ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ
Глаголы стоять, сидеть, лежать в контекстах бытийного употребления
В статье рассматриваются особенности вторичных метафорических употреблений русских позиционных глаголов стоять, сидеть, лежать в контекстах реализации семантики бытия или местонахождения. Делается вывод об отражении в этих употреблениях общей тенденции к «телесной воплощенности» представлений о явлениях действительности в русском языке.
Ключевые слова: глаголы «стоять, сидеть лежать», позиционность — локатив-ность, языковая концептуализация мира, русский язык.
Т.Б. РАДБИЛЬ
Нижний Новгород
Одной из главных черт естественноязыковой концептуализации мира является conceptual embodiment - «телесная воплощенность» представлений о явлениях действительности в языке [Лакофф 2011]. Язык моделирует мир в соответствии с особенностями устройства и функционирования человеческого тела. В русском языке имеются яркие свидетельства подобных моделей языковой концептуализации мира, когда бытийные или локативные значения выражаются с помощью так называемых «позиционных» глаголов, т.е. глаголов, обозначающих положение в пространстве человеческого тела, - стоять, сидеть, лежать.
Русские глаголы стоять, сидеть, лежать, висеть и пр. во вторичных метафорических употреблениях могут обозначать не физическое состояние лица {человек стоит, сидит, лежит), а бытие или нахождение где-либо неодушевленного предмета или субстанции:
Радбиль Тимур Беньюминович, доктор филол. наук, профессор Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. E-mail: radbil@sandy.ru
Букет стоит в вазе; Снег лежит в долине; Заноза сидит в пальце; Картина висит на стене.
Разграничение между первичными и вторичными употреблениями указанных глаголов трактуется как оппозиция «позиционность» / «локативность» (см.: [Ра-хилина 1998]).
О том, что это именно локативность (как частный случай бытийности), может свидетельствовать простой тест на отрицание, принятый в практике логического анализа естественного языка. Как известно, в семантике любого языкового знака имеются пресуппозитивный и ассертивный компоненты. Тест на отрицание позволяет выявить пресуппозитив-ный компонент, который не отрицается в отрицательной конструкции, и ассертив-ный компонент, который, собственно, и подлежит отрицанию. Например, в предложении Ребенок не лежит в кровати отрицается его физическое состояние / положение (он, возможно, сидит или стоит). В ассертивном компоненте смысла -именно физическое положение субъекта (позиционность) в предложении
Снег не лежит в долине отрицается сам факт нахождения снега (его там нет). Аналогично в предложениях Букет не стоит в вазе; Картина не висит на стене; Птица не сидит на ветке отрицается само нахождение одушевленного существа/ предмета / субстанции в определенном месте, но не его способ. В ассер-тивном компоненте смысла - л о к а -тивность.
Локативные употребления глаголов отличаются от первичных, позиционных, не только семантически, но и синтаксически. Общим свойством синтагматического характера, присущим всем случаям употребления глаголов в локативном значении, является наличие обязательной валентности на обстоятельство места или характеристики (образа, способа, степени) состояния. Глаголы в первичном позиционном употреблении в принципе одновалентны - для них обязательна только валентность на субъект:
Мальчик сидит / стоит / лежит.
Глаголы во вторичном локативном употреблении обязательно требуют заполнения обстоятельственной позиции:
а) Птица сидит на ветке; Гвоздь сидит в стене; б) Снег лежит в долине; Путь лежит сквозь туман; Кошелек лежит в кармане; в) Роза стоит в вазе; Вода стоит в пруду.
Обратим внимание, что в этих случаях нет обязательной семантической спецификации для заполнения валентности (например, только место или время) -важно само наличие обстоятельственной валентности, что доказывается невозможностью одновалентного употребления глагола в данном вторичном значении (нельзя просто *Птица сидит...; Кошелек лежит.; Роза стоит...)
В целях нашего исследования важно, что подобные модели семантического переноса имеются в разных языках мира, в соответствии с чем оппозицию «позиционность» / «локативность» следует трактовать как универсальный лексический параметр в лексико-семантической типологии при сопоставлении глаголов разных языков мира (см.: [Рахилина, Плун-гян 2007]).
Действительно, одни и те же предметы, признаки, процессы в разных языках могут концептуализироваться с разной степенью конкретности (см.: [Радбиль 2012]). Так, например, в русском языке есть тенденция в одном и том же слове -глаголе - передавать не только общую идею действия или состояния, но и образ предмета - участника концептуализируемой ситуации: Книга на столе лежит, а Стакан на столе стоит, тогда как в реальности и книга, и стакан на столе не «лежат» и не «стоят», а просто находятся. Именно эта идея в обобщенном виде отражена в английском или французском языках, где при языковой концептуализации данной ситуации будет ожидаемо избрана чисто бытийная конструкция типа There is/ are... Так, например, глагол сидеть в финальном фрагменте «Пиковой дамы» A.C. Пушкина:
Германн сошел с ума. Он сидит в Обухов-ской больнице в 17 нумере... -
вполне ожидаемо передается в английском переводе этого произведения глаголом to be:
Hermann has gone mad. He is in ward № 17 of the Obukhov Hospital.
