КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
И.Т. КАСАВИН. Текст. Дискурс. Контекст. М.: Канон+, 2008, 543 с.
Отечественная философская литература не особо богата исследованиями методологии гуманитарного знания. Новая книга И.Т. Касавина позволяет в существенной мере восполнить этот пробел. В ней представлен оригинальный подход, который удачно адсорбирует предшествующие наработки, внося, насколько можем судить, много нового и ценного в формирование современной методологии гуманитарного знания. Специфика подхода И.Т. Касавина состоит в том, что основания этой методологии он усматривает в широко понятой философии языка, которая сравнительно недавно вышла на авансцену в результате лингвистического поворота в современной философии.
В книге представлен богатый спектр концепций и точек зрения, прямо или косвенно связанных с этим лингвистическим поворотом, и именно сквозь призму последнего автор просматривает реалии гуманитарного знания и обозначает несущие конструкции новой методологии. Нетривиальная задача, которая стоит перед ним, предполагает использование нетривиальных методов, мало знакомых тем философам науки, которые следуют традициям, заложенным в позитивизме. В книге затрагиваются многообразие, так сказать, непозитивистских подходов к методологии - и феноменология, и коммуникативно-семиотический подход, и контекстуализм, и апофа-тическая эпистемология и т.д. И.Т. Касавин показывает высокое мастерство и в литературоведческом анализе. Одним словом, данная книга - компендиум гуманитаристики, но мы в своей рефлексии по поводу книги непосредственно коснемся лишь того, что прямо анонсировано в названии книги: текст, дискурс, контекст. Понятно, что в центре всего анализа находится язык.
Понятие "язык" на определенном этапе формирования лингвоцентристской парадигмы (или мета-парадигмы) в философии XX в. оказывается слишком абстрактным для прояснения проблематики смыслополагания, тогда внимание исследователей фокусируется на феномене текста, благо предпосылки для этого были заложены герменевтикой, а также культурологически ориентированными филологическими исследованиями (М.М. Бахтин). В дальнейшем происходит онтологизация понимания текста, как это имело место и в отношении языка. Философская эпистемология последней трети XX столетия, пытаясь определить общие основания производства текстов определенного типа, выдвигает на передний план понятие "дискурс". Хитросплетения
взаимоотношений понятий "текст" и "дискурс" уходят корнями в неоднозначное их истолкование представителями различных дисциплин (философия, филология, лингвистика) и традиций (аналитическая, герменевтическая, структуралистская и др.). Прояснение этих отношений с позиций эпистемологии -одна из ключевых задач монографии И.Т. Касавина.
Аргументация гуманитария всегда есть апелляция к текстам, представленным в них сюжетам, героям, архетипам, определяющим смысловые узлы культурного пространства, и в этом отношении эффективность аргументации есть функция от эрудиции исследователя. Культурологически ориентированная современная эпистемология соответственно не может строиться как система абстрактных рассуждений, она вбирает в себя живое историческое многообразие конкретных проявлений смыслополагания в фактах культуры. Эта характерная особенность позволяет, в частности, отличить профессионала от дилетанта. Но в то же время профессионал не позволяет себе пасть жертвой собственной эрудиции и блаженно отдаться стихии свободного плавания в океане культурных реалий; его сверхзадача заключается в концептуализации материала, конституиро-вании проблемного поля, формировании исследовательских стратегий, следовательно, определении конструктивных оснований для последующей институциональной разработки определенной темы. Именно эта гармония интенсивной теоретизации и конкретно-текстуальной эрудиции свойственна исследованиям корифеев эпистемологии XX в. М. Фуко и М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана и М.К. Петрова. Этой традиции следует и И.Т. Касавин, выстраивая концептуальное поле эпистемологии вокруг категорий "смысл", "текст", "контекст", "дискурс" на фундаменте конкретных текстов, являющихся аккумуляторами смысловой энергии различных культурных эпох (библейские и античные тексты, тексты Достоевского и Борхеса, Р. Бойля, В. Скотта и др.).
В монографии определяются основания корреляции центральных понятий современной культурологически ориентированной эпистемологии -"текст", "контекст" и "дискурс".
