СВЕТЛАНА ГОЛОВКО
ожественная интерпретация романа А. Н. Толстого «Пётр Первый»
в иллюстрированных изданиях
ДЛЯ ТВОРЧЕСТВА этого одного из выдающихся художников слова характерны «необычайная широта охвата явлений жизни, крупные масштабы исторического мышления, монументальность художественных форм с изумительной рельефностью индивидуализации и характеров»1.
Роман «Пётр Первый» воспроизведён в кино, театре, в книжной иллюстрации.
В художественном комментировании романа А. Н. Толстого «Пётр Первый» следует особо выделить работу выдающегося советского художника Дементия Алексеевича Шмаринова (1907-1999), блестящего иллюстратора произведений классической русской и советской литературы.
В серии «Советская художественная литература» под общей редакцией Ф. М. Головенченко в Гослитиздате (Государственное издательство художественной литературы) в Москве в 1947 г. роман А. Н. Толстого «Пётр Первый» был издан в большом формате (260х360 мм.) с иллюстрациями Д. А. Шмаринова, о чём особо сообщалось в тексте на обороте титульного листа: «Иллюстрации и оформление книги лауреата Сталинской премии заслуженного деятеля искусств РСФСР Д. А. Шмаринова».
Цикл иллюстраций к роману Алексея Толстого «Пётр Первый», к созданию которого художник приступил в 1939 г., является самой замечательной работой этого периода его творческой биографии. Художник так писал о рождении замысла иллюстрирования романа: «Меня давно увлекала мысль попробовать изобразить в серии рисунков
отдельные моменты из исторического прошлого нашей родины. Я остановился на романе А. Н. Толстого «Пётр Первый», дающем громадный материал для художника. В двадцати пяти больших рисунках серии «Пётр Первый» я постарался соединить две линии — историческую и бытовую — таким образом, чтобы дать по возможности цельную картину этого переломного периода русской истории» [13, с. 56]2.
В подготовительный период к работе над иллюстрациями художник проделал большую и кропотливую работу по изучению исторического, военного и бытового материала эпохи Петра I. Для погружения в далёкую эпоху художник изучал иконографию Петра и его ближайшего окружения, достоверные документы, знаменитую «Марсовую книгу» — редчайшее издание с описанием отдельных эпизодов Северной войны; знакомился с помещёнными в ней искусно выгравированными картами и планами отдельных баталий; для знакомства с историческими реликвиями посещал Петровскую галерею в Эрмитаже. Созданный художником цикл иллюстраций обогатил литературный текст произведения, отобранный им для каждой иллюстрации, личностным эмоциональным восприятием и позволил ему гармонично соединить литературный текст с иллюстрациями.
К каждой из трёх частей романа Шмаринов предпослал портрет Петра в разные периоды его жизнедеятельности (в книге они оформлены особым образом — в виде вклеек на отдельных листах). Портрет молодого царя с веслом у Переславского озера, где были построены корабли русского флота, привлекает
Алексей Николаевич Толстой (1883-1945) — один из талантливых русских писателей XX века, занимающий видное место в истории русской литературы, русского театра, русской культуры в целом.
Светлана Ивановна Головко, доцент кафедры культурологии и искусств Северо-Кавказского федерального университета, кандидат педагогических наук, г. Ставрополь
внимание вдохновенным лицом Петра с широко открытыми глазами, устремлёнными вперёд, на водную гладь (кажется, ему видятся будущие морские победы), предваряет первую часть романа. Вторую часть книги открывает портрет великого реформатора России, изображённого художником на берегу Балтийского моря с развевающимися от ветра локонами парика, шарфом и полами кафтана, с картой в руках. Позади высокой фигуры Петра виден остров строящегося корабля будущего балтийского флота, одержавшего победу над шведским флотом в бою под Гангутом. Иллюстрация к третьей части романа представляет царя-преобразователя, сидящего на коне и приветствующего гвардейские полки, принёсшие победу России в войне со шведами, что позволило укрепить её позиции на Балтийском море.
Иллюстрации в книге выполнены чёрной акварелью и углём, высокохудожественны, выразительны и художественно комментируют моменты повествования.
Следует особо отметить неканонический подход Д. Шмаринова к композиции рисунков, обусловленный пафосом романа, развёрнутостью исторической панорамы эпохи: «Для показа размаха исторических событий художник избирает, вопреки установившейся практике книжного оформления, горизонтальные композиционные решения, так как вертикальная композиция в таких случаях приводит "к мелкому плану"... Исходя из содержания книги, Шмаринов избирает широкое, горизонтальное решение, позволившее ему свободно раз-
вернуть динамичные массовые сцены. Как и в панораме, действие развивается в среднем плане; на первом же плане помещаются фигуры, вводящие в дей-ствие3.
Этот приём используется художником и для показа массовых народных сцен. Понимая историю Петра, как историю русского народа, русского государства, Шмаринов представляет уже с первых иллюстраций в книге широкую картину старой Москвы, бунтующих у Красного крыльца стрельцов, толпу вооружённого народа и вводит читателя в самый центр народного движения.
