© 2014 г.
И.Л. МАЯК. Римские древности по Авлу Геллию: история, право. М., 2012. 336 с.
Выход в свет книги И.Л. Маяк, недавно отметившей свой юбилей, событие долгожданное и значимое. В последние полтора десятилетия «Аттические ночи» Авла Геллия находились в центре исследовательского внимания Ии Леонидовны, что отразилось в целой серии публикаций, посвященных источниковедческим аспектам изучения этого памятника, интерпретации терминов истори-ко-правового и религиозного характера1. Таким образом, рецензируемая монография подводит итог многолетним наблюдениям автора над особенностями построения сочинения Авла Геллия, которое представляет собой, в ряду прочих произведений антикварной традиции, ценнейший источник по изучению различных деталей, относящихся к древнейшей истории Рима и по тем или иным причинам обойденных вниманием римских историков, наследовавших традиции анналистической историографии.
Уже неоднократно подчеркивалось, что источники, которыми пользовался Геллий, весьма многочисленны и крайне разнообразны по своей жанровой принадлежности. Помимо основных авторов, на которых он опирался, - Варрона, Катона и Цицерона, - Геллий проштудировал множество дополнительных источников, среди которых следует особо выделить не дошедшие до нас произведения анналистов разных поколений. Преследуя в основном дидактические цели, Геллий в конечном итоге придал своему сочинению особый характер miscellanea - сборника различных историй для поучительного чтения, близкого по своему характеру аналогичным сборникам, носившим характерные названия вроде «Пестрая история» (nornVq laTopia) или «Разнообразная история» (navroSanr) laxopia), как в случае с одноименным сочинением Фаворина Арелатского2. Данные обстоятельства не только делают «Аттические ночи» поистине неисчерпаемым источником. В нем разбросаны важные сведения исторического характера, которые исследователь вынужден собирать буквально по крупицам, и это делает изучение подобного памятника необычайно кропотливой и трудоемкой работой. К тому же научная литература, затрагивающая различные аспекты изучения «Аттических ночей», поистине необозрима, и ее количественный и качественный учет также должен занимать в подобных работах достойное место.
Монография И.Л. Маяк представляет собой образец подобного кропотливого источниковедческого анализа, ценность которого увеличивается также и за счет того, что монографические исследования подобного рода на русском языке еще не публиковались3. Основной части книги, включающей в себя девять глав, почти каждая из которых представляет собой самостоятельное, законченное исследование, предпослан внушительный по объему «Обзор литературы» (с. 6-78). На первый взгляд, этот раздел может показаться несколько растянутым и отяжеляющим книгу, но при более пристальном рассмотрении приходит понимание того, что он абсолютно точно соответствует авторскому замыслу. По сути дела это даже не «обзор», как указано в заглавии, а полноценное историографическое исследование, подводящее итог почти полуторавековой научной традиции изучения «Аттических ночей» и не только четко указывающее, что уже сделано, но и очерчивающее возможные перспективы перед исследователем, принимающимся за анализ Геллиева текста. При этом работы отечественных авторов рассматриваются в этом разделе в общем хронологическом порядке, наряду с трудами европейских исследователей, тем самым российская историография контекстуально не отделяется от мировой.
Отметив, что определение первоисточников «Аттических ночей» уже давно сделано, И.Л. Маяк сделала особый акцент на том, что значительное расширение круга источников, относящихся к раннему Риму, - открытие новых надписей, накопление археологического и лингвистического материала, появление новых подходов к интерпретации уже известных и, казалось бы, хрестоматийных источников, появление новых мировоззренческих парадигм в историографии, совершенствование техники обработки содержащихся в источниках данных, - все это отразилось (и отражается до сих пор) на оценках значимости первоисточников «Аттических ночей». Автор монографии отмечает ряд характерных трендов в мировой историографии, особо оговаривая просопографические штудии, исследования языка и стиля «Аттических ночей», работы по анализу встречающейся у Геллия
1 Маяк 1998, 8-27; 2002, 24-33.
2 Альбрехт 2005, 1612-1613.
3 В отечественной историографии имеются только статьи, затрагивающие отдельные аспекты мировоззрения автора «Аттических ночей» (см. Виппер 1948, 58-64), а также вступительные статьи общего характера, предваряющие русские переводы Геллия (см. Тыжов 2007, 5-14).
юридической терминологии. Тем самым исчерпывающим образом очерчивается контекст, позволяющий судить о степени воздействия на мировоззрение Геллия сочинений прочитанных и усвоенных им авторов.
