ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, 2008, том 78, № 1, с. 65-70
БЫЛОЕ
В творческом наследии И.П. Павлова особое место занимают его речи и лекции, посвященные социально-культурному и политическому развитию России. Многое из того, что волновало учёного, беспокоит и наших современников. Об этом - публикуемая ниже статья.
И.П. ПАВЛОВ О ПРОБЛЕМАХ РОССИИ
Гениальных учёных мало, но ещё реже гениальный учёный совмещается с большим человеком. Иван Петрович Павлов принадлежал к этим редким исключениям.
П. Капица
Слова П.Л. Капицы выбраны нами в качестве эпиграфа не случайно. Великий учёный Иван Петрович Павлов был великим гуманистом и гражданином. Он принадлежал к числу тех людей, чьи взгляды на многие социальные проблемы не только не утрачивают своего значения со временем, но и в отдельные исторические периоды становятся ещё более востребованными. Чтобы в этом убедиться, достаточно назвать темы лишь некоторых его выступлений и лекций: свобода и дисциплина, государство и гражданское общество, культура поведения, психическое здоровье нации, наука и демократия, взаимодействие русского народа с народами, веками живущими в России, и т.д. Поэтому обращение к творческому наследию И.П. Павлова не требует того, что принято называть информационным поводом1.
В данной статье мы хотели бы напомнить читателями о малоизученных или недостаточно известных воззрениях нашего знаменитого соотечественника, которые, как представляется, особенно актуальны сегодня.
* * *
Каждый новый учебный год И.П. Павлов по традиции посвящал свою вступительную лекцию предмету, далекому от его специальности, но значительному по общественному интересу. На лек-
1 Впрочем, такой повод есть. В декабре прошлого года исполнилось 100 лет с момента избрания первого в истории России Нобелевского лауреата в Петербургскую академию наук. Примечательно, что учёного пришлось долго уговаривать выставить свою кандидатуру. Он согласился баллотироваться лишь после того, как был решён вопрос о совмещении им должности заведующего кафедрой физиологии Военно-медицинской академии (ВМА) и работы в Академии наук и определено его денежное содержание как академика, которое в течение многих лет шло на нужды возглавляемой им физиологической лаборатории и на оплату труда лаборанта (ученика И.П. Павлова Г.П. Зелёного).
ции обычно собирались студенты не только ВМА, но и других вузов Петербурга.
Слушатель ВМА начала 20-х годов XX в. А.П. Быстров, будущий известный анатом, палеонтолог и художник, вспоминал: "Первый час своей лекции Павлов по давно у него установившейся привычке посвящал нефизиологическим темам. В дореволюционное время он делал обзоры литературных новинок, критиковал деятелей Государственной Думы, оценивал назначение новых министров... После Октябрьской революции он в течение первого этого часа обычно занимался тем, что бранил большевиков" [1].
Одну из лекций 1919 г. Иван Петрович посвятил вопросу культуры поведения человека, основу которой составляет единство свободы и дисциплины [2]. Главный постулат его рассуждений заключался в следующем: культура в любом деле -идёт ли речь о государстве и обществе или о воспитании отдельного человека, начинается с практики "тормозов", "узды". Такую практику, по мнению учёного, сознательно используют "культурные народы Европы - англичане и немцы". Под "тормозами" имеются в виду религия, закон, власть, контроль, воспитание, обычаи, привычки. Английская нация, утверждал И.П. Павлов, сумела распространить своё влияние и "обсеменить" культурой весь мир. Ей принадлежат вершины в науке (Ньютон и Дарвин) и литературе (Шекспир), и она "держится религии больше, чем какая-нибудь другая нация". Иван Петрович много раз бывал в Англии и убедился, что в этой стране религия и наука "стоит одна другой". Приводя слова аббата, которыми он приветствовал учёных -участников 300-летнего юбилея Королевского общества в 1912 г.: "Бог есть истина. Церковь кланяется вам как искателям и накопителям истины", И.П. Павлов отмечал, что это "отношение к первому тормозу, к первой узде самых свободолюбивых и умственных людей" [3, с. 249].
Ещё один тормоз - дисциплина, строгое соблюдение законов. Так, в университетах Кембриджа и Оксфорда, из которых выходит цвет английской интеллигенции, ежегодно советом профессоров избираются два профессора для наблюдения за приличным поведением студентов на улице. И это "не возмущает студентов и не шокирует профессоров! Видите, какие поражающие факты внимания к этой узде, дисциплине. И там это проходит через всю жизнь. Вы знаете, до какой степени там крепки обычаи, привычки... На этом вы поддерживаете практику нервной деятельности, упражняете торможение" [3, с. 249250]. Но дисциплина отнюдь не исключает свободы. Идеал состоит "в равновесии одного и другого - когда рядом с торможением обеспечиваются законные пределы свободы. В этом отношении интересные примеры даёт практика английских государственных людей и учителей." [3, с. 250].
