ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2014 • № 5
РОССИЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
О.И. ШКАРАТАН
Евразийский вектор
русского цивилизационного транзита.
Статья 3. Евразийство и пути русского транзита
В третьей статье цикла (первую и вторую см. "ОНС", 2014, № 3, 4) автор анализирует специфику России как цивилизации Евразийского Севера. Он видит причины неудач российских реформ в отступлении от специфики евразийства и, напротив, их успехи там, где была учтена эта специфика, прежде всего в Казахстане.
Ключевые слова: евразийство, российская цивилизация, государство, этакратизм, неоэта-кратизм.
In the third article of the series (see the first and second ones in "ONS", 2014, № 3,4) the author analyzes the specifics of Russia as civilization of Eurasian North. He sees the causes of failures of Russian reforms in retreat from the specifics of the Eurasian bases and, conversely, their success where this specifics was taken into account.
Keywords: Russian civilization, the state etakratizm, neoetakratizm.
В среде западных интеллектуалов все чаще высказываются и обосновываются идеи не просто "неевропейскости" России (эти мысли посещали ученых Запада с неизменным постоянством и в давние века и с завидной регулярностью с XIX в.), но ее непринадлежностью и к Азии. То есть Россия стала признаваться самостоятельной цивилизацией/культурой, возникшей на границе с европейской, но сохранившей свою идентичность и устоявшей в схватке с Европой [Marshall, 2003].
Многие наблюдатели приходили к выводу, что Россия - некий евразийский гибрид, в котором нет четких признаков ни той ни другой части света. О. Шпенглер утверждал, что Россия - кентавр с европейской головой и азиатским туловищем. С победой большевизма "Азия отвоевывает Россию, после того как Европа аннексировала ее в лице Петра Великого" [Шпенглер, 1993, с. 110]. Интересно, что Россия тем же автором воспринималась как еще "не завершенная" культура. В своей типологии мировых цивилизаций Шпенглер относил Россию к "назревающей", становящейся культуре, которой еще предстоит заявить о себе в полный голос в той мере, в которой позволит это сделать огромный потенциал ее роста.
Ш кар а т а н Овсей Ирмович — доктор исторических наук, ординарный профессор Национального исследовательского университета — Высшей школы экономики, заведующий лабораторией сравнительного анализа развития постсоциалистического общества НИУ—ВШЭ.
Однако Шпенглер, по мнению П. Сорокина, в своей философии истории и в оценке России повторял все основополагающие постулаты Н. Данилевского (см. [Пивоваров 1992, с. 167-168]). Однако в вышедшей позднее монографии Ю. Семенова было показано, что нет оснований предполагать заимствования Шпенглером у Данилевского. Он напоминает, что труду этого русского мыслителя предшествовали работы Ж.А. де Го-бино и Г. Рюкерта, а главное - плюралистический подход получил в конце Х1Х-начале XX в. самое широкое распространение в европейских общественных науках, "причем явно не в результате знакомства с трудом Н.Я. Данилевского". Семенов выделяет две тому основные причины. Первая - социальная. В результате распространения марксизма и подъема рабочего движения господствующий класс стал испытывать страх перед прогрессом, что не могло не повлиять на общественные науки. Вторая - "чисто научная, нарастающее осознание противоречия между господствующим линейно-стадиальным пониманием истории и исторической реальностью" [Семенов, 2003, с. 161].
Согласно мнению А. Тойнби, Россия "есть часть общемирового незападного большинства". Русские никогда не принадлежали к западному христианству: "Восточное и западное христианство всегда были чужды друг другу, антипатичны и часто враждебны, что, к несчастью, мы и сегодня наблюдаем в отношениях России с Западом, хотя обе стороны находятся в так называемой постхристианской стадии своей истории" [Тойнби, 1995, с. 156]. Россия претерпела вызов природы, вызов Азии и вызов Запада. Тяжелые природные условия заставляли ее развиваться экстенсивно, расширяя географические пространства. Ответом на вызов Азии, а именно - монгольского нашествия, явилось оседлое земледелие и укрепление православия [Тойнби, 1991].
Подводя определенный итог суждениям о российской цивилизации, С. Хантингтон писал: "Некоторые ученые выделяют отдельную православную цивилизацию с центром в России, отличную от западного христианского мира по причине своих византийских корней, двухсот лет татарского ига, бюрократического деспотизма и ограниченного влияния на нее Возрождения, Реформации, Просвещения и других значительных событий, имевших место на Западе" [Хантингтон, 2003, с. 56].
