но ге рою Мар се ля Прус та, попробуем «упиться простым вином восторга публики».
Елена Третьякова в статье «О различии читательских дискурсов в текущей словесности 1840-х годов» показывает, что в середине XIX века на смену образованному читателю-дворянину, воспитанному в среде, из которой вышли наши писатели-классики (Пушкин, Лермонтов, Гончаров, Тургенев, Толстой, Набоков), пришел новый читатель -разночинный писатель и критик, пожелавший «публично выразить свои суждения о литературе и действительности».'
Если для писателей, считавшихся последователями Пушкина, читатель - это друг, самостоятельно воспринимающий художественное произведение, а критик просто человек, имеющий свою точку зрения, то для Белинского как лидера новой школы читатель из народа - объект воспитания, стремящийся извлечь из критических статей социальные оценки художественных явлений. В борьбе с дворянскими авторами за читателя Белинский и его сподвижники оказались на одной стороне с «торговой журналистикой», сформировавшейся в России в 1830-х годах.
Именно в то «смутное время» (30-70-е годы XIX века), когда Запад рассматривался как носитель прогресса, а журналистика взяла на себя роль воспитателя общественного сознания, в России впервые появились переводные женские, или дамские, романы, т. е. романы, написанные женщинами и для женщин: Жорж Санд, Шарлотты Бронте, Элизабет Гаскелл, Джорджа Элиота и др. По мнению Ольги Демидовой, исследующей английские женские романы, они использовались как инструмент идейно-политической борьбы. На восприятие романов оказывало влияние не только то, что женщины включали себя в жизненные коллизии героинь и стремились им подражать, но и то, что писали о них критики-мужчины, для которых социальное значение книги было более значимым, чем художественное. С одной стороны, романы критиковали критики-социалисты за недостаточную социальную активность их героинь, с другой, буржуазные критики-моралисты - за безнравственность.
Героини Шарлоты Бронте более всего соответствовали сложившемуся в буржуазном обществе представлению о нравственной женщине как «женщине страдающей», которая, однако, не преступает отвед
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.