В России ситуация совсем другая. "Наши интеллигентные классы очень нерелигиозны. Какое возмущение вызвал бы у нас контроль за студентами. Возмущались бы профессора, считая, что им навязывают полицейские функции. Мы воспитываем детей без власти над собой. Разве наши законы исполняются? Разве не обходят их на каждом шагу? Разве наши штрафы когда-нибудь берутся? Нет. У нас всё только на бумаге. И вместо практики торможения мы поступаем как раз наоборот, мы эту практику постоянно уничтожаем. Русский человек ещё не дожил до той истины, что жизнь состоит из двух половин, из свободы и дисциплины" [3, с. 251].
Негативные последствия отказов от дисциплины особенно ощущаются в революционное время. Революция, по утверждению И.П. Павлова. "есть освобождение от всех тормозов. есть полная безудержанность, безузданность. Были законы, обычаи. Всё это теперь идет насмарку. Старого не существует, нового ещё нет. Торможение упразднено, остаётся одно возбуждение. И отсюда всякие эксцессы и в области желаний, и в области мысли, и в области поведения. Что требует от меня революция? У меня - лаборатория, я старый опытный доктор медицины, профессор, академик. Революция требует, чтобы управление лабораторией определялось голосованием. и вы будете вынуждены вести не ту работу, которую хотите вы, а ту, которую хочет человек, только ещё приступивший к научной работе. Разве это не есть революционное безумие?" [3, с. 252].
Учёному была чрезвычайно близка великая мечта человечества - стремление к объединению всех народов в одну семью. Поэтому он с горечью констатирует: "тем больше это стремление к объединению должно быть там, где уже есть и долгое привыкание друг к другу, и знакомство. Что же мы видим у нас? Столетия существовали
вместе народности России, привыкая к общему государственному языку, связанные общими интересами, привычками жизни и т.д. Мы фактически очень приближались к идеальной мечте о сплочённости, объединении всех народов. После революции можно было надеяться, что желание всех будут удовлетворены, будут даны и школы, и законы. Союз между ними был уже готовый. Но что же случилось? Как только произошла революция, все мы рассыпались, отвернулись друг от друга, и каждый хочет самоопределиться. Какой же в этом толк? Когда мы вместе, мы обладаем силами, а в отдельности с нами расправится всякий, кто сильнее. Какой же смысл в этом отделении? Всё человечество стремится к слиянию, а мы стремимся к тому, чтобы жить врозь. Ясно, что наши стремления не отвечают потребностям человечества, а являются лишь результатом того, что с нас снята узда: это есть проявление вольности, свободы безо всякого участия другой половины жизни - дисциплины, торможения" [3, с. 252]. Как злободневно звучат эти слова сегодня, как мало мы прислушиваемся к нашим великим соотечественникам, как глухи к урокам истории!
Создавая физиологию высшей нервной деятельности - науку о физиологических основах поведения, И.П. Павлов стремился использовать её достижения в повседневной жизни. В лекции "Закономерность умственной деятельности и связь научной лаборатории с жизнью" (начало 30-х годов) он пояснял, что незнание законов деятельности головного мозга, того, в какой последовательности нужно предъявлять голове трудные задачи, нагружать её знаниями, приводит к тому, что "человек сдаёт, трещит, ломается". Между тем лабораторный опыт указывает, "в каком порядке, в каком объёме знания и задачи должны быть предъявлены голове". Но в реальной повседневной жизни это не учитывается, и ломаются даже "сильные головы". Иван Петрович имел в виду распространённое в 20-е годы явление, когда плохо подготовленный человек, часто не имеющий серьёзного школьного образования, направлялся в вузы, где, "с одной стороны, не должно быть снижения уровня знания, а с другой - постоянно, едва ли не ежегодно меняются методы обучения". В результате происходит "сшибка" нервной системы, развивается неврастения. А государство "снабжается" фиктивными специалистами. Между тем наука как "высшая руководительница жизни" должна отвечать возросшим требованиям. Но для выполнения этой задачи "наука должна быть, во-первых, абсолютно свободна. а, во-вторых, голос её никогда и ничем не должен быть заглушаем. А что же сейчас у нас? Говорится и пишется только то, что согласно с господствующей партийностью. или с казенной философией" [3, с. 258-259].
Уместно напомнить, что схожие мысли высказывал известный историк С.М. Соловьёв, учи-
тель В.О. Ключевского: "Жизнь имеет полное право предлагать вопросы науке. Наука имеет обязанность отвечать на вопросы жизни; но польза от этого решения для жизни будет только тогда, когда, во-первых, жизнь не будет торопить науку решать дело как можно скорее, ибо у науки сборы долгие, и беда, если она ускорит эти сборы, и во-вторых, когда жизнь не будет навязывать науке решение вопроса, заранее уже составленное, вследствие господства того или иного взгляда; жизнь своими движениями и требованиям должна возбуждать науку, но не должна учить науку, а должна учиться у неё" [4].
Весьма актуальны сегодня взгляды И.П. Павлова на отношения между властями и учёными. Так, он реши
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.