честве внука Дмитрия Михайловича отсутствует, в других - есть. В публикации Н.М. Кургановой, описавшей надгробную плиту кн. Василия Пожарского, дата его смерти была прочтена как 1620 г., вследствие чего возникла неизвестная личность, спустя 20 лет подарившая колокол монастырю. Л.А. Беляеву удалось уточнить текст на плите: оказалось, что кн. Василий умер в 1640 г., а его отец, кн. Петр Дмитриевич, сын Д.М. Пожарского, видимо, отлил колокол, сделав богатый вклад в монастырь от имени младенца.
Всесторонне изучив надгробные доски некрополя и определив, что четыре доски вышли из одной мастерской, хотя люди, захороненные под ними, умерли в течение 50 с лишним лет, Л.А. Беляев пришёл к абсолютно верному выводу о времени переоформления комплекса гробниц - моменте захоронения любимого сына Дмитрия Михайловича Фёдора в 1632 г. Тогда же князь, возможно, возвёл «палатку» - наземную усыпальницу - и перезахоронил там родителей. Гипотеза укладывается в типологическую картину: известны и другие переоформления родовых некрополей знатными и влиятельными персонами этого периода (с. 92).
Таким образом, книга Л.А. Беляева -исключительно полезная, тщательная и комплексная работа, без которой в дальнейшем не обойдётся ни одно серьёзное исследование Смутного времени.
Ю.М. Эскин
Примечания
1 Денисова М.И. Палаш М.В. Скопина-Шуйского и сабля Д.М. Пожарского // Труды ГИМ. Памятники культуры. Вып. XIX. Именное и художественное холодное оружие XVII-XIX вв. М., 1956. С. 11.
2 Wilkojc Е. Siedemnastowieczny obraz Stanislaw Zolkiewski predstawia Zygmuntowi III i krolewiczowi Wladislawowi na seime w 1611 roku poimanych carow Szujskich z Lwowslciego Muzeum Historycznego w swetle badan konserwatorskich // Hold carow Szujskich / Pod red. J. Chroszcickiego, M. Nagielskiego. Warszawa, 2012. P. 167-169. Ill. 13-16.
3 Беляев Л.А. О датах смерти Е.Ф. Пожарской и В.П. Пожарского. Эпиграфические заметки // Российская археология. 2009. № 1. С. 162-165.
4 Антонов А.В. Частные архивы русских феодалов X-XVII вв. // Русский дипломатарий. Вып. 8. М., 2002. С. 317.
5 РГАДА, ф. 1209 («Поместный приказ»), оп. 4, д. 5979, л. 102 об.-103.
6 Эскин Ю.М. Завещание князя Дмитрия Пожарского // Отечественная история. 2000. № 1. С. 143-144.
7 Курганова НМНадгробные плиты усыпальницы кн. Пожарских и Хованских в Спасо-Евфимьевом монастыре // Памятники культуры. Новые открытия. 1993. М., 1994. С. 397-403; она же. Страницы истории некрополя города Суздаля. М., 2007.
8 Макарий, архимандрит. Памятники церковных древностей. Н. Новгород, 1999. С. 524. Текст уточнён по подлиннику директором Городецкого музея З.С. Коноваловой, которой приношу глубокую благодарность.
И.А. Шеин. Война 1812 года в отечественной историографии. М.: Научно-политическая книга, 2013. 462 с.
Прошедший 200-летний юбилей Отечественной войны 1812 года вызвал к жизни огромный поток литературы, посвящённой различным вопросам той достославной эпохи - военным, политическим, общественным, экономическим, религиозным. Исследовались не только сами события, явления и процессы, но и их отражение в общественном сознании, взгляд на войну во время её юбилеев, апелляции к ней в годы последующих военных катаклизмов, наконец, сама ис-
торическая память народа. Юбилей как бы подвёл итоги многолетнего изучения Отечественной войны 1812 года в России и показал наличие неистощимого потенциала современной исторической науки.
Итоги этого исследования оказались наглядно представленными в развернутой и сбалансированной монографии И.А. Шеина, ставшей самым представительным трудом по историографии этой войны за всю историю её изучения. Интересно, что автор не только обстоятельно
излагает все перипетии изучения Отечественной войны 1812 года российскими историками на протяжении 200 лет, но и подробно рассказывает о драматических, а порой и трагических страницах их исследовательской работы, связанных с борьбой общественно-идеологических взглядов в разные политические времена.
Главным положительным качеством рецензируемого труда является в целом объективная оценка различных общественно-идеологических тенденций в развитии историографии войны 1812 г., а также конкретных работ отечественных историков. Автору в какой-то степени удаётся предстать своеобразным третейским судьей при рассмотрении наиболее спорных исследований об этом событии. При этом взвешенность и объективность не мешают ему высказывать свою позицию по тому или иному вопросу темы или историческому произведению. Передав суть различных взглядов исследователей по дискуссионным вопросам и уточнив существо спора, он часто предоставляет читателю самому оценить правоту или доказанность той или иной позиции.