Автор исходит из дефиниции текста, данной немецким лингвистом М. Димлером: "текст есть синтаксически, семантически и прагматически когерентная и завершенная последовательность языковых знаков" (с. 87). Эта лингво-семиотическая дефиниция конкретизируется в контексте анализа понимания текста в рамках различных дисциплин и направле-
ний. Особое внимание уделяется концепциям М. Бахтина, Ю. Лотмана, Л. Витгенштейна, Дж. Остина, Дж. Сёрла, Ю. Хабермаса и др. Известно, что эволюция понимания языка и текста в целом имеет комму-никативно-деятельностную ориентацию, из чего определяются природа и функции текста. Историческая специфика текста раскрывается посредством выделения пяти "текстовых эпох", совпадающих с основными эпохами европейской истории (античность, средневековье, Возрождение, Новое время и новейшая эпоха). Здесь автор, видимо, намеренно придерживается европоцентристской установки, что подтверждается сказанным на последней странице исследования: "Единство культуры, таким образом, является в основном проблемой европейской духовности, которая сознательно строила себя на принципах толерантности и плюрализма, не поощряе-мыа иными культурами. И поэтому сегодня речь идет о сохранении относительного единства европейской культуры, без которого она вообще обречена на исчезновение" (с. 536). Это положение, очевидно, может рассматриваться как сверхзадача, выходящая за пределы программы построения социальной эпистемологии языка, но из нее вытекающая.
В рассмотрении текстовых эпох особый интерес представляет, разумеется, характеристика современной эпохи. Современная социокультурная ситуация характеризуется семиотической гиперактивностью, задаваемой реалиями "информационного общества". Одна из попыток осмыслить эту ситуацию выражена, в частности, концепцией "виртуализации"1. "Феноменология эпохи, - отмечает И.Т. Касавин, -выступает как нагромождение традиций, стилей и жанров, наслоение друг на друга бесчисленных критик, интерпретаций и рефлексий, переплетение текстов с многообразными контекстами и неоконченными дискурсами. Самое первое обобщение претендует на аналогию с позднеримской эпохой литературной пресыщенности и потому, демонстративной несерьезности по отношению к любому тексту. Текст, ставший рядовым товаром, есть первая и наиболее наглядная примета именно современной эпохи, но это относится не столько к качеству самого текста, сколько к способу его использования. Второе, отчасти скрытое свойство, характеризующее уже производство текстов, есть безусловное доминирование вторичных текстов, ничем не ограниченная и технически обеспеченная манипуляция и комбинаторика с языковой реальностью" (с. 193).
Современная эпоха имеет массу самых причудливых характеристик, сформулированных прежде всего в контексте постмодернистских рассуждений. Одной из мифологем, образующих постмодернистский дискурс, является констатация "смерти автора" ("смерти субъекта"). По этому поводу приведем следующее рассуждение: "Постмодернистский автор, как бы он ни принижал свою значимость в саморефлексивных декларациях (что, впрочем, также достаточно симптоматично - пассивный вклад вряд ли будет стремиться чрезмерно акцентировать свою пассивность), часто оказывается не столько автором
1 Иванов Д.В. Виртуализация общества. СПб.: "Петербургское востоковедение", 2000. С. 96.
отдельного текста, сколько автором картины мира, картины потенциально открытой, незавершенной, необходимым условием возникновения которой является комбинирование, во многом неожиданное и изысканное, разных фрагментов знания и восприятия мира"2. Автор уподобляется дирижеру, голос которого не звучит, но дирижер позволяет звучать другим голосам. И "именно скрытость модуса существования автора-дирижера постмодернистского текста -определяемая его существованием на границах разных фрагментов текста-бытия, - предохраняет текст постмодерна от опасности тривиальной эклектики, механической комбинаторности. Точнее, уменьшает такую опасность, не снимая ее полностью: граница между insight4ом, удавшейся попыткой "схватить", высветить, хотя бы под одним углом зрения, новую картину мира и безвкусной комбинаторикой в сфере постмодерна часто зыбка и неустойчив, даже, возможно, обладает способностью "оборачивать", менять местами - в зависимости от социокультурной ситуации - находящееся по разные ее стороны" . Таким образом, занимая позицию мнимого самоустранения и перенесения ответственности за производство смысла на читателя, автор всего лишь осваивает новую технологию создания текста.
Текст, истолкованный как смыслосодержащий знаковый феномен, не является самодостаточным образованием. Он приобретает функциональную значимость только в отношении к чему-то, находимому вне текста и определяющему его смысл, что конкретизируется в понятии "контекст". Однако понятие "контекст" многозначно и раскрытие его содержания возможно лишь посредством обращения к использованию этого понятия в различных областях знания и рассмотрению их в горизонте постановки философских вопросов о соотношении идентичности смысла и контекстуальной детерминированности. И.Т. Касавин анализирует различные варианты методологического контекстуализма в конкретных гуманитарных исследованиях. Результатом становится вывод о необходимости философско-методо-логического прояснения проблематики контекста и, в частности, проблемы взаимосвязи контекста с текстом и дискурсом (см. с. 240). В дальнейшем феномен контекста в его взаимосвязи с текстом исследуется на примере анализа эссе И. Бродского, в ходе которого выстраивается сложная типология контекстов, в итоге отмечается следующее: "Смысл текста - загадочная субстанция, измеряющая бли
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.