Ю.Ю. Дресвина
ЖЕНСКОЕ БОГОСЛОВИЕ В ПОЗДНЕСРЕДНЕВЕКОВОЙ АНГЛИИ И ЕГО ЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ -«КНИГА МАРДЖЕРИ КЕМП» (часть 2-я)
Тенденции современной англоязычной историографии, фокусирующейся на гендерно-религиозных вопросах, очень хорошо видны на примере изучения «Книги Марджери Кемп» (далее: КМК). «Книга», теперь прочно вошедшая, наряду с произведениями Чосера и Ленгленда, в канон среднеанглийской литературы, была обнаружена совсем недавно, в 1934 г., в частной коллекции. Она известна в единственном манускрипте, списке, выполненном в 40-х годах XV в., спустя короткое время после завершения протографа. Первое полное издание рукописи было выпущено в 1940 г., ровно через 500 лет после смерти автора1. Впрочем, настоящий триумф Марджери как самой знаменитой средневековой англичанки был во многом обусловлен тем подъемом интереса к женскому вернакулярному богословию, о котором шла речь в первой части нашей статьи. Помимо бросающейся в глаза эксцентричности Кемп, ее книга может информировать нас о том, как шло сотрудничество книжно-образованного (Шега1ш) писца и автора-женщины без формального образования (Шйега1а).
Пример Марджери и ее книги интересен еще и тем, что уже на раннем этапе их изучения возникла масса историографических стереотипов. Изначальный, вполне предсказуемый стереотип заключался в том, что, во-первых, Марджери была уникальной и единственной в своем роде - оттого и горячее неприятие Кемп ортодоксальными клириками, и, во-вторых, она страдала психическим расстройством - отсюда ее странные видения и якобы неконтролируемые припадки. Более современная историография (конца 1990-х - начала 2000-х годов) в своем стремлении разрушить старые стереотипы создает взамен их новые. В частности, делаются неоднократные попытки если не доказать, то по край-
1 The Book of Margery Kempe. (Далее: КМК.) / Ed. S.B. Meech; with prefatory note by H.E. Allen. L.; N. Y., 1940.
ней мере предположить, что «странность» поведения Марджери была на самом деле вполне приемлемой, поскольку средневековое общество было якобы гораздо более гибким в отношении норм поведения, нежели принято считать. Если раньше к «Книге Марджери Кемп» робко прилагали Фрейда, то сейчас к ней все чаще приближаются с Лаканом.
Оба подхода, несомненно, не только имеют право на существование, но и содержат немало справедливых аргументов. Вместе с тем нам представляется, что истина, как это часто бывает, лежит посредине. Ниже предпринимается попытка бегло рассмотреть основные аспекты поведения Марджери, привлекающие пристальное внимание исследователей, - странные на первый взгляд одежда и поведение, «видения»-фантазии и, наконец, публичные крики и плач.
Начать, вероятно, следует с того, что, наряду с многократным подчеркиванием формальной неграмотности Марджери, ее книга содержит явные признаки причастности Кемп к латинской культуре и отсылки к трудам духовных авторитетов (auctoritates). Ряд интересных свидетельств приводит в своей интересной, хотя и небесспорной работе американка Карма Локри2. Действительно, основная масса текстов, которые цитируются в «Книге» в связи с личным духовным опытом Марджери, относятся к латинскому богословию: Scala Perfectionis Хилтона, Liber Revelationum Celestium Св. Биргитты Шведской, Incendium Amoris Ролла, Stimulus Amoris Псевдо-Бонавентуры, и, вероятно, Vita Mariae Oigniacensis Жака де Витри. В частности, Локри убедительно показывает, что в тексте Марджери присутствует не только «латинизированная» лексика, заимствованная из трактата Ролла, но и целые цитаты из ролловского «Огня Любви», - при том, что латинский текст был переведен на среднеанглийский Ричардом Ми-зином только в 1434-1435 гг.3, т.е. уже после того, как Марджери познакомилась с трактатом. То же относится и к цитатам из перечисленных выше источников.
Следы латинских сочинений, в частности Ролла, не есть результат вмешательства писца или попытки Марджери оправдать собственные высказывания (к сожалению, в данной статье невозможно развернуть подробную аргументацию этого утверждения). Они скорее представляют ее отношения с латинской культурой,
2 Lochrie K. Margery Kempe and Translations of the Flesh. Pensilvania Univ. Press, 1991 (1994 paperback).
3 Подробнее см.: Lochrie K. Op. cit. P. 114-117.
памятники которой попросту присваиваются Марджери путем пересказа.
Наконец, удивительным может показаться тот факт, что Марджери апеллирует к аудитории, начитанной в латинской духовной литературе. Только современный исследователь мог принять за чистую монету ее маскировку под взбалмошную неграмотную старушку или усмотреть в ней некий пример религиозного (и не только религиозного) извращения4. Но позднесредневе-ковый читатель воспринимал ее текст иначе. Все та же Карма Ло-кри показывает, как по крайней мере два читателя второй половины XV - начала XVI в. (скорее всего, монахи картузианского приората Маунт Грейс в Йоркшире, где хранился манускрипт) аннотировали текст Марджери, скрупулезно замечая всякую скрытую цитату и параллель из латинских сочинений, особенно из Ролла5. Тем самым они помещали аннотируемый текст в рамки латинской традиции мистических сочинений - очевидно, воспринимая его так, как задумывала сама Марджери.
