Евгений Дмитриевич Поливанов (1891-1938)
© А. Д. ПАЛКИН, кандидат филологических наук
В ознаменование 120-летия со дня рождения Е.Д. Поливанова в статье рассматриваются основные достижения этого выдающегося лингвиста. Особое внимание обращается на исследования ученого, посвященные проблемам русского языка и русской речи.
Ключевые слова: Е.Д. Поливанов, русский язык, русская речь.
В этом году исполняется 120 лет со дня рождения Евгения Дмитриевича Поливанова - человека удивительного дарования и необычайной судьбы. Жизненный путь Поливанова исследован достаточно подробно. Хрестоматийными стали монографии А.А. Леонтьева [1] и В.Г. Ларцева [2], в которых рассказывается о становлении Поливанова как ученого и его деятельности в самых разных областях - от кропотливой научной работы до активной политической деятельности.
Как это часто случалось с талантливыми людьми той эпохи, Поливанов с энтузиазмом воспринял Октябрьскую революцию и проявил де-
ятельное участие в становлении советской власти. Как и многие, он не догадывался, что через 20 лет созданный большевиками молох тоталитаризма раздавит и его самого, несмотря на все его заслуги перед революцией и научные открытия.
В данной статье мы рассмотрим фигуру Е.Д. Поливанова в несколько необычном ракурсе. Существует большое количество его работ востоковедческого характера. Эта сторона научной деятельности ученого исследована достаточно хорошо. Мы же обратим внимание на тот вклад, который внес Поливанов в развитие науки о русском языке и русской речи. Такие работы не столь многочисленны, как труды по восточным языкам, но мы хотим подчеркнуть масштаб этого ученого, трудоспособность которого вылилась в то, что свои исследования он проводил везде, где представлялась такая возможность. Так как Поливанов много путешествовал по Дальнему Востоку и Средней Азии, список его востоковедческих исследований выглядит весьма внушительно. На этом фоне его вклад в русистику и переводоведение может показаться менее весомым, но его не следует игнорировать.
Е.Д. Поливанова неверно рассматривать исключительно как востоковеда. Его правильнее будет считать лингвистом широкого профиля, как теоретика и практика, охотно бравшегося за решение самых сложных лингвистических задач, куда бы ни забросила его жизнь. Убедительным свидетельством тому является написанный им незадолго до гибели «Словарь лингвистических и литературоведческих терминов», который не утратил актуальности и по сей день, что подтверждается фактом его переиздания в 2010 г. [3].
Однако начать наш обзор хочется с истории, которая, по сути дела, и привела к тому, что Поливанов в 1937 году был арестован, а в начале 1938-го расстрелян. Речь идет о хорошо известной борьбе ученого за очевидную научную истину. Он был одним из немногих, кто решился открыто противостоять набиравшему все большую силу «новому учению о языке» Н.Я. Марра. Яфетидология, которая современным лингвистам представляется научным казусом, имела поддержку на самом высоком политическом уровне. Известно, что в 1930 г. лично Сталин выступил с одобрением теории, пытавшейся доказать классовую сущность языка, существование так называемых яфетических языков, к которым причислялись самые различные языки, как правило, по надуманным основаниям, отрицавшей эволюционное деление языков и признававшей только языковое сращивание, голословно утверждавшее о существовании изначальных четырех элементов языка («сал», «бер», «йон», «рош»). 20 лет спустя тот же Сталин обрушился на ту же теорию с жесточайшей критикой, причем и в 1930 г., и в 1950 г. восторженная публика признала эти противоречащие друг другу утверждения гениальными, расписавшись в собственном раболепии. С 1930 года официальная линия партии предписывала строго следовать
«новому учению о языке», поэтому очень немногие отваживались на то, чтобы выступить даже с осторожной критикой.
Е.Д. Поливанов не был приспособленцем. Даже выступление вождя не остановило его от публикации книги «За марксистское языкознание» (1931), содержавшей резкую критику марризма, с которой ученый активно выступал и ранее. До 1930 г. Н.Я. Марра критиковали многие, но после его выступления на XVI Съезде ВКП(б), после поддержки, оказанной единственной в стране правящей партией, ученые в большинстве своем признали его как «полноправного вождя всей науки о языке и мышлении» [4. С. 120]. Поливанов считал своим долгом бороться с невежеством и профанацией, широко распространенными в современной ему науке. Результатом, как известно, стали репрессии и последующий расстрел (подробнее об этом, например, в статье В.М. Алпатова [5]).