И.А. Шеин даёт достаточно чёткую периодизацию историографии Отечественной войны 1812 года, выявляет различные научные течения в каждый из её периодов, прослеживает зависимость историографических процессов от политической и общественной российской конъюнктуры. Одним из наиболее интересных и драматичных периодов отечественной историографии войны 1812 г. является переориентация руководства Советского государства в конце 1930-х гг., в преддверии войны с Германией, от огульного отрицания дореволюционной военной истории к поиску в ней опор военно-патриотического воспитания. А официальная трактовка неудач Красной армии в начале Второй мировой войны как нельзя точно легла на интерпретации первого периода Отечественной войны 1812 года, идеологически навязываемые историкам со стороны партийно-правительственного аппарата.
В книге И.А. Шеина этот период историографии освещён, в отличие от предыдущих историографических работ, не только по журнальным статьям, агитационным брошюрам, выступлениям на
юбилейных мероприятиях и монографиям, но, что много важнее и интереснее, по архивным документам, отложившимся в процессе подковёрной идеологической борьбы: стенограммам заседаний учёных и диссертационных советов, докладным запискам и доносам в партийные органы, письмам в редакции и из редакций, оправдательным и объяснительным запискам историков в журналы и партийные органы (с. 197-245). Особый интерес вызывает история создания академиком Е.В. Тарле новой концепции Отечественной войны 1812 года и его борьба с административно-идеологическим прессом официозной советской науки в условиях всё возраставшего культа личности (с. 201-204, 207-213, 223-227, 231-242). По архивным материалам И.А. Шеин проследил складывание позиции по истории войны 1812 г. у И.В. Сталина и отметил её отличие от предыдущей официальной советской точки зрения, которую до конца 1930-х гг. представлял академик М.Н. Покровский (с. 205-206).
Наиболее важным и информативным является раздел книги, посвящённый формированию постсоветской историографии, её складыванию в ходе идеологической и научной дискуссии в последние годы существования СССР, а затем в процессе подготовки и проведения 200-летнего юбилея Отечественной войны. Личное знакомство автора со всеми персонажами исследования, его переписка с ними и непосредственное общение позволили ему находиться в гуще событий, быть, так сказать, «внутри» самого историографического процесса практически во всё постсоветское время. Он констатирует, что поскольку «сами публикации представляют всего лишь фасад историографии», то настоящий рассказ о её перипетиях скрыт «в переписке, свидетельствах очевидцев событий, обсуждениях, рецензиях» (с. 390). В результате И.А. Шеину удалось не просто показать механическую очерёдность выхода статей и книг по войне 1812 г., сопровождая их теми или иными оценками, но создать объёмное воспроизведение историографических коллизий начала XXI в., благодаря широкому цитированию различных точек зрения авторов исследований по
войне 1812 г. из документов своего личного архива.
В постсоветской историографии подверглись пересмотру многие теоретические и фактические положения советской исторической науки по вопросам Отечественной войны 1812 года. Укажу на важнейшие из них. Прежде всего это вопрос об использовании марксистско-ленинской методологии, находящийся в сфере общих проблем отечественной истории (с. 338, 344-345, 346, 376-377, 385-387, 392, 404-405). Злободневность и глубина этой проблемы вылились в конкретные формы и методы дискуссий историков по конкретным вопросам истории войны 1812 г.
И.А. Шеин довольно подробно рассказывает о генезисе и ревизии советско-марксистской методологии в историографии 1812 г. Изучение этой ревизии показывает, что, с одной стороны, она пошла по нарастающей, с другой стороны, и аргументы противников довольно сильны, что вынужден признать и сам автор. Вполне заслуженно первым историком войны 1812 г., подвергшим пересмотру как основные положения советской исторической науки об Отечественной войне, так и её утверждения по конкретным вопросам, назван Н.А. Троицкий, выпустивший в 1988 г. монографию «1812. Великий год России». На то время положения Н.А. Троицкого явились переломными в рассмотрении многих тем, а главное, вызвали не только научную, но и общественную дискуссию (с. 264-267, 289-300). Однако Н.А. Троицкий открыто декларировал свою приверженность марксистской методологии и выступал прежде всего против советско-сталинской вульгаризации истории Отечественной войны (с. 295, 338, 386).
Тем не менее даже довольно критическая позиция Н.А. Троицкого в отношении советской историографии в дальнейшем вызвала нарекания со стороны более радикального направления исторической науки. Например, А.И. Попов высказал идею о «полной несостоятельности ориентированного на классовые оценки авторского методологического подхода» Н.А. Троицкого и отметил реальные просчёты его научных трудов (с. 337-339,
344-346). В то же время Л.Л. Ивченко «в контексте развития общих методологических проблем современной историографии» указывала на стремление Н.А. Троицкого установить истину посредством механического «приращения» знаний (с. 345). И хотя высказывание Л.Л. Ивченко относилось ко второму изданию знаменитой книги Н.А. Троицкого, оно отражает важную методологическую проблему постсоветской историографии 1812 г. По моему мнению, «механическое»
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.