ГОСУДАРСТВО И ПРАВО, 2009, № 11, с. 54-67
УКРЕПЛЕНИЕ ЗАКОННОСТИ И БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ
ИСТОКИ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИНСТИТУТА ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
© 2009 г. Л.В. Головко1
Институт дополнительного расследования, т.е. право суда, принявшего уголовное дело к производству, вернуть его по определенным основаниям в стадию предварительного расследования либо по итогам решения вопроса о назначении судебного разбирательства, либо по итогам рассмотрения дела по существу, уже в стадии судебного разбирательства перешел в современный уголовный процесс многих постсоветских стран (Армения, Казахстан, Россия, Узбекистан и др.) из процесса советского, хотя иногда и под новым наименованием2. В какой-то мере можно сказать, что этот институт стал для советского уголовного процесса институтом "классическим", глубоко проникшим в ткань советской уголовно-процессуальной техники. Вместе с тем в процессе многолетнего применения процессуальная конструкция "дополнительного расследования", по своей логике направленная на решение вполне нейтральных (технических), причем очень важных, задач, подверглась серьезной деформации и стала использоваться отнюдь не только для того, для чего она задумывалась, - у нее появились, используя медицинскую терминологию, своего рода "побочные эффекты". Именно в таком виде, т.е. в качестве одного из системообразующих
1 Профессор кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор юридических наук.
2 Целью настоящей статьи не является сравнительно-правовой анализ деталей регулирования института дополнительного расследования (так же как его терминологических модификаций) в сохранивших его республиках бывшего СССР. Мы обращаем внимание лишь на общие теоретические проблемы, с которыми неизбежно сталкивается или столкнется любое постсоветское государство, приступающее к реформе данного института. Поэтому используемая в данной статье уголовно-процессуальная терминология в определенном смысле имеет обобщенно-теоретический или, если угодно, "усредненный" характер и не претендует на точность применительно к каждой национальной уголовно-процессуальной системе. Так, судебное разбирательство в Казахстане именуется "главным судебным разбирательством", в России назначение судебного разбирательства в интересующем нас случае проводится в форме "предварительного слушания" и т.д., и т.п .
процессуальных механизмов, сопряженного с бесспорными негативными "побочными эффектами", институт дополнительного расследования и был унаследован постсоветскими уголовно-процессуальными законодательствами.
Здесь-то и возникла основная дилемма, связанная с решением вопроса о сохранении или упразднении интересующего нас института. С одной стороны, "побочные эффекты" оказались столь серьезными и опасными, что вызвали не только непрекращающуюся критику института дополнительного расследования3, но и констатацию его несовместимости с современными уголовно-процессуальными ценностями и принципами, сопровождаемую фактически перманентными призывами к отказу от самого инсти-тута.4 С другой - выяснилось, что техническая нагрузка, лежащая на механизме дополнительного расследования, не столь легко распределима между остальными уголовно-процессуальными институтами, тем более что некоторые важнейшие процессуальные компоненты советский уголовный процесс, сосредоточившийся на развитии доктрины "дополнительного расследования", в свое время уже утратил, в силу чего они не были заимствованы постсоветскими уголовно-процессуальными системами. В такой ситуации практическая реализация призыва к отказу от института дополнительного расследования оказалась с технической точки зрения отнюдь не такой простой, как кому-то могло показаться на первый взгляд.
3 См., например: Савицкий В. М., Ларин А. М. Уголовный процесс. Словарь-справочник / Под ред. В.М. Савицкого. М., 1999. С. 44-45.
4 Показательно, что такого рода призывы звучали и звучат не только "изнутри", но и "извне" - со стороны авторитетных международных организаций. Так, например, Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ) Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) настоятельно рекомендовало всем постсоветским государствам отказаться от практики возвращения дел на дополнительное расследование: Criminal-Justice Systems in the OSCE Area, Reform Challenges and ODIHR Activities. OSCE. ODIHR. Warsaw, 2006. P. 7.
Ярким примером неумения решить обозначенную выше дилемму является российский законодатель, попытавшийся полностью упразднить в новом УПК РФ институт дополнительного расследования и заменить его институтом возвращения уголовного дела прокурору. Однако, скажем откровенно, данная попытка завершилась очевидным провалом. Это связано прежде всего с недооценкой технической составляющей института дополнительного расследования, в силу чего составители УПК РФ не создали никаких иных процессуальных механизмов, на которые можно было бы возложить решение соответствующих процессуально-технических задач. В результате институт дополнительного расследования постепенно и очень быстро "восстал из пепла", что было, не вдаваясь в детали, юридически оформлено сначала Постановлением Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. и Постановлением Пленума Верховного суда РФ от 5 марта 2004 г., а затем и Законом о внесении изменений и дополнений в УПК РФ от 2 декабря 2008 г.5 Строго говоря, возрождение в российском пореформенном уголовном процессе некоего подобия института дополнительного расследования есть явление, бесспорно, объективное: при тех технических подходах, которые были заложены в новом УПК РФ, полностью избавиться от данного института не было ни малейшего шанса вопреки необоснованному оптимизму представителей доктрины6. В этом смысле УПК РФ служит примером того, как методологически и технически не следует решать проблему реформирования института дополнительного расследования.
Методологически, чтобы иметь хотя бы гипотетическую возможность технически корректно реформировать институт дополнительного расследования или вовсе отказаться от него, необходимо четко отделить друг от друга оценку негативных "побочных эффектов" данного института и его функциональную роль в уголовно-процессуальной системе.
В этом смысле мы принимаем как аксиому, не требующую более никакого научного доказыва-
5 Что касается практических результатов явного восстановления в российском праве института "доследования", то см. соответствующие данные по одному из регионов в работе: Рязанов И., Гавердовская В. Возвращение уголовного дела прокурору // Законность. 2008. № 12. С. 23-24.
6 См., например: Гаврилов Б.Я. