Философия в поисках высшей гармонии
Стремление к гармонии присуще человеку изначально. Однако история показывает нам неимоверные деяния, несущие не только дисгармонию, но прямо-таки разрушение основы человеческой жизни, уничтожение жизни. Философия в каждую эпоху искала новых путей восстановления гармонии, воссоздания «образа и подобия Божия». За всеми сколько-нибудь значительными философскими идеями стоит извечная жажда гармонии.
«Все во всем, но в каждом особым образом». Сегодня этот древний метафизический принцип известен под именем голографии, наглядного образа искомой гармонии. Автор книги «Голография Вселенной и новая универсальная философия» Г.А.Югай1 принимает этот принцип именно как метафизический, далеко выходя за границы его технической конкретизации. Он полагает его универсальным. И как раз в том, что автор ищет самые общие принципы постижения мира и человека, обращаясь к метафизике, состоит главный интерес книги.
Значение этой книги не столько в конкретном анализе концепций, близких по духу самому автору, сколько в том, что его размышления находятся на самом главном направлении современной философии, если она, конечно, осознает свою ответственность перед человечеством. Впрочем, надо отметить, что и проведенный здесь анализ концепций мыслителей прошлого, особенно касающийся проблемы тождества бытия и мышления, очень точен и глубок. Материал собственно науки, с одной стороны, и религии - с другой, также умело и тактично встроен в ход магистрального рассуждения автора.
1
Югай Г.А. Голография Вселенной и новая универсальная философия. Возрождение метафизики и революция в философии. Общая метафизика: Учеб. пособие с хрестоматией. - М.: Крафт+, 2007. - 400 с.
В книгу включены главы, посвященные философским вопросам биологии, генетики, эволюции и другим, близким к этому «сюжетам». Они представляют собою статьи автора, написанные еще во времена жесткого идеологического контроля, царившего тогда в области философской, да и всякой другой мысли. И сначала они кажутся неорганичными и даже необязательными для основного содержания книги. Но если человек есть голограмма не только как физическое тело, но и как духовная сущность, то его жизнь и судьба тоже в определенном смысле (т. е. информационно, в согласии с концепцией автора) будут голограммами. В них свернута история, по крайней мере, той страны, в которой он живет, мыслит, радуется и страдает, на языке которой он говорит и пишет. А для философа это тем более верно, потому что философия как преданность истине и любовь к ней есть дело отнюдь не анонимное, а по преимуществу личное.
И вот, сопоставив эти более ранние статьи с последующим развитием мысли автора, приходишь к выводу, что как раз этот момент в книге очень интересен. Почему один философ проходит свой Путь к истине и не оказывается сломленным ни давлением идеологического контроля, ни последующими внезапными переменами, а другой оказывается полностью дезориентированным, потеряв себя как философа? Потому, что философия есть, прежде всего, самостоятельная мысль, т. е. мысль своя и о себе. О себе как «атоме» человечества, но атоме, способном высказать свою истину, истину своего места в мире, на Земле, во Вселенной. Что для нас всех сейчас самое «свое»? Правильно, судьба России и судьба человечества. И как раз этому, в конечном счете, и посвящена книга Г.А.Югая. И он сам, кажется, осознает, что в его судьбе как философа отражена история последнего времени нашей страны. И в такой же мере он осознает себя «атомом» всего человечества.
Голографический принцип, положенный в основание данного исследования, восходит к очень древним временам, к знаниям Единой Духовной Традиции, как это совершенно справедливо отмечается автором. Но все-таки для нас он воспринимается как довольно абстрактное знание. Вся трудность состоит в переходе от подобного рода принципов к конкретному наполнению их историческим и фактическим содержанием. Как выходит из этого трудного положения автор? Он отталкивается от своих идей о целостности, в частности, в биологии, о соотношении биологического и социального, подробно и тонко исследованном, и стремится определить те принципы единства, на которых могла бы строиться модель новой, глобальной цивилизации человечества. Автор рассчитывает, что модель эта будет способствовать выходу человечества из той катастрофы, в которой оно уже оказалось не осознавая еще этого, но черты которой заметно проступают во всем его облике, во всем современном стиле жизни, захватывающем не только Запад, но, увы, и Восток. Суть его модели состоит в поисках золотой середины, синтеза или конвергенции крайностей (например, диалектики и метафизики), в утверждении тождества бытия и мышления, материи и сознания. Голографический принцип требует в каждом случае противопоставления двух крайних (предельных) терминов искать третий вне плоскости этого противопоставления.