До сих пор не потерял своей актуальности вопрос, насколько самостоятелен был Геллий в своем обращении к первоисточникам: сам ли он читал тех авторов, которых цитировал, или ссылался на них из вторых рук. В связи с этим вызывают особый интерес выводы итальянской исследовательницы С. Шипиони4, уделившей немало внимания созданию нового каталога рукописей «Аттических ночей»: изучение рукописных маргиналий и ряд других ценных наблюдений, проясняющих специфику работы Геллия, позволяют прийти к выводу, что сам Геллий, если и далеко не всегда ссылался на свои источники напрямую, то все же имел возможность видеть и читать цитируемые тексты. Вызывает интерес также привлечение аргументов новейших исследователей, позволяющих охарактеризовать самого Геллия как тип эрудита, который предстает перед нами и как специалист-филолог (с точки зрения содержания его труда), и как рассказчик-популяризатор (с. 69). В связи с необходимостью учитывать особенности исторического мышления Геллия-антиквара особое значение имеет включенная И.Л. Маяк в историографический обзор новейшая работа Д. Пауша5, где констатируется, что для Авла Геллия было характерно существенно новое отношение к прошлому, что само по себе явилось следствием качественно изменившегося характера системы образования эпохи Антонинов, для которой особую актуальность приобретает обучение истории, причем не столько «поэтической», т.е. художественной формы изложения материала, сколько самих событий.
В общем и целом, при некоторой громоздкости историографического раздела следует, однако, заметить, что в условиях оскудения и упадка культуры историографических исследований подобный экскурс представляется нелишним. Подводя итог обширному историографическому очерку, автор, во-первых, отмечает целый ряд еще не решенных вопросов, до сих пор остающихся предметом дискуссий (это касается, в частности, дат жизни Авла Геллия, определить которые с точностью пока не представляется возможным), во-вторых, очерчивает дальнейшие перспективы исследовательской работы, которые затрагивают, среди прочего, вопросы, связанные с исследованием стиля, лексических новаций, переводческого мастерства римского эрудита. Рассмотрение этих вопросов, хотя и носит, казалось бы, прикладной характер, тем не менее способно внести заметный вклад в источниковедческое изучение памятника. Широкое применение компьютерных технологий, создание тезаурусов и баз данных - все это существенным образом облегчает задачу исследователя.
В главе «"Аттические ночи" как источник по истории Рима (до эпохи Поздней республики): основная тематика» на конкретных примерах раскрывается мастерство Геллия как историка, подчеркивается добротность использованных им источников. И.Л. Маяк анализирует первоисточники «Аттических ночей», относящиеся к республиканской эпохе, где событийная канва в общем и целом установлена и не является предметом дискуссий, чего нельзя сказать о более ранних периодах римской истории. Таким образом, охарактеризовав принципы отбора и обработки Геллием информации исторического характера, автор старается проследить применение им сходных принципов и на материале истории древнейшего Рима.
И.Л. Маяк обращает внимание на параллелизм и синхронизм в упоминании ритором (Gell. XVII. 21) событий, за которыми виден замысел Геллия показать сходство путей развития общества на Балканах и в Италии, при этом отчетливо просматривается характерное для греческой культурной традиции стремление взирать на историю сквозь призму личности, в противоположность, например, Катону, написавшему «Origines» как историю народа (с. 79).
Ряд выводов в рассматриваемой главе, на наш взгляд, нуждается в более развернутом обосновании. В частности, на с. 90 говорится о том, что Ромул представлен на страницах «Аттических ночей» реальным, земным человеком, чей образ лишен сверхъестественных черт. Однако здесь надлежит задаться вопросом: что же стояло за демифологизацией образа Ромула? Насколько превращение полумифического героя-эпонима во вполне реального исторического деятеля, представляющее собой одно из звеньев единого процесса рационализации мифа, было характерно для античной исторической мысли в целом, начиная с Геродота, и насколько это было востребовано именно римской антикварной традицией эпохи Антонинов? Это - весьма сложная и многогранная проблема, поэтому вряд ли правомерно требовать от автора рецензируемой книги исчерпывающего ответа на этот вопрос, но хотя бы бегло очертить характеристику данной проблемы в современной историографии6 все же стоило бы.
4 Scipioni 2003.
5 Pausch 2004.
6 Ср., например, Wiseman 2001, 182-193.
Также следует отметить, что Авл Геллий первым и единственным в античной традиции указывает на терминологическое различение между словами ргоМаш и сарйе сешг Именно на это сделан особый акцент в монографии; тем самым подчеркивается познавательная ценность Геллия в сравнении с другими авторами. На с. 94 рецензируемой книги эти термины поясняются со ссылками на Энния и Юлия Павла, последний из которых свидетельствовал, что пролетарии - это те из плебса, кто были самыми незначительными и бедными и имели имущества не более чем на 1500 ассов, а сарйе censi были еще беднее, поэтому в цензовой переписи они учитывались «по головам». Между тем, в ист
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.