Славяноведение, № 5
© 2014 г. В.В. ВОЛОБУЕВ
ФИЛОСОФ ПЕРЕД лицом ВЛАСТИ. КАК ИСКЛЮЧАЛИ ИЗ ПАРТИИ ЛЕШЕКА КОЛАКОВСКОГО
В статье описываются оппозиционный путь философа Л. Колаковского и причины его исключения из Польской объединенной рабочей партии. На основе архивных материалов рассказывается о содержании бесед Колаковского с представителями партийной верхушки, а также о резонансе в обществе, вызванном исключением философа из партии.
The article describes the oppositional path of philosopher Leszek Kolakowski and the reasons, why he was excluded from the Polish United Workers' Party. Basing on the archival materials, the author retells the content of the talks held by Kolakovsky with the party leadership and presents the repercussions caused by the philosopher's exclusion from the party in the Polish society.
Ключевые слова: Колаковский, Польша, марксизм, ревизионизм.
Польский философ Лешек Колаковский проделал эволюцию от сталинского догматизма до антикоммунистического либерализма. В послевоенные годы прослыл завзятым апологетом нового строя, резко выступал против «буржуазной философии» и католицизма, стал сотрудником Института подготовки научных кадров при ЦК Польской объединенной рабочей партии (ПОРП), а в 1953 г. возглавил кафедру современной философии Варшавского университета. В 1956 г. под впечатлением общественно-политического кризиса в Польше и поездки в СССР перешел в лагерь критиков режима, превратившись в одного из духовных вождей так называемого польского ревизионизма, т.е. движения за расширение поля свободы в гуманитарных науках и искусстве. Именно Колаковский сформулировал в наиболее полном виде платформу «ревизионизма» как внутрипартийного течения за обновление: 1) поиск путей институционального выражения демократических форм жизни; 2) убеждение, что политический аппарат, неподконтрольный обществу, неизбежно ужесточает государственную машину и вырождается в деспотию, не связанную ни с мнением народа, ни с потребностями общества; 3) понимание того, что экономическая свобода может деградировать, если ей не сопутствует политическая демократия; 4) убеждение, что в условиях национализации средств производства следует бороться за их обобществление; 5) требование свободы слова для всех идеологий, стоящих на почве социализма; 6) понимание того, что партия разлагается в случае, если она слита с госаппаратом и фактически является его
Волобуев Вадим Владимирович - канд. ист. наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН.
Статья подготовлена в рамках проекта «Поиски новой государственности: инакомыслие и диссидентство в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. 60-80-е гг. XX века» Программы фундаментальных исследований ОМФН РАН «Нации и государство в мировой истории».
частью, вместо того, чтобы быть вдохновителем и воспитателем общества; 7) постулат, что сталинизм был не «ошибкой», а тотальной политической, экономической и культурной системой, и его преодоление требует дальнейшего преобразования системы, а не только устранения «недостатков» и сосредоточения всеобщей ненависти на нескольких лицах, особенно отличившихся в предыдущий период;
8) утверждение, что суверенитет Польши не перестал быть насущной проблемой;
9) противопоставление социалистической и буржуазной демократий - нонсенс, поскольку речь идет не о ликвидации достижений буржуазной демократии, а о ее расширении в системе, которая устранила бы все элементы фиктивности вместе с общественным неравенством; 10) народовластие совсем не гарантирует того, что государство становится выразителем народной воли, а партия - авангардом рабочего класса, и что вместо этого оно требует постоянного выстраивания институциональных форм, которые бы расширили участие народа в политическом и экономическом управлении [1].
Данные положения, особенно тезисы о необходимости «дальнейшего преобразования системы» и укреплении суверенитета польши, входили в противоречие с программой новой правящей элиты, и, в частности, с высказываниями первого секретаря ЦК ПОРП В. Гомулки, который еще в 1956 г. заявил: никакого второго этапа (под которым некоторые «политические комбинаторы» подразумевают «так называемые демократические свободы, политическую независимость и открытие ворот для получения постов») не будет; те же, кто говорит иначе, стремятся к восстановлению в стране капитализма [2. С. 20-22]. В мае 1957 г. на IX пленуме Гомулка подробно проанализировал взгляды Колаковского и показал их неприемлемость для партии [3. С. 64-69].
Уже в октябре 1957 г., ровно через год после судьбоносного пленума ЦК ПОРП, закрепившего антисталинский поворот, цензура отклонила статью историка Б. Бачко о философии Колаковского, хотя ее содержание не отклонялось от партийной линии. Несомненно, такое решение было вызвано стремлением не будоражить лишний раз воспоминания о 1956 г., особенно ввиду планировавшегося тогда же закрытия популярного молодежного еженедельника «Ро рюШ», ставшего одним из двигателей политического обновления [4. 237/ХУШ-172. К. 13-14]. В начале декабря Колаковский ушел из редакции популярного литературного ежемесячника «Nowa Ки11нга», а 2 января 1958 г. направил обращение в исполком первичной парторганизации философского факультета Варшавского университета, где отказывался выступить с самокритикой и требовал ответственности власти перед народом (в качестве органов контроля он видел рабочие советы на предприятиях, Сейм и относительную свободу прессу) [4. 4.1Х/135. К. 18-24].
