ф
КНИЖНАЯ ПОЛКА
ГЕЙМЕРЫ, МАССОВЫЕ КОММУНИКАЦИИ, ЭЛЕКТРОННАЯ КУЛЬТУРА И ПОТЕРЯ СМЫСЛА
Кандидат технических наук Г. А. ОСИПОВ
Передо мной недавно вышедшая книга1, посвящённая актуальной проблеме. Так называемая информационная эпоха вызывает разное к ней отношение, от официальной любви до научного скепсиса. Человек в массовых коммуникациях - как он себя чувствует и осознаёт? Основной пафос официальных стратегий - использовать на благо людей возможности, предоставляемые современными информационно-коммуникативными технологиями. Но всё ли гладко на этом пути? Коснёмся лишь некоторых аспектов, которые затрагивает эта интересная, а частично и дискуссионная книга.
Информационные потоки можно рассматривать, выходя за рамки Ай-Ти сектора и беря в расчёт информационный прообраз всей совокупности результатов человеческой деятельности, и в том числе прообраз совокупного продукта. Этот обобщённый информационный массив имеет вид айсберга с огромной подводной частью, о чём говорится в книге. Если идти от экономики, то это согласуется с разделением "новой", полезной информации ("прибавочной стоимости смысла"), и "амортизируемой", в конечном счёте, бесполезной. Как у Маяковского: "изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды". Проблема состоит в соотношении этих частей. И возникает понятие КПД, относимое к информации. Его значение, судя по всему, невелико, потому
1 Информационная эпоха: вызовы человеку / Под ред. И.Ю. Алексеевой и А.Ю. Сидорова. М.: РОССПЭН, 2010.
что здесь действует понятие избыточности. В этой сфере проявляется также универсальность понятия "сигнал-шум", как и понятия "хаос-порядок". Всё сходится, а абсолютные объёмы передаваемой информации, сколько их ни наращивай, дела не меняют. Напрашивается вывод: относительные величины, пропорции, важнее абсолютных, будь они хоть гига-, хоть терабайтами. В этой части книга очень современна.
Далее. В книге говорится о том, что известные философы XX века - М. Хайдег-гер, Т. Адорно и М. Маклюэн - отказывались обсуждать смысловую нагрузку сообщений в коммуникациях. Они предпочитали рассматривать технологическую сторону коммуникационных актов и признавали при этом, что информационные формы отрываются от их содержания, становятся бессодержательными. Это очень важное утверждение, блестяще подтверждающееся на практике. Здесь в качестве примера можно вспомнить о фальшивомонетничестве: в этом информационном продукте содержания тоже нет, но зато хочет сохраниться форма. Значит, заслугой упомянутых корифеев можно считать их предвидение относительно распространения принципов фальшивомонетничества на масс-медийную, а частично и на интеллектуальную, научную сферу деятельности. И опять важно в какой степени? Определённую долю фальшивых банкнот государство согласно терпеть, бороться с ними нерентабельно, себе дороже.
Известны и другие примеры бессодержательных форм. Например, иссле-
© Г.А. Осипов
57
ф
дователи-гуманитарии нередко считают самоценным достижением количество монографий и статей. Оно в их представлении тождественно "ожидаемым научным результатам". В связи с этим сначала можно подумать о некотором простодушии участников гуманитарного научного процесса. Или о том, что чиновничий спрос породил такое искривлённое, квазинаучное предложение. Возможно. Но по размышлении приходишь к выводу, что дело не только в простодушии и не только в чиновниках. Проблема глубже - на наш взгляд, она касается базовых характеристик информационной эпохи. Ведь эта эпоха базируется, как на фундаменте, на копиях и на повторах. И обсуждаемая книга помогает это понять. Да и околонаучный чиновник - тоже в какой-то степени копия, хоть и дорогостоящая, что, вообще говоря, противоречит экономическим особенностям информационного сектора производства.
Надводная часть информационного айсберга подвержена разрушению, "таянию". Что под этим можно понимать? Прежде всего, это, конечно, старение информации, потом - её зашумление, которое мешает её полезному распространению. "Сигнал" тонет в "шумах", и нужная информация теряется. Адресат ничего нужного не получает, кроме "насильственного кормления". Потом следует принять во внимание наличие многочисленных "ложных сигналов" (или эхо-сигналов), формально содер-л жательных. Типичным является полу-§ чение нового сообщения, по прочтении £ которого чаще всего возникает мысль
1 "это уже было" или даже "это ерунда",
2 но не мысль "над этим надо подумать". 2 И вот исследователь, посидев в Интер-I нете, берёт билет до Москвы или до Пи-¡¡- тера, где посетит хорошую научную биб-| лиотеку, пока не оцифрованную. Хоро-§ шо, если при материальной поддержке » научного фонда. Но вот каким резуль-| татом он отчитается?
