Деловая лексика в народном творчестве XVIII века
© О. В. НИКИТИН
Деловую письменность и песенный фольклор объединяет прежде всего близость к народно-разговорной основе литературного языка. В приказную традицию он со временем входил как естественный компонент и удачно приспособился к ее условиям, а для фольклора изначально живая, разговорная, бытовая, диалектная стихия и была основой существования и развития жанра. Из этого следует то, что и деловой язык, и традиции русской песни и сказки были далеки от книжной, церковной школы.
Вместе с тем наличие отдельных элементов делового языка говорит об определенной связи фольклора, языка обрядовой поэзии с типичными свойствами утилитарной письменной культуры. Большинство таких произведений, однако, дошло до нас в более поздних списках и переложениях, с литературной обработкой (А.Н. Афанасьев) и за-
писанных слово в слово от "коренных" информаторов (П.В. Шейн, Н.Е. Ончуков, A.A. Шахматов, П.К. Симони и др.). Такие народные "сочинения" относятся к XIX веку и в обилии были изданы. В памятниках словесности XVIII века количество фольклорных сюжетов невелико. Они, как правило, находились в разнообразных рукописных книгах бытового характера.
Одна из подобных песен, представленная в собрании П.В. Шейна и воспроизведенная им "из сборника XVIII века, хранящегося в Император. Публичной Библиотеке", была "извлечена Л.Н. Майковым" и относится к разряду "беседных" - юмористических, сатирических и скоморошьих пародий (так ее квалифицировал П.В. Шейн). Она представляет несомненный интерес, с одной стороны, как подтверждение реального факта проникновения традиций деловой письменности в народный фольклор и их специфическое отражение, с другой - позволяет проследить, какие языковые и художественно-изобразительные элементы способствуют воссозданию ситуации синтеза деловой и фольклорной культур.
Обращает на себя внимание "деловой" заголовок этой сказки-песни: "Чины на море разным великим и малым птицам" (Шейн П.В. Великорус в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т.п. Материалы, собранные и приведенные в порядок П.В. Шейном. Т. I. Вып. первый. СПб., 1908). В нем примечательно употребление слова чины не только в определенном приказном смысле, но и как зачина целого произведения, дающего направленность всему характеру сюжета. Указанное слово мы встречаем в памятниках деловой письменности именно в том значении, которое оно приобрело в народном фольклоре благодаря взаимопроникновению бытовых и деловых традиций, тесно связанных друг с другом в обиходе простолюдина. Причем семантический облик слова в этом образце песенного фольклора ничем не отличается от его значения в подлинном приказном контексте: "... велеть заказ учинить всяких чинов людям, где такой мужик объявится, и они б, того мужика поимав, привели к вамъ в Вязьму. A велели б есте всяких чинов людям прохожих людей осматривать накрепко." (Новомбергский Н. Слово и Дело Государевы (Процессы до издания Уложения Алексея Михайловича 1649 года). М., 1911. Т. I. Курсив здесь и далее наш. - О Н.); "... которые в государеву службу поспели, а государевы службы не служат, и ни в какие чины не написаны ..." (Соборное Уложение Царя Алексея Михайловича 1649 года. Издание историко-филологического факультета Императорского Московского Университета. М., 1907). В этих фрагментах чины представлены как обозначение должности лица, его социального статуса.
Более широко это слово используется в документах позднего времени (XVIII в.), как раз тогда, когда и была записана песня. Например,
в указах Петра I находим такой фрагмент: "... которые будут исцам писать челобитные, и в тех челобитных писцам приписывать свои чины и имена" (Указы блаженныя и вечнодостойныя памяти Государя Императора Петра Великого Самодержца Всероссийского. СПб., 1739; далее: Указы Петра). В указах Екатерины II мы отметили такие случаи: "По чему вооружася силою руки Господней, не успели мы только согласие Свое объявить присланным к нам от народа избранным верноподданным, тотчас увидели желание всеобщее к верноподданству, которое нам все чины Духовные, Военные и Гражданские всеохотнейшею присягою утвердили" (Указы Всепресветлейшей, Державнейшей, Великой Государыни Императрицы, Екатерины Алексеевны, Самодержицы Всероссийской. М., 1763; далее: Указы Екатерины); ". и при построении дольгауза, на каком содержании определяемым во оной быть, и к тому какие чины потребны, следует по примеру других Государств, учинить установление"; "Камергеры имеют чины Генерал-Маэора ..." (Там же).
