ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
< 2
2008
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ОБЗОРЫ
© 2008 г. С. А. БУРЛАК, В. С. ФРИДМАН «ГОВОРЯЩИЕ» ОБЕЗЬЯНЫ И НЕ ТОЛЬКО
Статья представляет собой обзор работ последнего времени, посвященный проблеме биологических корней человеческого языка. Основу его составляет анализ книги З.А. Зориной и A.A. Смирновой «О чем рассказали "говорящие" обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?», вышедшей в 2006 г. в издательстве «Языки славянских культур». Кроме того, рассматриваются работы, показывающие наличие у целого ряда видов животных сигналов, сходных со знаками человеческого языка («сигналов-символов»).
Каковы биологические предшественники человеческого языка? Могут ли животные, подобно людям, общаться при помощи знаков? Настоящий обзор посвящен современным исследованиям, проливающим свет на эти проблемы; он базируется в основном на книге [Зорина, Смирнова 2006], в которой вопрос о том, «способны ли высшие животные оперировать символами», вынесен в заглавие.
Кажется парадоксальным, но в лингвистике до сих пор нет определения языка. Однако при ближайшем рассмотрении такая ситуация оказывается вполне понятной: чтобы определить что-либо, надо установить его пределы, а это невозможно сделать без четкого знания того, что соседствует с определяемым понятием. Язык - это коммуникативная система, следовательно, для того, чтобы определить его, необходимо хорошо представлять себе другие коммуникативные системы, прежде всего возникшие и эволюционирующие естественным путем (как и человеческий язык) коммуникативные системы животных. И в этом плане чрезвычайно ценна книга Зориной и Смирновой, поскольку она дает лингвистам возможность познакомиться с тем, какие аспекты коммуникативного поведения доступны наиболее близким к человеку животным - человекообразным обезьянам. Главная цель этой книги - ознакомить специалистов-гуманитариев, прежде всего языковедов, с достижениями так называемых «языковых проектов» - масштабных экспериментов по обучению животных (в первую очередь человекообразных обезьян) языку, но поставленные в ней вопросы и приведенные данные позволяют взглянуть на проблему шире и поговорить о биологических предшественниках языка, представленных не только у «говорящих» обезьян, но и у других видов.
Прежде всего расскажем подробнее о самой книге. Открывается она предисловием издателя, А.Д. Кошелева, где ставится основной вопрос, на который лингвисты (и другие гуманитарии) хотели бы получить ответ: можно ли считать, что та система коммуникации, которой овладевают шимпанзе и бонобо в ходе «языковых проектов», близка к языку человека - хотя бы к языку ребенка 2-2,5 лет - «или же это иной "язык", лишь внешне сходный с человеческим?» [Зорина, Смирнова 2006: 16]. Но по-
4 Вопросы языкознания, № 2
97
пытки получить ответ на него неизбежно упираются в другой вопрос: а что должно служить критерием такой близости? Как пишет А.Д. Кошелев, «готового аргументированного ответа у лингвистов, по-видимому, просто нет» [Там же]. Далее в предисловии дается широкая панорама самых разнообразных и подчас взаимоисключающих взглядов лингвистов на сущность языка, оцениваются достижения обезьян - участников «языковых проектов» - с точки зрения выдвигаемых разными исследователями критериев.
Авторы в своем предисловии ставят несколько иную цель - «показать, что основу усвоения языков-посредников антропоидами... составляют выявленные у них в традиционных лабораторных экспериментах высшие когнитивные функции: обобщение, абстрагирование, формирование довербальных понятий» [Там же: 32], продемонстрировать, «в какой мере употребление тех или иных аналогов языка отражает их (антропоидов. - СБ., В.Ф.) способность к символизации» [Там же], с тем, чтобы читатель сам смог судить «в какой степени формируемый у шимпанзе способ общения можно считать прообразом или аналогом того языка, которым пользовался человек на ранних этапах антропогенеза» [Там же].
В начале книги авторы кратко касаются естественных коммуникативных систем животных, излагают историю изучения мышления и сознания у позвоночных с тем, чтобы показать читателю, «какими сведениями о высших когнитивных процессах у животных. располагала наука» [Там же: 41] ко времени начала «языковых проектов», дают общую характеристику мышления животных, прежде всего в тех аспектах, которые важны для сопоставления мыслительных способностей антропоидов и человека.
После всех этих необходимых предварительных замечаний авторы переходят к рассказу об изучении орудийной деятельности и интеллекта обезьян, главным образом, шимпанзе. Еще в первой половине XX в. было показано, что использование обезьянами орудий отражает их «способность воспринимать всю ситуацию в целом, со всеми ее внутренними связями, и благодаря этому принимать адекватное решение» [Там же: 59]. Эта способность у высших приматов развита в большей степени, чем у низших: были выявлены задачи, которые шимпанзе могут решить сразу, заранее предвидя результат своих действий, а низшие обезьяны, например, капуцины - только методом проб и ошибок.
