ПЕРСОНАЖИ ИСТОРИИ
ВИКТОР ЯКОВЛЕВИЧ МАУЛЬ
доктор исторических наук, профессор кафедры гуманитарных и экономических дисциплин филиала Тюменского
государственного нефтегазового университета в г. Нижневартовске (Нижневартовск)
Тел.: 8 (912) 933-93-19; Е-mail: VYMaul@mail.ru В статье предпринимается попытка рассмотреть неизученные страницы Пугачевского бунта, связанные с матримониальной биографией повстанческого «императора Петра III». Краткое изучение судьбы «гарема» Е.И. Пугачева дает возможность увидеть русский бунт сквозь гендерную призму и таким образом расширить наши представления об одном из наиболее ярких событий отечественной истории.
Ключевые слова: русский бунт, жены Е.И. Пугачева, казаки, гендерная история.
ЕМЕЛЬЯН ПУГАЧЕВ И ЕГО ЖЕНЫ (К ВОПРОСУ О ГЕНДЕРНОЙ ПРОБЛЕМАТИКЕ РУССКОГО БУНТА)
В последние годы научные приоритеты историков заметно стали смещаться в сторону изучения проблемы женщин в пространстве их исторического существования. Однако наибольшие успехи были достигнуты на западноевропейском материале, о женщинах отечественного прошлого сведений намного меньше. Необходимо восполнить этот недопустимый пробел. Одним из таких необычных, с гендерным колоритом эпизодов можно считать матримониальные приключения одного из самых знаменитых российских самозванцев Емельяна Ивановича Пугачева, присвоившего себе имя покойного государя-императора Петра III. Любопытно, что со времени появления еще до революции двух небольших журнальных публикаций данный аспект Пугачевского бунта больше не вызывал специального интереса ученых, хотя матримониальные приключения знаменитого самозванца позволяют увидеть русский бунт в совершенно неожиданном ракурсе и существенно расширяют наши представления о нем.
Обратим внимание, что наличие нескольких царственных жен, поочередно сменявших друг друга у подножия престола, для наших монархов отнюдь не нонсенс. Практически каждый из них, хотя и по разным причинам, делил любовь с несколькими спутницами жизни. При этом далеко не всегда перемена супруги была естественной, оказывалась безболезненной и благопристойной с канонической точки зрения. Имена Ивана III, Василия III, Ивана IV, Михаила Федоровича, Алексея Михайловича и более поздних правителей являют собой впечатляющий ряд брачных эксцессов.
Однако замужество с владетелями трона едва ли можно было считать исключительно удачной партией для тогдашних девиц, так как положению коронованных спутниц жизни далеко не всегда стоило завидовать. Об их нелегком предназначении и венценосной судьбе вполне определенное суждение высказал историк И.Е. Забелин: «Существо женской личности, возводимой из ничтожества на высокую степень царского сана, заключалось, по понятиям времени, в одном неизменном ее призвании, в чадородии упомянутого особого вида. Царица должна была выполнить это существенное свое призвание, для целей которого она и выбиралась с великою осмотрительностью из целой толпы красавиц. Она должна была дать наследника царю и царству. В этом заключался главный, основной смысл ее царственного положения. Никакого другого смысла в ее личности не признавали»1.
На таком «благодатном» иллюстративном фоне отношения «ампиратора Петра Феодоровича» к своим женам выглядели вполне созвучными брачным практикам многих российских царей. Присвоив монарший титул, а вместе с ним и соответствующий взгляд на женщин (точнее, совокупив его с органично присущим казачьим мирови-дением), Пугачев/Петр III не был оригинален. Однако, будучи изрядным любителем слабого пола, он превзошел всех своих так называемых порфирородных предшествен-
ников тем, что, не считая множества любовниц, находился в браке с тремя женами одновременно, но с каждой в разных своих ипостасях: Софья Недюжева (жена Е.И. Пугачева); Екатерина II (жена Петра iii); Устинья Кузнецова (жена Пугачева/Петра III). Причем только Екатерина вписала свое имя в анналы истории вне зависимости от Е.И. Пугачева. Две же другие оказались всего лишь мимолетной тенью его исторического величия. Брачный авантюризм названного императора фривольным рефреном устойчиво навевает известные строки: «Если б я был султан, я б имел трех жен». Судьба каждой из них - тема для специальных исследований. Здесь же предлагаю лишь небольшие сюжетные зарисовки.
Софья Недюжева - донская казачка, уроженка Есау-ловской станицы - была Е.И. Пугачеву верной спутницей жизни и матерью троих детей (Трофима, Аграфены и Христины). Венчался он с нею установленным порядком в Зимовейской станице в церкви Михаила Архангела в 1760 г. Оба они были «первобрачные», т.е. вступали в брак впервые. Для Софьи, в отличие от Е.И. Пугачева, он так и остался единственным. О несладкой женской доле она знала не понаслышке с самого малолетства, когда вместе с двумя сестрами и братом осталась без отца. Незавидной, как показало время, оказалась и ее собственная супружеская жизнь, хотя начиналось все с многообещающих приятных хлопот и церемоний.
