Из истории общественно-политической мысли ====
Философские проблемы исторического познания в работах российских консерваторов XIX — начала XX в.
И.Н.ТЯПИН кандидат исторических наук, доцент
В последние годы в России наблюдается устойчивый рост внимания к теоретическому наследию отечественного консерватизма. Данный интерес представляется вполне обоснованным, поскольку содержание печатных трудов крупнейших представителей консерватизма явно выходит за рамки политической идеологии и имеет определенное исследовательское значение.
Как политическое направление российский консерватизм в общих чертах идейно оформился в начале XIX в. Именно к этому времени была преодолена эклектичность, столь свойственная воззрениям отечественных консерваторов XVIII столетия, т. е. консерватизм четко отделил себя от либерализма, «консервативного западничества», аристократическо-олигархических устремлений (что не означало, разумеется, его полной теоретической изоляции от других политических течений). С того времени характерными чертами его методологии социального познания стали умеренный иррационализм и приверженность органической теории (использование которой было обусловлено необходимостью противодействия основным постулатам механицизма, являющегося объяснительным принципом либеральной социальной философии) при осознании специфики духовно-составляющей социального бытия и трактовке социально-биологических законов в рамках принципов креационизма и провиденциализма.
Историко-теоретические построения российских консер-
ваторов можно сразу охарактеризовать как историософию, употребляя данный термин в значении определенного взгляда на общественно-исторический процесс, связанного с телеологическим миропониманием, когда наиболее характерными его чертами являются нацеленность на поиск высшего объективного смысла истории, соответствующего идеалу социального устройства исследователя, и антропологический принцип в осмыслении исторических событий и явлений (1 ,с.48-55). Строго исходя из принципов ортодоксально-христианской космологии (конечность и «низменность» материи, провиденциализм, эсхатологизм, вплоть до апокалипсических настроений у Л.А. Тихомирова), российские теоретики консерватизма смотрели на земную историю как на хронологически ограниченный процесс и полагали «Божественную волю» в качестве ее главного субъекта и высшего закона. К примеру, М.П. Погодин, исповедуя идеи шеллингианской философии тождества, повторял в своих лекциях идею соединения в историческом законе божественной и человеческой воли и говорил о необходимости познания историком божественного в человеческих действиях (2, с. 170-171).
Однако неверно было бы представлять историческое мировоззрение российских консерваторов средневековым. Их концепции связаны с новыми на тот период научными и социально-философскими идеями. Так, замена Н.М. Карамзиным в оценке исторических явлений критерия разумности общественного устройства критерием национальной самобытности стало следствием восприятия немецкого романтизма. Общеизвестно влияние на социальные исследования К.П. Победоносцева учения Ф.К. фон Савиньи и Г.Ф. Пухты -основоположников «исторической школы» права. Рассуждения М.Н. Каткова об историческом процессе (как полагает автор статьи) являют собой результат оригинальной переработки философии истории Гегеля
(3, с. 256-271). К.Н. Леонтьеву основой для создания концепции «триединого процесса развития» послужило знакомство с идеями «органической школы» (вряд ли заслуживает полного доверия заявление философа о том, что он пришел к органицизму абсолютно независимо от Г. Спенсера и Д.С. Милля (4, с.469). Л.А. Тихомиров же удачно использовал в содержательном и концептуальном отношении труды как зарубежных исследователей, так и российских «духовных писателей» и историков «государственной школы» (в первую очередь СМ. Соловьева). Результатом осуществленного консерваторами социально-философского синтеза «традиции и модерна» стали достаточно оригинальные историософские учения.
Хотя методологическая рефлексия не занимает в составе теоретической основы социально-исторических учений российских консерваторов главного места, говорить о полном отсутствии в них гносеологического аспекта было бы неверным. Прежде всего, возможно определить суть их теории познания, основывающейся на неприятии крайностей эмпиризма и рационализма. Из христианского понимания дуализма бытия вообще (мир материальный и духовный) происходит представление консерваторов о дуализме бытия социального, а оттуда, в свою очередь - своеобразное понимание специфики его познания. К примеру, М.Н, Катков был последователем иррационализма Шеллинга и философско-психологического учения Ф.Э. Бенеке, считавшего, что источником всякого опыта является самонаблюдение, в котором явление и бытие тождественны и душа непосредственно познает свою собственную сущность (5). Напрямую обращаясь к теме социального познания, сверхестественно-мистически (в духе Шеллинга) определяя механизм интуиции, Катков пишет, что «части народа в своей разрозненности доступны для эмпирического воззрения; но видеть живую связь его частей может только тот, у кого «открылись духовные
очи». Здесь уже прекращается царство непосредственного
созерцания ... здесь предметы схватываются и постигаются не иначе, как через посредство духовных орудий - духовного процесса» (6, с. 12). Примечательным является мнение С.С. Уварова о том, что главные исторические события как проявления исторических закономерностей происходят в «моральном мире», т.е. в сфере религии, философии и науки (7 , с.55, 56).