Поливанов во времена голода и репрессий, впоследствии переросших в массовые, не побоялся выступить в Коммунистической академии с аргументацией против административно внедряемой по всей стране яфетической теории, предложенной Н.Я. Марром. И тут возникает вопрос: стоило ли Поливанову в условиях абсолютного тоталитаризма выступать против официально признанной системы взглядов? С одной стороны, если Поливанова открыто поддержали бы другие ученые, их могла ждать та же участь, поэтому его не поддержали, - в этом смысле деятельность Поливанова можно назвать гласом вопиющего в пустыне; с другой стороны, через 20 лет после выступления Поливанова яфетическая теория была развенчана той же властью, которая репрессировала ученого за критику этой теории, - в этом смысле Поливанова можно рассматривать как исследователя, опередившего свое время. Очевидно одно: не будь этого противостояния между Поливановым и марристами, которое закончилось гибелью ученого, Поливанов остался бы в нашей памяти как один из замечательных ученых; однако Поливанов нашел в себе силы и смелость вступить в борьбу за научную истину, благодаря чему он не просто остался замечательным ученым, но стал в глазах научной общественности мучеником и героем.
Какую альтернативу предлагал Поливанов лингвистическим теориям, пользующимся популярностью в первой половине XX века? Важно подчеркнуть, что в тот период умами филологов владели идеи Ф. де Соссю-ра, согласно которым язык рассматривался в отрыве от национально-культурной и социальной специфики. «Исследователи не шли дальше выявления системных отношений между единицами языка... Ведущие ученые изучали язык синхронно, в отвлечении от его истории. Первым в мировой науке того времени Е.Д. Поливанов распространил принцип системности на историю языка. Им была разработана теория фонологических изменений, рассматривающая их во взаимосвязи и взаимообусловленности...» [2. С. 19-20].
Влияние Поливанова на развитие русской филологии не ограничилось общетеоретическими рассуждениями. Весом вклад ученого в литературоведение и переводоведение того времени.
Во-первых, Поливанов был одним из основателей небезызвестного ОПОЯЗа - Общества изучения поэтического языка. Хотя в сборниках ОПОЯЗа вышла всего одна его статья, позднее перепечатанная в сборнике «Поэтика», также опубликованном под эгидой ОПОЯЗа [6], имеются все основания полагать, что Поливанов, будучи одним из интеллектуальных столпов данного общества, в личных беседах оказал немалое влияние на формирование взглядов таких известных литературоведов, как В.Б. Шкловский и Л.П. Якубинский. По удачному выражению В.Г. Ларцева, Поливанов был «своего рода Сократом в ОПОЯЗе» [2. С. 137].
Во-вторых, будучи знатоком многих языков, Е.Д. Поливанов принимал активное участие в переводческой деятельности, что повлекло за собой не только появление большого количества качественных переводов на русский язык, но и написание ряда работ по переводоведению. Наиболее известной переводческой работой Поливанова является перевод на русский язык отрывков из киргизского эпоса «Манас». Разносторонность интересов Поливанова привела к тому, что именно он стал одним из первых переводчиков «Манаса» на русский язык, тем самым обратив внимание других филологов на необходимость познакомить русскоязычного читателя с этим выдающимся произведением киргизского народного творчества. Поливанов работал над составлением русского подстрочника к «Манасу». Эта работа привела ученого к глубоким размышлениям над теорией перевода, о которых мы можем судить по частично дошедшей до нас статье, посвященной проблемам перевода киргизского эпоса.
Е.Д. Поливанов не просто переводил текст с киргизского на русский, но обращал внимание на характерную для его времени переводческую практику. Ученый задался вопросом о том, насколько вольно переводчик вправе обращаться с оригиналом, сформулировав этот вопрос следующим образом: «Возможны ли (т. е. допустимы ли) те... амплификации, которые поэт-переводчик вводит с сознательной целью сделать перевод (в известных отношениях) лучше подлинника?». Поливанов подчеркивает, что в случае перевода прозаического текста переводчику не следует «улучшать» подлинник, и приводит пример неудачного перевода сочинения Ян Сян-Сына «Детство Исхара», где переводчик дал лишь приблизительный пересказ дунганского рассказа. «Такое обращение с оригиналом - это уже крайность, против которой нужно протестовать!» - восклицает ученый. Ведь у русского читателя может быть вполне законная цель: попытаться узнать - из русского перевода - на каком именно уровне находится и что собой представляет дунганская
(равно, как киргизская и т. д.) литература. В то же время Поливанов высказывает мнение о том, что известный элемент амплификации при переводе стихотворного произведения допустим, однако этот элемент должен быть сведен к минимуму. «Считая в итоге, что поэтическому выбору обработчика могут быть предоставлены права на известные, сознательные отклонения и амплификации, мы, составители подстрочных переводов, должны избавить обработчика от отступлений несознательных, - вина в которых падает именно на дефективный подстрочный перевод» [7. С. 70-71].
Увлечение Поливанова поэзией привело к появлению его собственных стихов, которые он, однако, рассматривал скорее как продолжение своих научных изысканий. Так, написанное им стихотворение «45 лет» составлено как точное подражание китайским стихам, хотя содержание его носит шуточный характер.
П
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.