МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, 2004, № 4, с. 92-109
ИЗ ИСТОРИИ ^^^^^^
имэмо
ИНАКОМЫСЛИЕ В ИМЭМО © 2004 г. П. Черкасов
В отличие от некоторых академических институтов и высших учебных заведений, где в 6070-е годы "всевидящее око" КГБ периодически выявляло "антисоветчиков" и энергично "про-филактировало" потенциальных диссидентов, ИМЭМО вплоть до 1982 г. не знал сколь-либо громких историй такого рода. Институт благополучно избежал и нередких для гуманитарных НИИ идеологических проработок, вроде тех, которые имели место и в Институте истории ("дело Некрича"), и в Институте истории СССР ("дело Волобуева-Тарновского-Гиндина-Гефтера"), и в Институте экономики ("дело Ракитского"), и в Институте конкретных социологических исследований (ИКСИ АН СССР), когда с директорского поста был снят академик А.М. Румянцев, а ряд его сотрудников были изгнаны из Института, и в Уральском университете ("дело Адамова") и т.д.
Означало ли это, что научный коллектив ИМЭМО состоял исключительно из "идеологически выдержанных"1 сотрудников? И как это совместить со всей той антидогматической направленностью в исследованиях, которая была свойственна ИМЭМО с первых дней его существования?
При всей неоднозначности тезиса о "внутрисистемных диссидентах", который выдвинул в своих воспоминаниях академик Е.М. Примаков2,
Продолжение. Начало см.: МЭ и МО, №№ 4-7, 11-12 2002 г.;
№№ 1-2, 7, 9-12 2003 г.; < 2-3 2004 г.
1 Подобного рода формулировки-клише присутствовали в служебных характеристиках, выдававшихся научным сотрудникам по самым разным случаям - загранкомандировка, аттестация, защита диссертации и т.д.
2 "Диссиденты в системе" - так называется первая часть вос-
поминаний академика Е.М. Примакова. // См.: Примаков Евгений. Годы в большой политике. М., 1999. С. 11-65. Не все бывшие коллеги Примакова в ИМЭМО разделяют этот тезис, отказываясь, в частности, причислять Н.Н. Иноземцева даже к "системным диссидентам". В беседе с автором публикации Е.М. Примаков уточнил предложенную им в книге формулировку. «Убежден в обоснованности данного понятия. Оно подчеркивает принципиальное различие
между "внутрисистемными" и "внесистемными диссидентами". Первые, в отличие от вторых, никогда не были антикоммунистами и не ставили своей целью разрушение существующего строя. Они стремились к его модернизации,
именно этот тезис позволяет найти более или менее убедительные ответы на поставленные вопросы.
С первых дней существования ИМЭМО его создатель A.A. Арзуманян, а затем и его преемник Н.Н. Иноземцев - оба убежденные антисталинисты, искренне воспринявшие решения XX съезда, - сумели создать в Институте обстановку относительного свободомыслия в том, что касалось профессиональной деятельности (а она напрямую была связана с актуальными вопросами политики и экономики). Эта атмосфера поддерживалась даже в условиях идеологического ужесточения режима после подавления "пражской весны" в августе 1968 года. Поощряемые Иноземцевым "либералы"3 пользовались в ИМЭМО определяющим влиянием, а твердолобые догма-
приспособлению к реалиям современного мира, будучи убеждены в не исчерпанных еще возможностях социалистической модели, основанной на марксистской теории. В то же время, я лично глубоко убежден, что в современном мире такие понятия как "социализм" и "капитализм" изжили себя. Еще в те годы (70-80-е) я, например, пришел к выводу о конвергенции, как о наиболее оптимальном пути развития человечества, которое должно взять лучшее из двух общественно-экономических систем - социализма и капитализма. Надо признать, что "капитализм" оказался более гибкой системой, способной воспринять и усвоить целый ряд принципов, присущих социалистической экономической модели (элементы планирования, государственное регулирование экономики и т.д.). "Системные диссиденты" в СССР, в сущности, стремились к тому же - к внедрению необходимых элементов рыночной экономики в советское плановое хозяйство. Но для этого нужно было изменить общественное сознание и подверженные догматизму представления правящей элиты. В этом направлении и действовали "системные диссиденты", остававшиеся тогда, я подчеркиваю, на позициях социализма». // Запись беседы с Е.М. Примаковым 12 ноября 2002 г.
3 Речь идет о "либералах-конформистах", составлявших преобладающую часть научного коллектива ИМЭМО. Либералы-конформисты, независимо от их внутренних убеждений, никогда не выступали против существующего строя, ограничиваясь более или менее осторожной критикой его "отдельных недостатков". Свою миссию они видели в том, чтобы путем "просвещения верхов" (через записки, прогнозы и другие аналитические материалы, направлявшиеся из Института в ЦК КПСС) способствовать совершенствованию "реального социализма", его политической демократизации, социальной и экономической эффективности. В этом отношении они, наверное, вполне могут быть отнесены к "системным диссидентам", о которых говорит академик Е.М. Примаков.
тики, как правило, в Институте не приживались и, уж во всяком случае, чувствовали себя здесь весьма некомфортно.