В России в кругах социальных исследователей доминирующую позицию занимала и занимает концепция принадлежности страны к семье европейских народов. Обычно авторы подчеркивают, что Россия - страна европейской культуры и ориентирована на работу европейских институтов. При этом получила распространение идея принадлежности России к так называемой "второй", или "другой", Европе, к которой относят Португалию, юг Италии, Грецию, Россию, то есть страны позже и менее органично вступившие на путь модернизации. При этом делается вывод, что нет и не может быть сомнений в европейской идентичности этих стран. С наибольшей глубиной и основательностью эта концепция была развита в публикациях В. Федотовой, в частности, в ее монографии «Модернизация "другой" Европы» (М., 1997).
В связи со сказанным встает вопрос о ментальности русского народа. Является ли она "западной"? Вполне надежные данные крупномасштабных исследований человеческих ценностей, обобщенные в работах Ю. и Н. Латовых (включая их собственные опросы), показали, что оценки В. Ядова и ряда других авторов, согласно которым российская ментальность - западная, как и свидетельства Г. Хофстеда и Д. Боллингера о "восточном характере" российской ментальности не вполне корректны. «Истина в буквальном смысле слова лежит посредине: российская ментальность - промежуточная между "западной" и "восточной". Согласно последним данным, Россия чуть ближе к Западу, а потому она все же чуть больше Евразия, чем "Азиопа"... мы не нормальны и по западным, и по восточным меркам» [Латов, Латова, 2007, с. 54; 2001].
По мнению А. Андреева, россияне весьма своеобразно понимают ряд базовых ценностей, которые принято считать "европейскими". По представительным опросам 2000-х гг. большинство из них считают свободу одной из главных ценностей, без которой жизнь потеряла бы смысл, даже ставят ее выше материального благополучия. Однако только около трети воспринимают свободу "по-европейски", связывая ее
4* 99
реализацию с политическими правами и свободами, а почти две трети ощущают ее как "волю", то есть возможность быть самому себе хозяином [Андреев, 2013, с. 75].
Он же обратил внимание на приверженность русских ценностям культуры и образования, некий "идеализм" их устремлений. Сравнение и с американцами, и с немцами показало, что именно "в российском менталитете сохранилась характерная смысловая маркированность всего ряда понятий, относящихся к познанию, образованию и духовной жизни вообще.". Андреев обратил внимание и на то, что "приблизительно к концу 50-х гг. ХХ в. стала складываться перспективная социетальная форма "общества образования", и в этом плане Советский Союз на 30-40 лет опережал ведущие страны Западной Европы, где созвучный социальный проект ("общество знаний") возник уже ближе к концу столетия". Несмотря на негативные последствия неолиберальных реформ в сфере образования, опросы 2000-х гг. показывают: подавляющее большинство россиян по-прежнему считают, что главное в воспитании детей и сегодня - именно хорошее образование [Андреев, 2013, с. 72].
Россия в контексте евразийства
Россия, по всей своей истории и географии, столетиями была евразийским обществом, то стремившимся сблизиться со своими европейскими соседями, то тяготевшим по всему строю жизни к азиатскому миру. Представляется, что теория евразийства, сформировавшаяся в 1920-е гг. в среде эмигрантов из России (П. Савицкий, Н. Трубецкой, Г. Вернадский, Л. Карсавин и др.) не случайно становится важным системным элементом анализа процессов развития современной России и ее восточных соседей. Евразийцы полагали, что Россия - это Евразия, а не только Европа. Россия, по их мнению, представляет собой особый мир, который правильнее было бы назвать Евразией. И это не просто указание на ее географическое местоположение, но название некоей этнической, культурной, исторической общности, принципиально отличной как от Европы, так и от Азии. Они рассматривали в качестве особого полиэтнического образования территорию России, добавляя к ней Туву и Внешнюю Монголию. СССР 1920-х гг. действительно во многом соответствовал евразийской доктрине географически (Европа и Азия как месторазвитие); своеобразием этническим, включающим европейские и азиатские народы, а также наличием идеократического государства, держащегося на силе идеи, сплачивающей общество. В евразийской доктрине 1920-х гг. не удалось воплотить универсальную роль православия. Но мы обсуждаем реанимацию евразийства в 2000-е гг. И в современном евразийстве идеи предшественников находят целостное воплощение.
Речь идет об особом географическом и историческом мире, впервые объединенном монголами. Чингисхан, по мнению Трубецкого, подчинил себе все кочевые племена евразийских степей и превратил евразийскую степную систему в одно сплошное кочевническое государство с прочной военной организацией. Перед такой силой ничто не могло устоять. Все государственные образования на территории Евразии должны были утратить свою самостоятельность и поступить в подчинение владыке степей. Таким образом, Чингисхану удалось выполнить историческую задачу, поставленную самой природой Евразии, - задачу государственного объединения всей этой части света. Он выполнил эту задачу так, как только и можно было ее выполнить, - объединив под своей властью степь, а через степь и всю остальную Евразию [Трубецкой, 2012].
Евразия представляет собой некую географически, этнологически и экономически цельную, единую систему, госуда
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.