Дело в том, что в русских когнитивных моделях концептуализации ситуации нахождения субъекта в каком-либо вместилище вообще обычно («прототипичес-ки») имплицируется способ основного действия после проникновения, ср.: сидеть в тюрьме. В английском в этой позиции идиоматично избирается глаголы to be, содержащий общую идею нахождения где-либо: to be in prison.
Однако возникает вопрос, почему же Германн все-таки сидит в больнице, тогда как идиоматично эта когнитивная модель передается глаголом лежать (в больнице)? Дело в том, что эта больница - психиатрическая, куда попадают не по своей воле, как в тюрьму, и язык тонко реагирует на эти различия. Ср.:
Он сидит в сумасшедшем доме.
С этим, кстати, связана и возможность двоякой концептуализации ситуации с психиатрической больницей, для которой
имеются две разные модели. Так, можно сказать сидит в психушке, если подчеркивается принудительный характер местонахождения, но можно сказать и лежит в психиатрической больнице, если акцентируется связь с обычной больницей, с идеей лечения.
Данные параллели прослеживаются и в других моделях концептуализации ситуаций. Например, по-русски сидеть на диете, а по-английски снова 1о Ье оп а В данном примере, видимо, с помощью выбора данной лексемы в русском языке вводится идея дискомфортного ощущения субъекта от длительного нахождения в этом состоянии (по аналогии с сидеть в тюрьме). Кстати, и русский видовой коррелят сесть на диету по-английски снова передается глаголом с обобщенной семантикой движения, т.е. активного действия субъекта - gо: Iо gо оп а Ше1.
Можно предположить, что во всех рассмотренных случаях в русском языке при концептуализации ситуации выбирается представление о наиболее вероятном способе действия / состояния субъекта после помещения в данное вместилище, наиболее характерном, повторяющемся для него. Кроме того, в идее сидения есть, по-видимому, также импликация несвободы и некоторого связанного с этим дискомфорта, если данное состояние длится неопределенно долгое время:
Мальчик весь день сидит дома; Зверь сидит в клетке.
В лежании же в течение длительного времени, напротив, просматривается представление о более удобном и естественном положении тела, чем в стоянии или сидении. В свою очередь, наличие потенциально негативных импликаций для ситуации сидеть порождают в зоне субъекта такие концептуализации, как Он сидит на пособии, когда в модели концептуализации ситуации акцентируется идея переживания субъектом нехватки, недостаточности чего-либо, т.е. опять же некоторого дискомфорта.
Именно поэтому по-русски: в больницах лежат, в тюрьмах сидят, а в очередях стоят (даже если это очередь на
квартиру, длящаяся четверть века). Кстати, на учете мы тоже стоим, тогда как по-английски здесь снова to be 'быть': to be on the books. Возможна даже определенная градация по «степени дискомфортности»: лежать - минимум дискомфортности, сидеть - ее максимум, а стоять - дискомфортность, так сказать, в средней степени. С одной стороны, ситуацию стоять объединяет с ситуацией сидеть некое представление о дискомфортности данного состояния, но в стоять нет идеи несвободы и определенной принудительности, как в сидеть. Зато для стоять имеется потенциально позитивная коннотация @в отличие от негативной для сидеть), связанная с семантическим компонентом 'занимать какое-нибудь значимое положение, выполнять какие-нибудь важные обязанности': стоять у власти; стоять во главе учреждения; стоять на страже нравственности.
Отметим, что в случаях вторичного метафорического употребления позиционных глаголов в разных языках задействованы разные акценты исходной ситуации местонахождения. Так, и в английском языке вместо бытийной конструкции могут употребляться конструкции с позиционным глаголом, но тогда глаголы будут разные: например, возможен выбор глагола to sit 'сидеть' там, где по-русски, скорее, надо бы сказать - стоит. Ср., например:
The car sits in the garage. - Машина стоит в гараже; The church sits back from the main street. - Церковь находится {стоит) в стороне от главной улицы.
Очевидно, что в русском и английском языках в указанных случаях по-разному акцентируются разные компоненты исходной прототипической ситуации. В русском языке акцент делается на образ предмета, возможность его вертикального измерения, по тем или иным причинам значимая для носителя языка. В английском языке акцентируется сам факт расположения в каком-либо месте неопределенно долгое время - имплицируется идея неподвижности, статичности, по образу и подобию соответствующего человеческого физического состояния.
Идея некоторой неподвижности, ста-
66
тичности, связанная с семантическими дериватами глагола сидеть, просматривается
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.