Л.А. Тихомиров прямо выступает против натуралистического и материалистического подхода к объяснению общественно-исторического процесса: «Если мы взглянем на историю человечества с чисто материалистической точки зрения, т.е. в качестве стороннего наблюдателя, не могущего или не желающего понимать какой-либо внутренний смысл происходящего перед нами процесса, то увидим нечто, напоминающее историю геологии Земли или историю царства растительного или животного»(8, с.23). Признавая, что материальная сторона жизни человечества не только существует, но и составляет основной фонд истории, ее материальное содержание, Тихомиров, словно пересказывая учение В. Дильтея, заявляет, что если относиться к истории исключительно внешним образом, то в своем понимании смысла явлений исследователь принужден ограничиться только рассмотрением причин и следствий. Вопроса, зачем нужно было данное явление, - не может быть; кому [оно] нужно было - неизвестно» (там же, с.24).
Наиболее открытое и детальное выражение консервативная теория социального познания получает на страницах работ К.П. Победоносцева. Полагая веру основой жизнедеятельности человека и общества и исходя из абсолютного характера истины (религиозной он, по сути, ставит в основу процесса познания Откровение. Как отмечает А.И. Пешков, для Победоносцева критерием отношения и методом
подхода к решению гносеологических проблем
является требование цельности знания, т. е. одновременного участия в познавательном акте и ума, и чувства, и воли (9, с. 16). Отсюда проистекает его постоянная критика познавательного значения факта как чего-то связанного лишь «с условиями материальной среды», констатация ограниченности силлогизма и условности научных истин,
Отталкиваясь от основных положений своей гносеологии, Победоносцев полагает, что «история представляет нам... смешение представлений о каждом событии, о каждом историческом деятеле, когда мы пытаемся анализировать духовное значение того или другого. Самая высшая добросовестность исторического исследования может стремиться лишь к начертанию верной картины событий и действий в связи с современными им условиями жизни и деятельности, к восстановлению факта в полной по возможности материальной его обстановки, с исследованием причин, последствий и побудительных причин исторической деятельности» (10, с. 169). По его мнению, для выхода из гносеологического тупика «наука здесь не может обойтись без художества (курсив мой. - И. Т.), и всякий подлинный историк должен быть художником в деле своем» (там же). Для «художества» же, в свою очередь, необходим идеал, т.е. представления об образце человека, общества, политической организации и т.д., который у каждого исследователя свой, что и определяет противоречивость суждений о всех сколько-нибудь значительных событиях и процессах истории. «Едва ли когда, - делает вывод мыслитель, - будет конец этим колебаниям исторической критики, ибо самый идеал ее представляет колеблющиеся черты и с каждым поколением ученых и художников изменяется» (там же).
Секрет такой изменчивости идеологического аспекта социально-исторического знания Победоносцев усматривает в диалектической
связи истории и человека. «Человек делает историю; но столь же верно и еще более значительно, что история образует человека. Человек может узнать и объяснить себя не иначе как всею своей историей» (11, с.164). «Чуткая душа вносит в историю свое живое чувство, и тогда всякий факт, всякий характер в истории отвечает на то, чему душа верит, что ум в состоянии обнять, так что своя духовная жизнь становится для человека текстом, а летопись истории -комментарием к нему» (там же). Он прямо и уверенно заявляет, что «и для отдельного человека, и для народа, и для общества всю цену истории составляет самосознание» (там же, с. 166).
Недопустимо, однако, относить теорию социально-исторического познания Победоносцева, равно как и любого другого представителя российской консервативной мысли, к солипсизму. Полный субъективизм вообще не характерен для консервативного миропонимания. Напротив, консервативное мышление последовательно борется с субъективизмом и априоризмом рационально-индивидуалистических взглядов либерализма! В первую очередь божественный разум, а также народный дух и традиции - вот то, что, по мнению большинства консерваторов, придает объективность социальному бытию. Поэтому, признавая всю важность роли субъективного фактора в историческом познании, Победоносцев утверждает: «Истории своей никому нельзя ни п
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.