Размышления историка
© 2012 г.
В.Л. МАЛЬКОВ
ФЕНОМЕН ФРАНКЛИНА РУЗВЕЛЬТА
Читая новости из США, можно подумать, что Франклин Рузвельт и его "новый курс" переживают реинкарнацию. В очередной раз сказалась закономерность, называемая иронией истории. Наследие эпохи "штормовых" предвоенных 30-х годов ХХ в. с ее героями и антигероями, экономическим коллапсом на Западе и советскими пятилетками вошло в историческую память многих поколений американцев как эпоха Великой депрессии и сегодня внезапно стало повсюду частью повседневности, предметом всегдашних тревог и раздумий.
Начавшийся в 2008 г. мировой кризис стал общим бедствием для развитых и развивающихся стран, но сильнее всего он ударил по Соединенным Штатам. Искусственно раздутый материальный рай обернулся для американцев стихийно возникшей проблемой финансовых пирамид, "токсичных" активов, неоплаченных гигантских долгов, покинутыми домами, безуспешными поисками работы, распродажей по бросовым ценам фамильных бизнесов, потерей накоплений в банках и страховых кампаниях и т.д. А сегодня к этому добавился фантастически выросший внешний долг. То, что еще в 90-х годах ХХ в. сохранялось только в неспокойной памяти ушедших поколений, в классической литературе "красного десятилетия" 30-х годов, в статистике, в фольклоре вернулось в жизнь.
Безумная алчность и эгоизм "банкокиллеров" привели к надуванию мыльных пузырей иллюзорного процветания, в ловушку которого, не желая того, попались миллионы американцев, обманутых рекламой деривативов и прочих "высокодоходных" финансовых бумаг. У молодого поколения возникло реальное представление об анархии производства, его работе в разнобой, без руля и без ветрил. В очередной раз Америка, казалось, свыкшаяся с идеей консенсуса и поверившая было в "конец идеологий", оказалась расколотой злобой, разделенной на популистов левых и правых, на бедняков, людей с доходами ниже среднего достатка и "очень-очень" богатых.
Самым болезненным и абсурдным для пропагандистов "американизма", финансовых топ-менеджеров, экономических гуру, восславляющих "общество потребления", самовлюбленных политиков и, разумеется, среднего класса Америки оказалось признание неуправляемости самой большой экономикой в мире. Капитаны могучего экономического "Титаника" сами должны были признать, что не могут называться умелыми навигаторами. Эти последние, писала газета "Нью-Йорк таймс", в апреле 2010 г., только пытались "вникнуть в неоконченную историю, как американская экономика на полном ходу столкнулась с айсбергом". Ошеломляющим для большинства наблюдателей было открытие, продолжала газета, что "мы (т.е. американцы. - В.М.) живем в культуре, где умение считать и ответственность являются забытыми ценностями"1. Едва ли можно
Мальков Виктор Леонидович - доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, Заслуженный деятель науки РФ.
Статья написана при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 10-01-00404а.
1 New York Times, 11.IV.2010.
найти что-либо более подходящее для подтверждения этого суждения, нежели чистосердечное признание бывшего председателя и топ-менеджера могущественной "Сити-групп" Ч. Принса на заседании сенатской расследовательской комиссии финансового кризиса 8 апреля 2010 г., сказавшего следующее: "Я выражаю глубочайшее сожаление, что финансовый кризис имел такое разрушительное воздействие на нашу страну. Я испытываю сочувствие к миллионам наших людей, простым американцам, которые потеряли свои дома. И я сожалею, что наша команда менеджеров, начиная с меня, так же как и многие другие, не смогла увидеть беспрецедентный крах рынка, который ждал нас"2.
Никто уже ни бедные, ни богатые не задавались вопросом, почему государство после возвращения демократов к власти весной 2009 г. в пожарном порядке вновь бросилось спасать банки от краха, а те в свою очередь безропотно соглашались на любые условия правительства в обмен на протянутую руку помощи и финансовые вливания за счет налогоплательщиков с целью уберечь финансовые учреждения от полного банкротства. Но именно так было в дни банковской паники в марте 1933 г., сразу же после инаугурации Франклина Делано Рузвельта. История, таким образом, не просто повторилась, она напомнила, что невыученный урок чреват самыми печальными последствиями. О "жесткости" 32-го президента США вспоминают как об образцовом выполнении долга национальным лидером в кризисной ситуации, хотя еще недавно его зачисляли в галерею политиков-дилетантов3. С издевкой отзываясь о запоздалых стенаниях интеллектуалов по поводу того, что именно отмена ограничений "нового курса" на финансовую деятельность банковских учреждений, их дерегулирование неолибералом Б. Клинтоном в 1999 г. и республиканским конгрессом "помогли воссоздать предпосылки той самой паники, которая возникла и существовала до и после 1930 года", ведущий печатный орган США как бы напоминает о высокой цене национального беспамятства4.