Во всех приведенных контекстах "деловое" значение слова чины соответствует его семантическому облику в фольклорном словесном полотне. В нем также чины есть обозначение социального статуса персонажа, его звания, должности и соответственно той роли, которую он играет в вымышленном, но легко сопоставимом с реальными обстоятельствами жизни мифологическом содержании. Кстати, употребление чинов в зачине произведения нам встретилось и в "Домострое", одна из глав которого так и называется: "Чины свадебные как князю молодому женитися" (Домострой/Издание подготовили В.В. Ко-лесов, В.В. Рождественская. Серия "Литературные памятники". СПб., 1994). Правда, в этом случае лексема приобретает бытовой, "домашний" оттенок (чин - определенный обряд), но все же остается в семантическом поле приказной стихии. Снова в заголовке - в указах Екатерины II 1762 г.: "Генеральная присяга на чины" (Указы Екатерины).
И хотя мы определили, что деловой документ и песенный фольклор не взаимодействовали тесно с книжно-церковной традицией, здесь, на этом слове, как бы происходит перекрещивание лексических полей, показывающее и другие возможности использования слова в иных, например, канонически-правовых контекстах (ведь чин может быть церковным). Вот фрагмент из текста "Написания Акиндина, мниха лавры Святыя Богородицы, к великому князю Михаилу о поставляющих мьзды ради" (нач. XIV в.): "Богом съхраненому и благочестивому и благочестия держателю, великому князю Михаилу и честному самодержьцю рускаго настолования. Изряден чин - всякому началу словеси от Бога начинати и в Бозе кончати, и всякому доброму делу" (Памятники древнерусского канонического права. Часть первая (памятники XI-XV в.) // Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею. СПб., 1880. Том шестой).
Мы видим, что в текстах разных жанров данное слово используется преимущественно в одном приказном значении лишь с очень небольшими семантическими отклонениями и действует в едином поле, которое, очевидно, не претерпело существенных изменений и в XIX веке. Во всяком случае, В.И. Даль усматривал в чине следующее: "... учиненный для чего-либо, устроенный порядок, устав, обряд, уряд", а также "степень, на коей человек стоит в обществе, звание, сан, сословие, состоянье"; по его же мнению, чин - "степень жалованного служебного значенья, достоинства, класс, которых у нас 14" (Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1994. Т. IV).
Другой момент, который также небезынтересен в выяснении "деловых" качеств песни-сказки, также присутствует в памятниках приказной письменности. Снова обратимся к заглавию, говорящему о том, что "Чины на море разным великим и малым птицам". Выделенное нами сочетание, особенно его признаковая часть, также, возможно, имеет прототипы в письменно-деловой стихии. В ней великого соотносили не только с большим, значительным по размерам, но и с верховным, царским саном - как составная часть титула Великий князь, Великий государь, Великий царь, причем это употребление было одинаково уместно в деловых текстах, русских по происхождению, и в памятниках церковно-правовой культуры: "А се дал есмь сыну своему Князю Ивану: чепь великую золоту с крестом, чепь золоту врану, а другая огнивчата с кресты, икону Благовещенье, и сергу с женчугом, пояс золот, с каменьем с женчуги, что ми дал брат мой Князь Великий Семен ..." (Духовная грамота Великого князя Иоанна Иоанновича. 1356 г. // Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. М., 1813. Часть первая).
Кроме того, многочисленные древнерусские грамоты (договорные, духовные и т.д.), судебники и другие официальные документы в своих титулах содержали слово великий.
Так же, как и для фольклорных словесных традиций, в деловой письменности нередки использования признаков в положении сопоставления и противопоставления. Приведем характерные примеры: "А что, къняже, тобе было гнева на посадника и на всь Новгород, то ти, княже, все нелюбье отложити и от мала и от велика, не мщати ти ни судомь, ни чим же" (Договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Ярославом Ярославичем. 1270 г. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949); беду, "шестую часть достоить взи-мати князю, а прочее все число взимати всем людем в равьную часть, разделити великаго и малаго, довлееть бо жюпаном часть княжа и прибыток оброку людьскому им" (1280 г. Закон Судный людем краткой редакции. М., 1961); "Как государь, царь и великий князь, Алексей
Михайловичь, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, придет в переднюю избу сокольничья пути" (Урядник сокольничьего пути. XVII в. // Памятники литературы Древней Руси: XVII век. Книга вторая / Сост. и общая ред. Л. Дмитриева, Д. Лихачева. М., 1989).
Еще одно свойство, которое было заимствовано фольклорной стихией из области гражданского делопроизводства, - своеобразная "табель о рангах", только здесь она выступает в метафорическом зеркале. Соответственно своему смысловому наполнению и в нашем произведении представлена четкая градация по чинам, распределяющая героев по старшинству, по их социальной роли, "природному сословию". Вся эта песня-сказка состоит из такой градации, в которой участвуют и светские (гражданские и военные), и духовные чины. Вот ее текст:
Царь на море сизой орел,
Царица - белая колпица,
Павлин на море воевода,
Малыя павлинята, -
То на море воеводския дети.
Лунь на море архимандритом,
Дьяк на море попугай,
Кречет на море подьячий,
Белой колпик на море епископ,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.