Заметная с первого взгляда абсолютная безликость этой неграмотной женщины вызывает соблазн согласиться с мнением екатерининского вельможи, что она «человек самой подлой и, видно, тихой»2, покорная и слабая, с характерными для традиционного общества в целом и донской повседневности в частности взглядами и представлениями. Иначе говоря, в случае с Софьей мы сталкиваемся с совершенно заурядной личностью, ни одной яркой черты, никаких интригующих обстоятельств. Фамильное прозвание, возможно, указывает и на внешнюю невзрачность Софьи. Это лишь в «Пугачевских сказах» она была «статеюшка, гоженька, самый цветок», но источники, увы, не дают оснований для такого восторженного мнения. Не будучи сама по себе хоть сколько-нибудь примечательной фигурой, она стала разменной пешкой в руках своего неверного мужа - самозванца и предполагаемым джокером в разоблачительной игре усмирителей бунта.
Как известно, с давних пор жены казаков выступали в качестве их боевых подруг. Так и Софья, поддерживая по мере сил домашнее хозяйство, старалась стойко переносить частое одиночество, многие тяготы и лишения семейной жизни. В период опасных странствий Е.И. Пугачева даже укрывала его от рук правосудия. Случались, правда, между ними и не столь идиллические истории. Когда однажды «муж ее тайным образом пришел к хуторскому их дому вечером под окошко, которого она и пустила; но того ж самого часа объявила казакам». Немедленно явившись, они, «взяв, отвели его к атаману»3.
Поэтому едва ли стоит полагать, что их брак к этому времени оставался крепким и благополучным, а отношения - безмятежными и безоблачными. К тому же, объявив себя императором, Е.И. Пугачев ради принятой роли должен был отречься от жены и детей. Такой шаг для него облегчался тем обстоятельством, что на Дону не было ничего подобного рыцарскому культу «прекрасной дамы», а потому браки легко заключались, но легко и расторгались. Вот и Е.И. Пугачев, ввязавшись в отчаянную само-званческую авантюру, по горькому признанию Софьи, «меня бросил уже с три года»4.
Спустя время, уже в период бунта им довелось вновь встретиться, когда пугачевцы, захватив Казань, наряду с колодниками освободили из тюрьмы и Софью с детьми. При этом «царь-батюшка» не захотел афишировать перед окружающими их родственные связи и даже прямо угрожал жене расправой в случае попытки заявить о своих правах: «А буде нет, так в те поры не пеняй, из своих рук саблею голову срублю». При этом в утешение обещал ей: «Я, когда Бог велит быть мне в Петербурге, и меня де примут, тогда тебя не оставлю»5.
Не только обманул в очередной раз, но и обрек на новые страдания. В литературе бытует мнение, что ложь и обман от начала до конца сопутствуют всем замыслам и всем действиям Е.И. Пугачева. В этом суждении имеются определенные резоны. Но едва ли его можно считать исчерпывающим.
К моменту их нечаянной встречи мнение Софьи о своем нерадивом муже давно уже не было комплиментарным. «Екай собака, невернай супостат», - говорила она о нем. Но здесь, в Казани, ей пришлось столкнуться с очередным жестоким испытанием. Не осталось никаких сомнений в том, что Е.И. Пугачев был, мягко говоря, не самым примерным супругом. К крайней досаде, Софье пришлось выслушивать горделивую исповедь одной из его любовниц - боярской дочери Авдотьи, что «мы де с батюшкой государем спим вместе на одной постеле по две по переменке. Он де у нас всегда спит в середках»6.
Прямо скажем, картинка, буквально пробуждающая эротические фантазии. Можно согласиться с оценкой одной старой казачки, ставшей случайной забавой названного императора, которая не без удовольствия вспоминала о любовных утехах своей молодости: «Озорник, но молодец был батюшка-государь Петр Федорыч»7.
Понятны гневные чувства оскорбленной Софьи, «что муж ея не признает себе женою», вынужденной сокрушаться и плакать, но, тем не менее, «то сносить терпеливо» из чувства страха не только за себя, но и детей, ибо «он стал такой собака, хоть чуть на кого осердится, то уж и ступай в петлю». Это только со стороны могло казаться, что самозванец «обходился с нею отменно против прочих», так как «велел ее и з детьми взять с собою, и возил их в коляске по самое последнее разбитие, кое было под Черным Яром». Для Софьи же подобная, так сказать, близость к мужу становилась дополнительным катализатором душевных мук: «ей во всю дорогу Пугачов ничего <.. > не говорил, и лишь где остановятся для обеда или для начлега, то всегда разкидывали две полатки. В одной бывала она, Софья, с детьми своими и с теми девками, ко-торыя Пугачову были не надобны, а которыя надобны те всегда бывали с ним по две в его полатке; дорогою же у него было девок восемь <...> И девки были хорошия, так как написаны»8.
Не забудем и почти 12-летнего их сына Трофима, который наверняка с удивлением задавал матери недоуменные вопросы о поведении отца. И Софья, успокаивая взрослеющего ребенка, должна была придумывать какие-то приемлемые объяснения, в то время как у самой сердце изнывало от ревности. Либо же, причиняя себе новую боль, растолковывать ему то, что происходит в действительности. Да и для Е.И. Пугачева присутствие семьи явно было обремените
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.