Отметим также и то, что художник широко пользовался силуэтом: отдельные рисунки созданы в силуэтной манере, контрастом света и тени, особенно при составлении больших композиционных групп, что позволило ему создавать живописные рисунки, полные жизни и действия, передающие атмосферу изображаемых сцен, подобные иллюстрациям сцен «Военный совет перед Азо-вом», «Пётр, Меншиков и Екатерина». «На первом из этих трёх рисунков "сердечный друг Алексашка" в нахлобученном на перевязанную голову парике обращается к военному совету. Яркое пламя свечи, неровным светом озаряющее решительные лица, глубокие тени в складках одежды и полотне палатки, блики огня на металлических кирасах — всё это создаёт впечатление возбуждённой тревожной атмосферы, царившей на военном совете в период первого похода на Азов»4.
Художник выбрал для этой иллюстрации следующий эпизод романа:
«К царю в головинский шатёр сошлись генералы. Гордон был печален и молчалив. Лефорт скучно подавливал зевоту, не глядел в глаза. Упалый лицом Головин то и дело ронял голову. Только пришедший с царём Меншиков геройски подбоченивался, — голова обвязана тряпкой, шпага опять в крови: был на стенах... Его, дьявола, смерть не брала...
Пётр сидел, гневно вытянувшись. Генералы стояли.
— Ну? — он спросил. — Что скажите, господа генералы? (Лефорт незаметно пожал Гордону локоть. Головин безнадёжно махнул кистями рук). Осрамились вконец? Что ж — осаду снимать?
Они молчали. Пётр стучал ногтями, щека поддёргивалась. Меншиков шагнул к столу, глаза наглые... Протянул руку:
— Пётр Алексеевич, дозволь... Мне не по чину здесь говорить... Но как я — сам был на стене... Агу проткнул шпагой, конечно... Скажу про их обычай... На турка надо считать наших солдат
— пятеро на одного. Ведь страх до чего бешенные... Уж Ага-то — у меня на шпаге, а визжит, проклятый от злости, как боров, зубами за железо хватается. Да и вооружение у них способнее нашего: ятаганы — бритва, его шпагой али бердышем, — он три раза голову снесёт... Покуда мы стен не проломаем,
— турок не одолеть. Стены надо ломать. А солдатам вместо длинного оружия — ручные бомбы да казачьи шашки...
Алексашка шевельнул бровями, лихо вступил в тень. Гордон сказал:
— Молодой человек очень хорошо нам объяснил... Но ломать стены можно только минами, — значит, нужно вести подкопы... А это очень опасная и очень долгая работа...
— А у нас и хлеб кончается, — сказал Головин. — Все припасы на исходе.
— Не отложить ли до будущего года, — раздумчиво проговорил Лефорт.
Пётр, откинувшись, глядел остекленевшими глазами на недавних приятелей-собутыльников.
— ...Так, генералы, — гаркнул он, багровея. — Сам поведу осаду. Сам. Нынче в ночь начать подкопы. Хлеб чтоб был... Вешать буду... С завтрашнего дня начинается война... Алексаш-ка, приведи инженеров.
В шатёр вошли постаревший и обрюзгший Франц Тиммерман, и костлявый высокий молодой человек, с умным, открытым лицом, иноземец Адам Вейде.
— Господа инженеры, — Пётр расправил ладонями карту, придвинул све-
чу. — К сентябрю должно взорвать стены... Глядите, думайте... На подкоп даю месяц сроку...
Он поднялся, зажёг трубку о свечу и вышел из шатра — глядеть на звёзды. Алексашка шептал что-то у него за плечом. Генералы остались стоять в шатре, смущённые небывалым поведением Бом Бар Дира...».
Особую энергию и динамику рисункам Шмаринова придают резкие, как бы рубленные, удары углём. Выбор этой манеры изображения художник объяснял так: «Энергия выражения способствует передачи энергии движения. Я стремился к широкому видению, стремился увидеть целое. Характер серии динамичен, как динамичен Пётр и его эпоха» (40, с. 70).
изящным светлым силуэтом, при взгляде на которую вспоминается описание этого эпизода в романе А. Н. Толстого: «Наталья вошла под тень шатра, сбросила душегрейку, окрутила тёмно-русые волосы вокруг головы, расстегнула, уронила юбку, вышла из неё, спустила тонкую рубашку и, совсем как на печатных голландских листах, которые время от времени вместе с книгами присылались из Дворцового приказа, — не стыдясь наготы, — пошла на подмостки.
— Купаться всем! — крикнула Наталья, оборачиваясь к шатру и всё ещё подкручивая косы. Марфа и Анна жеманились, раздеваясь... Катерина тоже смущалась, замечая, что царевна пристально разглядывает её».
В 1945 году художник завершил работу над «Петром Первым» циклом замечательных рисунков к третьей части романа, написанной, но не законченной Алексеем толстым в 1944-1945 годах. Героические образы Петра и его сподвижников, «птенцов гнезда Петрова» — людей молодой петровской России, — воссозданы Д. Шмариновым в превосходных рисунках, в жизнерадостных, оптимистичных тонах.
Один из лучших рисунков цикла «Приезд Петра в Петербург» изображает царя, вылезающего из остановившегося возка, и встречающего его радостного Меншикова на фоне весеннего половодья. Весь образ царя-реформатора ру
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.