В связи с поднимаемой автором темой голографического единства человеческой истории и эволюции человека стоит иначе взглянуть на судьбу культуры. Речь идет о глобализации. По отношению к разным культурам, особенно локальным, доминирует охранительная точка зрения. Культура и так называемые культурные традиции (т. е. сохранившиеся от прошлой истории обычаи и нравы) заведомо рассматриваются как нечто ценное, что необходимо сохранять всеми способами. Современное, ориентированное на
материальный прогресс общество характеризуется избыточно-недостаточным производством и несправедливым распределением производимого. Говоря попросту, оно производит больше мусора, чем действительно нужно для утверждения жизни на Земле. Это, конечно, не новость. Но и информационно, - а ведь информация и есть «материя» культуры, - человек также производит «мусор»2, ядовитые отходы, которые складируются в образцах культуры. И не только в образцах массовой, но и в образцах так называемой элитарной культуры утверждаются просто разрушительные для жизни информационные структуры. Поэтому пожелание «сохранять все лучшее» прочитывается в этой ситуации как создание большой свалки. Вряд ли автору виделся такой проект «синтеза».
Еще яснее этот обманчиво привлекательный «синтез всего лучшего» обнаруживает себя в идее объединения религий. Казалось бы, хорошо как-то их объединить, чтобы они, по крайней мере, не выступали больше как идеологии конфликта (а значит, и войн). Можно назвать эту идею принципом Пантеона. Он, однако, не выдерживает критики, в особенности со стороны самой истории. Разделение религий, церквей, образование сект и новых учений происходит с большой легкостью, а объединение почти никогда не происходит мирным путем. Исторически принцип Пантеона (сохранения всех богов) не выдержал напора только одного «абсурдного» бога, который не вместился в среду других богов, в Пантеон. Римляне воспринимали христиан как изуверскую секту. Так точно и сейчас, все издавна и по настоящее время существующие религии, возможно, совместимы в одном «Пантеоне», но вряд ли у них есть будущее. Надо думать, что придет новое учение, более адекватное современному состоянию мира. Принцип Пантеона (общежития для богов) утопичен изначально.
То, что дезориентирует человека.
К сожалению, автор тоже принимает его, исходя, разумеется, из лучших побуждений.
Достаточно ли опираться на известные на сегодняшний день истины? Не стоит ли прислушаться к зову будущего, искать знаки будущего, а не следы прошлого? А в будущем религии в их современном виде должны умереть, а наука измениться. Сейчас «каинова печать» науки - это служение богу войны, самоистреблению человечества. Для того, чтобы вера и знание не вступали в конфликт, они должны измениться. Автор правильно полагает, что вера и знания должны не вытеснять друг друга, а содействовать друг другу в постижении человеком мира и самого себя. Однако синтез (или конвергенция) ставших и застывших культурных форм, в особенности религиозных, адекватных своему времени, давно уже прошедшему, вряд ли возможен. Наука в этом смысле может оказаться более гибкой.
Эти и более частные предложения объединения, конвергенции (по терминологии автора), синтеза суть следствия и приложения еще одного фундаментального для данного исследования принципа, а именно тождества материи и духа. Автор его называет универсальным кодом Вселенной. Мне представляется, что в таком случае он не согласуется с принципом информационного детерминизма, несмотря на то, что Г.А.Югай и информацию считает наполовину материальной (потому что у нее всегда есть некий носитель).
За всеми подобными проектами конвергенции и синтеза просматривается желание придать процессу глобализации более справедливый, человеческий облик. А это возможно лишь при условии, что целостность ищется не на уровне эмпирически данного, а на уровне метафизики. Естественно, что для этого привлекается теория био- и ноосферы В.И.Вернадского. А это означает
утверждение биологического и информационного единства нашей Планеты как живого существа. Теоретики глобализма пока еще имеют в виду лишь картонный глобус с натянутой на него политической картой, а не живое единство Планеты. Г.А.Югай справедливо подчеркивает, что нагрузка техногенной цивилизации на биосферу (можно добавить, что и на информационно-энергетическое поле Земли) достигла уже критической отметки. Выход предлагается нетривиальный - принять точку зрения «информационного детерминизма». В отношении единого Космического Существа, т. е. Планеты Земля, это означает, что ноосфера есть не результат практической и теоретической деятельности человека, а напротив, информационный детерминант этой деятельности.
Автор, заявляя этот принцип, стремится избежать при этом ловушек как материализма, так и идеализма. Он стремится найти золотую середину. Но эта середина находится не между крайними терминами, а вне или над строкой, говоря метафорически. Искомое топографическое «третье» как раз и есть информация, из которой все «развертывается» и «раскрывается». Но, приняв этот принцип, мы вынуждены будем принять также не только целесообразность, но и целенаправленность всех процессов, происходящих во Все
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.