ЖУРНАЛ ОБЩЕЙ БИОЛОГИИ, 2008, том 69, № 3, с. 238-240
РЕЦЕНЗИИ
In memoriam. C.B. МЕЙЕН: ПАЛЕОБОТАНИК, ЭВОЛЮЦИОНИСТ, МЫСЛИТЕЛЬ / ОТВ. РЕД. И.А. ИГНАТЬЕВ. М.: ГЕОС, 2007. 348 с.
© 2008 г. Б. М. Миркин
Башкирский государственный университет 450074 г. Уфа, ул. Фрунзе, 32 e-mail: geobotanika@rambler.ru Поступила в редакцию 10.10.2007 г.
Прошло 20 лет с того печального дня (30 марта 1987 г.), когда в апогее творческой активности ушел из жизни Сергей Викторович Мейен (далее C.B.), выдающийся палеоботаник, стратиограф, эволюционист и теоретик биологии. Его наследие включает более 250 работ (в том числе 9 монографий), из которых около 50 (включая 5 монографий) опубликованы за рубежом. "C.B. Мейен был избран почетным (honoris causa) вице-президентом Международной организации палеоботаники, а также членом Международной стратиграфической комиссии (представителем СССР в ряде ее подкомиссий) и представителем СССР в Международной ассоциации по таксономии растений. Он был одним из главных организаторов и руководителем (с советской стороны) советско-французских исследований по палеоботанике, генеральным секретарем VIII Международного конгресса по стратиграфии карбона (Москва, 1975) и др." (с. 5).
Несмотря на то что в последние годы в печати появилось много материалов о С.В. и его ранее неопубликованных работ, а также переизданы некоторые ранее опубликованные работы (Материалы симпозиума..., 2001; Мейен, 2001, 2006; Миркин, 2003а, 2007а,б; Эволюция флор., 2003), о личности и научном наследии этого ученого мы знаем далеко не все. При этом по мере увеличения исторической дистанции масштаб восприятия феномена Мейена продолжает расти.
Рецензируемая книга, подготовленная непосредственными учениками, их учениками, друзьями и почитателями ученого, включила как ряд статей о С.В., так и его работы, большинство которых ранее не публиковалось. Следует отметить вклад в создание книги ее редактора И.А. Игнатьева, одного из самых преданных и последовательных учеников С.В., который сопереживал его творчеству при жизни, был рядом с ним в трагические дни перед кончиной и много делает для увековечивания памяти учителя. Игнатьев написал "Предисловие", подстрочные комментарии к статьям и две большие статьи, в которых дана характеристика личности С.В. и рассмотрен его вклад в теорию эволюции.
Часть 1 "С.В. Мейен - грани творческой личности" состоит из двух разделов. В первый раздел включено 4 статьи: "С.В. Мейен: штрихи к портрету" (И.А. Игнатьев); "Памяти Сергея Викторови-
ча Мейена" (С.В. Чебанов); "Как создаются научные тропики" (С.Г. Смирнов); "Памяти С.В. Мейена: о философских основаниях науки" (С.С. Лазарев). Наиболее интересной представляется статья И.А.Игнатьева, причем его "штрихи" столь точны и выразительны, что позволяют увидеть С.В. как живого человека с сильными и слабыми сторонами, узнать о его родителях и основных этапах скоротечной научной биографии.
Игнатьев предупреждает читателей о том, что он "...взял на себя смелость говорить не только о сильных и привлекательных, но и слабых сторонах С.В., о его заблуждениях и ошибочных поступках. В связи с этим мне могут напомнить латинскую поговорку: de mortuis aut bene, aut nihil (о мертвых или хорошо, или ничего). На что можно возразить другим латинским афоризмом, более звучным и верным: de mortuis - veritas (о мертвых - правду). Ведь как заметил в свое время замечательный русский писатель Н.С. Лесков, писать одно хорошее и замалчивать плохое в отношении покойных означает лгать" (с. 9).
При написании статьи Игнатьев опирался ".не только на воспоминания - свои и ближайших соратников Сергея Викторовича, - но также на письма и материалы из его архива. Не прошедшие чьей-либо внешней цензуры, они дают рельефное и, главное, вполне достоверное представление о личности и идеях ученого" (с. 9).
Чтобы показать монографический характер статьи, приведем полный перечень ее разделов: "Человек науки", "Сциентист, но не поэт", "Корни и почва", "Скрытый диссидент", "Общенаучные и мировоззренческие установки", "Принцип сочувствия", "Научная генерация: учителя, последователи, ученики", "С.В. Мейен как учитель", "Сократо-вец Мейен и современные софисты", "Администратор-либерал", "Последняя болезнь и смерть".
По линии матери С.В. происходил из древнего рода Голицыных, о родословной отца известно немного, но очевидно, что отец (ихтиолог по специальности) обладал развитым интеллектом и критически воспринимал окружающую его социалистическую действительность. Такого инакомыслия, как известно, система не прощала: в 1941 г. он был арестован и спустя год умер в лагерях. С.В., как и отец, был скрытым диссидентом, однако, испытывая по-
IN MEMORIAM
239
стоянный страх перед системой, не шел с ней на конфликты: он был комсомольцем, умел ладить с "органами", что позволяло ему многократно выезжать за рубеж, был награжден орденом "Знак Почета".