Острейшая общественная полемика, отражающая сословно-классовую войну, как это было и в 30-х годах ХХ в., вновь перешла в плоскость жесткого противостояния двух парадигм. Одной, базирующейся на философии и этике предприимчивого и успешного "человека-одиночки", полуфеодальном типе трудовых отношений и на предоставлении полной свободы рук финансовой олигархии, подчинившей себе государственную машину. И другой, - возникшей после банковской паники 30-х годов и прихода к власти администрации Рузвельта, вернувшей стране чувство ответственности, в спешном порядке перетряхнувшей и благодаря этому сохранившей всю кредитную систему страны, оказавшуюся в состоянии хаоса. Именно она, команда ньюдиллеров, принялась за внедрение новой регулируемой модели финансового и индустриального развития, в которой важная роль принадлежала государству, принявшему на себя функции главного регулятора. Новое законодательство ньюдиллеров (и прежде всего закон Гласса-Стигаля 1933 г.5), как писал недавно авторитетный журнал "Нью-Йорк таймс магазин", открывало "спокойный" период функционирования банковской системы, делая ее "вполне стабильной и разумно прибыльной"6. Отстраненность государства от денежной аристократии, внедрение новых форм и видов правительственной помощи среднему и малому бизнесу, новых этических и организационных норм в систему отношений работник-работодатель создали весьма благоприятные предпосылки и для динамичного развития конкурентной среды в хозяйственной деятельности, и для статусного положения трудящихся классов. Была снята возможность общенационального социального взрыва или, как выразился один из наиболее последовательных ньюдиллеров (Р. Тагвелл), удалось "избежать революции".
2 Ibid., p. 9.
3 Известия, 29.VII.2011.
4 Leonhardt D. Headling Off the Next Financial Crisis. - New York Times Magazine, 28.III.2010, р. 38.
5 Современный взгляд на банковское законодательство "нового курса" изложен в книге: Johnson S., Kwak J. Bankers. The Wall Street Takeover and the Next Financial Meltdown. New York, 2010, p. 34-37.
6 New York Times Magazine, 20.III.2010, p. 38.
В совокупности наметилось начало выхода из небывалого по степени разрушительности экономического кризиса 1929-1933 годов. Отодвинуты были кризис власти и полная утрата доверия к ней большинства американцев. Это привело к постепенному преодолению охватившего страну отчаяния, появлению надежды на избавление от "черных четвергов" и обретению доверия к идее социально ответственного демократического государства (welfare state), подорвавшего господство крайнего индивидуализма как общественной философии. Может быть, сегодня это кому-то трудно себе представить, но речь шла, как пишет современный американский автор, о "восстановлении нации"7.
Многие старые вопросы следует задать заново. И для наших дней характерна тяга к "опознанию" причин и факторов, способствовавших преображению Америки в 1933-1939 гг. Экстраполяция их на нынешнюю крайне нестабильную ситуацию с колоссальным национальным долгом, представшим подлинной угрозой безопасности страны, немедленно открыла дебаты даже о возможности для президента действовать авторитарно, "в стиле Рузвельта"8. Не все изучено до конца, но очевидно, что тогда особая активность внепарламентской исполнительной власти, скроенной из прогрессистов из числа молодых энтузиастов, задала динамичный алгоритм развитию страны в 1933-1939 гг., удвоенный и утроенный мобилизационным порывом, связанным со Второй мировой войной. В появлении поверившего в себя "нового индустриального общества", как это принято говорить, важнейшую роль сыграли жизненные силы нации, способные, как оказалось, выдержать тяжелые удары судьбы и поддержать переход к регулируемой экономике. Но им пришлось бы заплатить значительно более дорогую цену (а может быть и пережить полномасштабную национальную катастрофу) за рывок в модернизационном развитии и к постепенному росту материального достатка, если бы выбор лидера носил преимущественно случайный, неосмысленный, эмоциональный характер и не базировался на достаточно развитой политической культуре нации, продуманной системе отбора на выборные места в представительных органах власти и на признании значения интеллекта и волевых качеств, соразмерных характеру сложнейших задач, стоящих перед страной.
Выборы в ноябре 1932 г. позволили сделать безошибочный выбор. Уверенность в себе, присущая Рузвельту, импонировала каждому. Она же была той чертой, которая в самые ненастные дни мира и войны позволяла Рузвельту сосредоточиваться на преодолении трудностей, опасностей и уныния. Популярнейший в ту пору коломнист М. Сал-ливан, пораженный его "беспредельной жизнестойкостью", нашел, что она вызвала нечто близкое к душевному обновлению и содействовала освобождению от депрессивного состояния миллионов людей, утративших способность верить в добрые намерения политиков9.
Пожалуй, никто так тонко не уловил возникшую тогда связь между растерянными и озлобленными массами людей, готовыми к безумным действиям, и новым лидером страны, как это сделал эмигрировавший в Америку великий писатель и пс
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.