ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2015 • № 4
А.И. СОЛОВЬЁВ
Этика правящего класса как источник
государственных стратегий
В статье раскрывается место и роль ценностно-ориентационных и морально-этических представлений правящего класса в качестве источника разработки и осуществления государственных стратегий. Показывается, что решающим влиянием в этом плане обладают убеждения и установки сетевых коалиций элиты, действующих в латентной форме и играющих центральную роль в подготовке и реализации государственных решений. В этой связи в статье характеризуются структурные и процессуальные условия и факторы, обусловливающие влияния элитарных ценностей на конкретные решения и общественные условия их реализации. В этом контексте описываются особенности ценностно-ориентационного комплекса современного правящего класса в России, способы его влияния на цели государственных стратегий с учетом действующих в истеблишменте культурных норм и традиций.
Ключевые слова: правящий класс, элита, ценности, этика, государство как пространство принятия решений, государственные стратегии.
Сетевая среда разработки государственных стратегий
Государственные стратегии были и остаются эффективными инструментами развития общества и соответствующего распределения материальных и иных ресурсов. Этот тип управленческой активности властей наиболее полно проявляет способности государства, компетенции и умения управляющих отвечать на вызовы времени.
C технологической точки зрения стратегические замыслы преобразуются в конкретные задачи и проекты в сложном взаимодействии различных политических, административных и гражданских структур. Причем деловые коммуникации "тех, кто принимают решения", всегда формируют "открытые системы с непрерывным взаимодействием с окружающей средой" [Zey 1998, p. 24]. Более того, взаимодействие властей с гражданскими структурами, а также внутриэлитарные контакты порождают в государстве ряд политико-административных пространств (зон, арен), демонстрирующих особые конфигурации связей государственных институтов и их внешних (в том числе международных) контрагентов. В этом плане имеет смысл говорить о различных возможностях политической системы, государственного управления, правящего режима и режима регулирования (отражающего форму организации центров принятия решений) в деле формирования стратегических решений и планов [Соловьёв 2015].
В каждом из этих континуумов складывается собственная комбинаторика кооперативных действий различных акторов, идет специфическая обработка данных и расчет времени достижения целей, формируются особые формы обратной связи, активи-
Соловьёв Александр Иванович - доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой политического анализа Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Адрес: 119991, Москва, Ломоносовский просп., д. 27/4. E-mail: solovyev@spa.msu.ru.
руются общественные или корпоративные приоритеты в повестке дня, и т.д. Однако, несмотря на всю специфику этих арен, их сочетание демонстрирует последовательное сужение возможностей гражданских игроков при принятии решений и столь же последовательное усиление позиций элитарных ассоциаций1.
Так, политическая система со всеми возможностями электорального и партийного давления на власть, создавая лишь самую общую рамку взаимодействия государства и общества, практически не оказывает влияния на конкретные формы проектирования и распределения ресурсов. И даже в условиях репрезентативного выражения интересов населения ее механизмы трансляции общественных запросов натыкаются на "стеклянные стены" многочисленных согласований, экспертных оценок, действий профессиональных управляющих и т.д. Так что, даже разогревая массовый дискурс и политический активизм гражданского населения, политическая система способна создать лишь предпосылочные условия для принятия государственных решений2.
В еще большей степени усиливает дистанцированность гражданских структур от рычагов принятия решений система государственного управления, формализующая контакты управляющих и управляемых и превращающая административные регламенты и служебную логистику в практически непроходимый барьер для общественного мнения. В еще большей степени сужает возможности гражданского участия правящий режим, чьей социальной опорой становятся наиболее ресурсно оснащенные группы, которые пытаются приспособить основные государственные институты к своим интересам. Главными закоперщиками принятия решений здесь становятся различные ассоциации правящего класса, действующие как через более или менее оформленные структуры (лобби, группы давления), так и через различные латентные сетевые альянсы политической и бизнес-элиты. Превращая государственные органы в своеобразные "переплетенные институты" (Н. Лауманн и У. Кноке), эти клиентелы предопределяют характер государственных целей, создавая принципиальную возможность переключения деятельности государства с общегражданских на корпоративные и партикулярные решения.