Научные сотрудники, хорошо знавшие о заси-лии реакции в большинстве других академических институтах гуманитарного профиля, дорожили той, пусть и ограниченной, свободой, которая сохранялась в ИМЭМО.
Можно сказать, что между руководством Института и его научным коллективом было достигнуто своего рода "джентльменское соглашение": Иноземцев гарантировал своим сотрудникам свободу научного творчества, а те, в свою очередь, обязались соблюдать предписанные "правила игры", то есть прежде всего "не подставляться" самим и "не подставлять" Институт. Возраставшее влияние Иноземцева - одного из советников Брежнева - в течение полутора десятилетий служило дополнительной гарантией сохранения благоприятной в целом обстановки на "островке свободы", каковым, пусть и с оговорками, можно было считать ИМЭМО вплоть до начала 80-х годов.
Существование в Институте такой обстановки подтверждает столь авторитетный в этом смысле источник, как доктор исторических наук Марат Александрович Чешков, отсидевший в лагерях за "антисоветскую деятельность" более шести лет, причем не в суровые сталинские годы, а в благословляемый либералами-шестиде-
4
сятниками период хрущевской оттепели .
Из воспоминаний М.А. Чешкова, написанных им в 2002 г.:
«По существу половина моей жизни прошла в Институте, а остальное пришлось на время учебы - сначала в школе и в университете, а затем в мордовском лагерном университете. Что же касается собственно научной деятельности, то она почти полностью падает на годы работы в Институте, начиная с января 1967 г.
Приход в Институт был для меня неслучаен, поскольку, окончив кафедру Востока МГУ, я поступил в аспирантуру экономфака и начал работу в Институте востоковедения. Интерес к научному творчеству сохранялся и даже усилился за годы пребывания в ИТЛ (шесть с половиной лет
4 В 1958 г. М.А. Чешков был осужден на шесть с половиной лет лагерей по так называемому "делу Краснопевцева", когда в МГУ была раскрыта "антисоветская организация", состоявшая в основном из студентов и аспирантов исторического факультета, пытавшихся соотнести советскую реальность с положениями классиков марксизма-ленинизма. За такого рода "преступления" юные марксисты-идеалисты получили солидные сроки.
по статье 58-й, п.п.10-11). Там первое время, в 1958-1960-х годах, были относительно благоприятные условия для продолжения научной работы: можно было получать прессу, даже иностранную, а литературой научного плана меня снабжали товарищи по истфаку. Там с их помощью и при поддержке моего научного руководителя академика A.A. Губера я, уже в лагере, написал кандидатскую диссертацию по экономике колониального Вьетнама и защитил ее уже после освобождения в 1965 г. Так что интерес к науке был у меня постоянен, тем более я понял, что политика - это занятие не для меня, а в теоретических изысканиях чувствовал себя в своей тарелке.
Не знаю как, почему и через кого, но в начале 1967 г. В.Л. Тягуненко пригласил меня на работу в Отдел экономики и политики развивающихся стран. Направив мои интересы в сторону социологии, социальных проблем и особенно проблем элит этих стран, он дал тем самым первоначальный импульс всем моим дальнейшим научным поискам.
Перейдя от Вьетнама к проблемам Третьего мира, я вышел к науковедческим поискам и к глобальной проблематике. Для меня лично такая траектория означала развитие научных возможностей и давала действительно "глубокое удовлетворение" проделываемой работой: я ни разу не пожалел о том, что поступил в Институт и никогда не думал об уходе из него за исключением "тяжелого лета 82-го года".
Уже с самого начала работы мне стали ясны рамки, в которых было необходимо укладываться исследователю. Когда я написал статью о деятельности вьетнамской компартии, расценивая ее с позиции марксистской ортодоксии, как не имеющую ничего общего с коммунизмом, то реакция Н.Н. Иноземцева, по словам В.Л. Тягуненко, была такова: пусть пишет, но печатать не будем. Тем самым были четко обозначены рамки, за пределы которых выходить не рекомендовалось, а научная работа должна направляться преимущественно в стол.
Однако в реальности возможности научного творчества были достаточно широкими и в первую очередь благодаря той обстановке, которая сложилась в нашем Отделе с 60-х годов, сохранялась в последующие десятилетия, да и
ныне»5.
5 Из воспоминаний д.и.н. M.A. Чешкова, специально написанных по просьбе автора настоящей публикации.
Институт притягивал к себе не только яркую, перспективную научную молодежь - экономистов и политологов, - но и лучших представителей "тогдашней" культурной Москвы. Его частыми гостями были видные писатели, кинорежиссеры, художники и артисты, устраивавшие в ИМЭМО свои "закрытые" выступления, кинопросмотры и
концерты - нередко с оппозиционным оттенком6. Булат Окуджава и Юрий Трифонов, Никита Михалков, Элем Климов и Александр Сокуров, Илья Глазунов, Владимир Высоцкий, Андрей Миронов, Александр Ширвиндт, начинавшие в 70-е годы Геннадий Хазанов и Александр Розенбаум, Сергей и Татьяна Никитины, артисты
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.