Следующие несколько глав посвящены отдельным аспектам мышления животных - обобщению и абстрагированию, пониманию чисел и счету, операциям логического вывода. Здесь авторы не только рассказывают об изучении соответствующих способностей шимпанзе и других млекопитающих, но и детально описывают свои собственные эксперименты с серыми воронами. Им удалось показать, что вороны способны «обобщать признак "больше по числу элементов"», складывать числа (в пределах четырех) и даже пользоваться при этом настоящими знаками - цифрами. Таким образом, З.А. Зорина и А.А. Смирнова показывают, что «даже самые высокие степени обобщения. нельзя считать прерогативой приматов» [Зорина, Смирнова 2006: 86]: они составляют родовую «черту» высокоорганизованных позвоночных и встречаются также у менее продвинутых групп, чем приматы, пусть разрозненно, а не в комплексе, или развитые не так сильно. Завершается эта часть книги сравнительной характеристикой интеллекта высших и низших обезьян.
Далее авторы переходят к основной теме книги - «говорящим обезьянам». Они рассказывают о первых попытках (в начале XX века) научить человекообразных обезьян говорить - эти попытки потерпели неудачу, поскольку обезьян пытались научить звучащей речи, к которой они не приспособлены анатомически. В то же время воспитание детенышей шимпанзе в домашней обстановке, так, как если бы это были человеческие дети (а в одном из экспериментов и вместе с собственным ребенком исследователей), позволило узнать очень многое о когнитивных способностях этих обезьян -предшественниках символического мышления человека.
Следующим этапом в изучении обезьян стали попытки наладить диалог с ними при помощи других средств - жетонов разной формы, отдельных жестов, придания нового значения врожденным звуковым сигналам и рефлекторным звукам (кашель, икота, кряхтение, чавканье и т.п.). Выяснилось, что обезьяны - причем не только человекооб-
разные - вполне способны «усваивать некоторое количество знаков и пользоваться индивидуально приобретенными средствами общения» [Зорина, Смирнова 2006: 132]. Кроме того, оказалось, что рефлекторные звуки подходят для образования знаков лучше, чем коммуникативные звуковые сигналы - последние оказываются «уже заняты», слишком сильно связаны с соответствующими эмоциональными состояниями животного. Таким образом авторы вплотную подводят читателя к выводу, что возникновение человеческого языка едва ли могло быть результатом развития врожденных звуковых сигналов.
Прежде, чем перейти собственно к описанию «языковых проектов», авторы пытаются сформулировать «какими свойствами должно обладать языковое поведение обезьян, чтобы считать его аналогом языка человека». Они напоминают читателю критерии Хоккета [Хоккет 1970: 56-64] и кратко обсуждают наиболее важные из критериев, предлагавшихся другими авторами - уровень обобщения, преднамеренность коммуникации, способность не только продуцировать знаки, но и понимать их, наличие синтаксиса (точнее, лишь порядка слов). Авторы четко разграничивают собственно человеческий язык и коммуникативные системы, усвоенные обезьянами, - последние называются «языками-посредниками».
Так сложилось, что опытами по обучению обезьян тем или иным формам знакового поведения занимались, главным образом, психологи. Так что задачи, которые они перед собой ставили, вопросы, на которые они пытались получить ответы, те аспекты знакового поведения, которые в наибольшей степени замечались исследователями, лежали по преимуществу в сфере когнитивных способностей, а не собственно языка. Поэтому, излагая результаты их экспериментов, авторы много внимания уделяют рассказам о поведении подопытных обезьян, не связанном напрямую с коммуникацией, но важном для понимания возможностей их интеллекта. Подобные наблюдения весьма существенны, поскольку позволяют представить себе, насколько шимпанзе способны оперировать «хранящимися в памяти образами и представлениями» [Зорина, Смирнова 2006: 153], - это формирует базу для усвоения знаков.
Авторы подробно рассказывают об условиях наиболее известных экспериментов -с шимпанзе Уошо (А. и Б. Гарднеры), Сарой (Д. и А. Примэки), Ланой (Д. Рамбо), Ни-мом (Г. Террес), Шерманом и Остином (С. Сэвидж-Рамбо), гориллой Коко (Ф. Паттер-сон), бонобо Канзи и его сестрами (С. Сэвидж-Рамбо), кратко касаются экспериментов менее известных - с шимпанзе Люси, гориллой Майклом, орангутаном Чантеком и др. В книге описывается словарь «говорящих» обезьян (для многих жестов приведены не только словесные описания, но и рисунки), характеризуются особенности их коммуникативного поведения и усвоения языка-посредника. Приводятся доводы скептиков, считавших, что все достижения «языковых проектов» - не более, чем успехи дрессировки, и контраргументы, показывающие, что обезьяны применяют языки-посредники вполне творчески, и никакой дрессировкой добиться таких результатов невозможно.
Отдельная глава посвящена эксперименту Айрин Пепперберг по обучению устному английскому языку серого попугая (жако). Попугай мог
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.