C.B. был трудоголиком, для которого наука была и работой, и отдыхом. И даже за столом его хлебосольного дома говорили только о науке. Впрочем, чаще говорил C.B., а все остальные слушали его (Миркин, 20076). Игнатьев описывает трагические недели, дни и часы перед кончиной C.B., который до последнего верил, что поправится (хотя знал, что у него рак), отказывался от наркотиков и продолжал работать. Когда была утрачена возможность писать, использовал диктофон. «Во время болезни C.B. мучительно размышлял о своем месте в мире и причинах раннего ухода из жизни. "Много сделал - вот и приходится уходить, - с горечью констатировал он. И добавил: - А жаль. Ведь подумать: с человеком уходит целый палеоботанический мир"» (с. 49).
C.B. был очень добрым и доброжелательным человеком, реально воспринимал связь между невысокой зарплатой научного сотрудника и ученой степенью и потому нередко помогал "вытягивать" диссертации. В отношениях с оппонентами он руководствовался "принципом сочувствия" и потому старался избегать ситуаций "или - или", предпочитая "и - и". Однако в его характере были черты научного деспотизма в отношениях с учениками, от которых он требовал неукоснительного следования своим принципам. «Запомнились его жаркие споры с А.В. Гоманьковым, попавшим на университетской скамье под влияние селекционистских взглядов. Со мной этого не произошло - любые движения в сторону селекционизма встречались в штыки: "Какой Северцов, какой Шмальгаузен?!! Это же прошлый век! Возьми мои статьи"» (с. 35).
Далеко не всегда С.В. был объективен при оценке ученых, работы которых так или иначе были связаны со сферой его научных интересов. Он считал, к примеру, что Д. Гранин напрасно посвятил Н.В. Тимофееву-Ресовскому повесть "Зубр" и что в литературе (особенно у М. Поповского) завышены оценки Н.И. Вавилова. С этими оценками трудно согласиться. Разумеется, далеко не все в работах Тимофеева-Ресовского было ценным (а его экологические идеи были наивными и даже неверными), тем не менее зигзаги необычной судьбы ученого и гранитная твердость его принципов были достаточным основанием, чтобы о нем узнали широкие круги читателей. Не приходится говорить о вкладе в науку (генетику, селекцию, географию культурных растений) и блестящем организаторском таланте Н.И. Вавилова, который из верности к истине как Джордано Бруно пошел на костер сталинской инквизиции. Вавилов навсегда останется одной из самых привлекательных и трагических фигур в истории советской биологии периода диктатуры Лысенко.
Во втором разделе "По страницам архива" публикуются статьи С.В. «Проблемы науки и "беспро-
блемное" обучение» и "Вероятностный мир - выход в другую культуру? (Возможно ли второе Средиземноморье в европейской культуре?)" (в соавторстве с
B.В. Налимовым). В первой статье С.В. пишет о необходимости преодоления догматизма при преподавании теории эволюции (увы, этот догматизм нисколько не уменьшился до наших дней, так как многие учебники пишут эпигоны). С.В. писал: «Учащиеся должны понимать, что все эволюционные концепции, включая и синтетическую теорию (которая может и остаться в учебниках), всего лишь гипотезы, пусть в чем-то весьма правдоподобные» (с. 84). Вторая статья - это своеобразное "кредо онтологического пробабилизма". Авторы пишут: "Сила знания не должна быть самоубийственной. Жесткое, не вероятностное знание рождает тупую силу. Действие в вероятностном мире - не упрямое насилие над миром, а коллективно осознанный риск, когда каждый готов к неудаче" (с. 99).
Часть 2 "Эволюция. Время. Историзм" открывает вторая большая статья И.А. Игнатьева (в соавторстве с Ю.В. Мосейчиком) "Творческая случайность: эволюционная концепция С.В. Мейена". Ее авторы выполнили глубокий анализ становления эволюционных представлений С.В. Для того чтобы показать широту охвата эволюционных проблем, приведем перечень разделов и этой статьи: "Введение", "Основатель номогенеза Л.С. Берг", "Распни его! Распни", "Эволюционные взгляды А.А. Любищева", "С.В. Мейен: начало пути", "Влияние идей Ю.А. Урманцева", "Номогенетическая программа раннего Мейена", "Мейен и основатели номогенеза", "На путях эклектического плюрализма", "Учение о разнообразии", "Творческая случайность", "Направленность эволюции", "Дивергенция, конвергенция, параллелизм", "Проблема эволюционного прогресса", "Рациональная реконструкция филогении", "Естественная система, филогения, кла-дистика", "Полифилия - монофилия", "Незавершенный ансамбль", "Заключение".
В целом развитие эволюционных представлений
C.В. соответствовало "гегелевской триаде". Тезисом для него был дарвинизм (синтетическая теория эволюции, СТЭ), сыгравший роль антиномии по отношению к "творческому дарвинизму", которым С.В. пичкали в период обучения в университете. Антитезисом стал номогенез, однако представления Л. С. Берга, Д.И. Соболева, А.А. Любищева и Ю.А. Урманцева были восприняты С.В. критически. Это привело его к фазе синтеза и стремлению объединить в одной концепции идеи СТЭ и номогенез.
Авторы статьи делают вывод о том, что целостной теории эволюции С.В не создал (впрочем, об этом писал и он сам), хотя допускают, что, если бы не ранняя смерть, он, возможно, сделал бы это. В конце жизни С.В. придержи
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.