На какое-то время Колаковский ушел в тень. Он никак не проявил себя в популярнейшем месте встреч оппозиционной интеллигенции - варшавском Клубе кривого колеса, который был закрыт со скандалом в начале 1962 г. Не прослеживается его участие и в знаменитом обращении 34 деятелей науки и искусства к премьер-министру Ю. Циранкевичу, отправленном 14 марта 1964 г. с требованием изменить политику властей в области культуры. Не играл первых ролей Колаков-ский и в союзе писателей, когда там происходили столкновения с представителями партийных органов. Единственным поступком философа, обратившем на себя внимание власти предержащей, была его встреча в 1963 г. с главой польского епископата кардиналом С. Вышинским. В этой связи он даже вынужден был объясняться со вторым лицом в партии - членом Политбюро 3. Клишко, которому отправил заявление, где указывал, что хотел узнать от Вышинского о II Ватиканском соборе и интеллектуальных течениях в католицизме. Позднее аналогичное заявление он послал и в варшавскую комиссию партийного контроля. «Вышинский рассказывал обо всем достаточно свободно, - писал Колаковский, - но избегал существенных для нас вопросов, как то идеологические и политические конфликты
на соборе. Зато много рассуждал о вещах малозначительных, вроде литургической реформы и теологических проблем, связанных с экуменизмом» [4. 4.1Х/135. V-miшster spraw wewn^trznych SVF - 081/66].
Такая осторожность, однако, не помешала секретарю Гомулки В. Наметкевичу при составлении информационной записки для шефа в 1964 г. включить философа в число тех, кто задавал тон в Союзе писателей начиная с 1955 г. [5. 0365/106 t. К. 44-63]. Более того, по данным Службы безопасности МВД, в литературном сообществе господствовало мнение, что «письмо 34-х» было «продолжением серьезной, согласованной политической акции так называемых либералов (представленных Слонимским1, а также несколькими философами и социологами вроде Л. Колаковского) и группы "бешеных" в парторганизации СП [...] Часть из них [...] стремится к тому, чтобы скомпрометировать партийных литераторов из нынешнего руководства СП и не допустить подлинного диалога между творческим сообществом и партийным руководством» [5. 01820/5 t. 1. К. 29].
Общественная активность Колаковского резко возросла в 1965 г. Прежде всего, он написал сенсационное эссе «Иисус Христос - пророк и реформатор», где взял под защиту христианство от «примитивно понимаемого атеизма». В момент обострения взаимоотношений церкви и государства такой шаг прежнего марксистского догматика явно шел вразрез с официальной идеологией.
В июле того же года, во время суда над диссидентами Я. Куронем и К. Мод-зелевским, Колаковский выступил доверенным лицом обвиняемых, а в октябре, при рассмотрении апелляции по делу, предъявил суду экспертное заключение, составленное вместе с президентом ПАН Т. Котарбиньским и социологом М. Ос-совской, о различии между взглядами и сведениями (арестованных обвинили в распространении сведений, порочащих Польшу). Прокурор, со своей стороны, прямо увязал деятельность Куроня и Модзелевского с концепциями Колаковского [5. 0365/8 t.2. К. 229-244]. В промежутке между этими процессами философ успел поучаствовать в рассмотрении еще одного дела - 75-летнего писателя Я.Н. Миллера, также обвиненного в распространении сведений, порочащих страну, и пересылке на запад статей, критикующих польскую действительность. Наконец, в декабре 1965 г. на съезде Союза писателей в Кракове философ призвал убрать запрет на некоторые темы, сказав, что их наличие мешает нормальному развитию культуры.
Все эти шаги побудили Секретариат ЦК поручить Центральной комиссии партийного контроля (ЦКПК) провести с Колаковским беседу. 28 января 1966 г. члены ЦКПК обсудили характер этой беседы. На заседании присутствовали пять человек. Председательствовал Роман Новак - человек богатейшей судьбы и необычных для партийного деятеля увлечений. Выходец из рабочей семьи, он был на 27 лет старше Колаковского, с коммунизмом связал жизнь в 1921 г. (философ тогда еще даже не родился), участвовал в силезских восстаниях против немцев, зарабатывал на жизнь слесарем в шахте и на электростанции. Между прочим, писал картины и профессионально занимался рыбалкой. В 1939 г. попал в далекую Боливию, где жил до 1946 г. Вернувшись в Польшу, сделал быструю карьеру в партии, в 1950 г. возглавил воеводский комитет ПОРП в Ополе, в 1956 г. на несколько месяцев вошел в Политбюро (его вывели из состава вместе с будущим первым секретарем Э. Гереком, чтобы освободить место для людей Гомулки). В том же году был назначен председателем ЦКП
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.