Все вышеперечисленное побудило некоторых исследователей предположить, что Марджери, настаивая на собственной неграмотности и непричастности к латинской традиции и учености, на самом деле не так проста, как старается показаться. Карма Ло-кри, в частности, предлагает не списывать все следы знакомства с латинской духовной литературой на образованность писца, а поверить, что Марджери умела читать и просто скрывала свою грамотность, подобно Кристине Чудесной6. Линн Стэли идет еще дальше, разделяя образованного и искусного автора (Кемп) и ее «лирического героя» (Марджери), подобно тому, как разделяют автора-Ленгленда и героя-Уилла, поэта-Чосера и его героя, Джеффри-паломника7. Несмотря на некоторые автобиографиче-
4 Как уже было сказано, во второй половине 90-х годов американская, а вслед за ней и английская медиевистика, пресытившись гендерными изысканиями в их чистом виде, устремилась в область так называемых «лесбигей штудий», выискивая в средневековой литературе следы гомосексуализма, изнасилований и прочего - хотя бы на метафорическом уровне обращения автора с текстом, когда текст воспринимается как тело, подвергшееся насилию, желательно в наиболее противоестественной форме. Одной из первых жертв данного процесса оказалась как раз Марджери, а Юлиану Нориджскую чуть не сделали официальной святой покровительницей геев и лесбиянок.
5 Lochrie K. Op. cit. P. 120-122.
6 Кристина Чудесная (1150-1224) утверждала, что она неграмотна, но вместе с тем хорошо знала латынь и Писание. Гипотезу см. у: Lochrie K. Op. cit. P. 126.
7 Staley L. Margery Kempe's Dissenting Fictions. Pensilvania Univ. Press, 1994. P. 3 ff.
ские черты, главная героиня книги, Марджери, является только «персоной» Кемп, фикцией, созданной для того, чтобы снять с себя ответственность за социальную критику общества, выведенную в КМК. Более того, Стэли предполагает (хотя и с оговорками), что все три писца были также выдуманы реальным автором и писцом, т.е. самой Кемп, с той же целью - использовать их как своеобразный «буфер» между собой и неблагосклонно настроенным читателем8.
Данные подходы к грамотности Марджери, несомненно, представляют собой крайности и даже стремление к сенсации. Здесь их стоит упомянуть, чтобы показать, что даже видимая и декларируемая «неграмотность» в позднее средневековье может на поверку оказаться грамотностью или, по крайней мере, квази-гра-мотностью (термин Франца Боймла)9. Мастерство коллеги Марджери, Юлианы Нориджской, невозможно объяснить исключительно боговдохновенностью, как бы она ни пыталась представить дело таким образом, - оно подразумевает по меньшей мере неплохую начитанность. Кемп, как мы видели, также не принадлежит исключительно устной или даже исключительно вернаку-лярной культуре, активно черпая из современной ей латинской духовной «классики» лексику и приемы для выражения своего духовного опыта.
Другим популярным жанром, оказавшим влияние как на текст Марджери, так и на ее поведение, была агиография.
Самыми ранними и самыми распространенными историями были легенды о мучениках, именно они были наиболее чтимыми из средневековых святых: как мужчины - от апостолов до Томаса Бекета, так и девственные мученицы: Екатерина, Маргарита, Агнесса, Сесилия и пр. Легенды о девах-мученицах составлялись и переписывались как для самого общего применения, так и специально для женской аудитории. В частности, с «Правилом для затворниц» ассоциировалась коллекция из трех житий известных святых дев.
Важность девственности, воспринимавшейся в качестве высшей степени физической чистоты, для духовного прогресса обсуждалась с самого начала возникновения церкви, однако теория об особой ценности девственности для стяжания Царства была закреплена в классическое Средневековье. Этому способствовали и
8 Ibid. P. 36.
9 Bauml F.H. Varieties and Comsequences of Medieval Literacy and Illiteracy // Speculum. 1980. Vol. 55: 2. P. 246 passim.
высказывания апостола Павла по поводу брака, и образ ста сорока четырех тысяч девственников из Апокалипсиса, и усиливавшийся культ Девы Марии. Немало места и энергии обсуждению этого вопроса уделил бл. Августин. По крайней мере к XII в. сложилось представление о том, что женщины по своей холодной и влажной природе более склонны к сексуальному греху и поэтому нуждаются в большем внутреннем и внешнем контроле10. Неудивительно поэтому, что за Девой Богоматерью следующими по значению шли девственные мученицы, носившие тройную корону - царственную (благодаря своему высокому происхождению), девственную и мученическую.
Свое поведение Марджери моделирует, в частности, по образцу св. Екатерины, причем делает это настолько явно, что даже не слишком набожные ее соотечественники были в состоянии легко увидеть прототип: «...Тогда мэр [Лейстера] спросил ее [Марджери], где ее родина и чья она дочь. "Сэр, - сказала она, - я родом из Линна, что в Норфолке, доч
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.