* В общем, ценная информация, как и ° прежде, остаётся дефицитной. Поневоле вспоминается прочитанное об учении дзен-буддизма, согласно которому "мол-
58
чание - самая действенная форма связи". Правда, оно возникло раньше, чем сформировалось понятие информационного общества, оснащённого новыми технологиями. Всё это позволяет предполагать, что функционирование информационного сектора во многом неэкологично, интеллектуальная сфера замусорена. А "экологическая эпоха", как мы знаем, ещё не наступила. И значит, что-то надо делать. Правда, неизвестно, что именно. Наверное, призывать к защите лесов.
Конечно, между масс-медийной и эстетической сферами, с одной стороны, и сферой естественнонаучных коммуникаций - с другой, есть разница. Первая сфера изначально допускает бессодержательность. Она ею живёт. Как говорил Анри Матисс, "страница написана - никакие исправления невозможны. Если она не удалась, то нужно начать сначала". Совсем не так обстоит дело в сфере естественных наук: здесь всё держится именно на исправлениях и дополнениях. Где-то между двумя полюсами в некоторой промежуточной зоне располагается социогуманитарная наука, частично "исправимая" и, значит, частично прогрессирующая (потому что всё-таки наука), а частично нет. С одной стороны, это вселяет надежду, с другой - призывает к терпимости. Потому что надо признать: в гуманитарной сфере избыточность шума - неустранимый признак этого рода творчества. Процесс важнее результата. От этого уйти нельзя. Как нельзя уйти от Платона с Аристотелем, римского права, истории политических учений и философии Достоевского. И, значит, от перекомпоновки существующих текстов.
Можно взглянуть на это и с другой стороны. Научные коммуникации имеют цель, и эта цель - наращивание наших знаний о природе и обществе. Но если в коммуникациях доминирует не содержание, то, возможно, это означает, что приращение наших знаний - пренебрежимо малая величина по сравнению с непознаваемой "вещью в себе". Сколько ни переводи частички непознанного в познанное и потом ни вычитай из бесконечно большой величины "непознаваемого" конеч-
ф
ные, малые по размеру, кусочки нового знания, она всё равно останется бесконечно большой. Следовательно, пренебрежение содержательной, когнитивной стороной коммуникаций имеет ещё одно обоснование. Пессимизм в науковедении тоже имеет право на жизнь.
Есть ещё одна важная сфера. Это сфера обучения. Совсем недавно в основе его лежало понятие "труд". С развитием информационных технологий, а значит, с появлением внешкольных и внеуниверситетских коммуникаций учёба-труд превратилась в учёбу-потребление. Последствия этого неоднозначны. Коммуникационные возможности человека в информационной эпохе увеличиваются, но не всегда во благо. Доступность "готовенького" продукта вредит, в частности, и воспитанию, и учёбе. Впрочем, от воспитательных функций школа, вроде бы, отказалась, а ответственность за взращённую там безнаказанность она успешно перекладывает на другие общественные институции2.
Ещё хочется отметить, как разумно и хорошо в книге (с. 147) в плане анализа пары "свобода-обязанность" рассматривается понятие "организационной ответственности". Можно утверждать, что степень остроты проблемы свободы-несвободы ("трагизма", по мнению некоторых философов) определяется именно степенью организованности общества. В хорошо организованном обществе (есть такое понятие в политологии) коллизии, связанные с указанной парой понятий, становятся неактуальными, ослабевают и - в пределе - исчезают совсем. В этой части нашим союзником оказывается известный социальный философ Питирим Сорокин.
Местами книга заставляет увлечённо размышлять над прочитанным. Например, вряд ли кого оставит равнодушным следующая лингвистическая конструкция (с. 58): «то обстоятельство, что феномен массовой культуры, его роль и функ-
2 Институция - формальная кодификация форм общественного взаимодействия с целью обеспечения правовых отношений между участниками общественного взаимодействия для реализации и защиты их прав и свобод.
ция конститутивного элемента системы общественных отношений, характерной особенностью которой становится распространение практики использования человеческого разума, способности рационального мышления в качестве самого совершенного инструмента выявления, разработки и эксплуатации ресурсов природы, безоглядно расходуемых на удовлетворение человеческих нужд уже на стадии господства индустриальных методов производства, также и на сферу человеческой ментальности, равным образом подлежащую соответствующей переработке с целью получения "на выходе" целого спектра потребностей, совершенно неизвестных предшествующим эпохам и отныне становящихся основным стимулом экономического развития общества, что, в свою очередь ведёт к всё более интенсивному и экстенсивному расхищению материальных и энергетических ресурсов планеты, выступают в качестве особого объекта анализа лишь в одном из разделов работы, к тому же четвёртом по счёту, никоим образом не означает, что речь идёт о достаточно второстепенном, с точки зрения авторов, явлении общественной жизни». С чем трудно не согласиться. Но применительно к обсуждаемой книге отдельные недостатки - это продолжение её многих достоинств. Из одних перлов состоит только перловая каша.
Информационная эпоха ещё раз обострила вечную и главную проблему: необходимость нравственного совершенствования
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.