В данной части государственного пространства сети как латентные образования правящего класса качественным образом снижают гражданский и институциональный контроль, превращая управленческие институты в предварительные площадки согласования интересов между различными сегментами правящего класса. Не случайно здесь доминируют внутриэлитарные договоренности, максимально активируются "серые" схемы распределения ресурсов (как правило, нарушающие нормы общественной морали и балансирующие на грани нарушения закона), используются коррупционные дыры в законодательстве для продвижения тех или иных решений.
Последовательно сужая возможности институционального и гражданского контроля за своими действиями, эти образования правящего класса (public governance networks) придают центрам принятия решений, контролирующим непосредственное распределение ресурсов, фактический формат их функционирования (что отражено в понятии "режим регулирования")3. В этой части политико-административного пространства межсетевые отношения представляют собой уже не приложение к существующим институтам власти и управления, а решающие структуры целеполагания, предопределяющие образование другого типа "институциализма" (К. Ланде).
1 Здесь и далее определения "элиты", "элитарный" и т.п. трактуются исключительно в социально-политическом смысле, как фиксирующие принадлежность к правящим слоям.
2 Не случайно даже в демократически развитых государствах сегодня постоянно встает вопрос о "демократизации демократии", то есть создании реальных условий включения общества в процесс разработки целевых показателей общественного развития.
3 Поскольку эти сети направляют свои усилия в основном на цели, которые дают сиюминутную отдачу (что оставляет определенное управленческое пространство для институтов и структур саморегулирования), то это пространство, строго говоря, предполагает регулирование, а не управление объектами (исключая тем самым претензии элит на преобразование социальных отношений в полном соответствии со своими замыслами). В силу этого данное пространство обладает способностью к сужению/расширению своего объема.
Подчиняясь внутриэлитарным связям, политики и госадминистраторы, вовлеченные в решение конкретных задач, как правило, оказываются - наряду со своими официальными статусами - носителями и корпоративно-сетевых замыслов, сопровождающих и трансформирующих стратегические цели государства. Даже формально представляя государственные структуры, эти сетевые коалиции провоцируют "предательское поведение" институтов, действующих в пространстве, где политики "друг друга знают" и где доминируют "приятельские отношения и знакомства" [Хайоз 2011, с. 203, 204, 206]. Такая активность позволяет этим "приятельским сетям" осуществлять захват и "тихое" распределение между "своими" ключевых ресурсов общества в той или иной области (цит. по [Дегтярев 2003, с. 170]). Понятно, что при подобных условиях используются не только "серые", но и "черные" схемы и средства распределения ресурсов, переступающие правовые и административные ограничения.
По сути, на этой площадке элитарные "сети создают новую форму власти" [Kenis, Schneider 1991, p. 25], которая в известной степени "противостоит" официальному "государственному управлению" [Silke, Kreisi 2007, p. 130]. Неудивительно поэтому, что под сетевым давлением "некоторые институты и общепринятые ценности могут стать объектами использования ... для осуществления скрытых замыслов" элиты [Хайоз 2011, с. 201]. А этот факт означает, что государство способно направлять свои стратегии и против общественных интересов, а в ряде случаев может превратиться в дифференцированную "организацию рэкетиров, контролирующих производство услуг безопасности на данной территории" [Tilly 1976], то есть обрести то состояние государственности, которое М. Олсон определил как "стационарного бандита" [Olson 1993].
Все вышесказанное демонстрирует, что разработка государственных стратегий не просто связана с исключительной деятельностью элит, но главным образом зависит от активности доминирующих сетевых коалиций правящего класса. На высших этажах принятия решений государственная власть превращается в фактическую власть доминирующих (монопольных) сетей, происходит их превращение из эпифеноменаль-ных в решающие структуры разработки государственных стратегий. В этих условиях официальные институты выступают всего лишь переговорными площадками сетевых агентов, чья ответственность по этим причинам размывается, а сетевые коалиции способны полностью отказаться от координации с официальными структурами, переходя к самостоятельному перераспределению ресурсов.
Сказанное наглядно демонстрирует, что поскольку многоступенчатый - и одновременно открытый - характер принятия государственных решений исключает устойчивую формализацию внутриэлитарных контактов, а представители правящего слоя (способные радикально менять свои ролевые диспозиции) слабо ограничены в своих планах и коммуникациях, то - скажем мягко - едва ли не основным источником разработки государственных стратегий и планов становятся субъективные намерения
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.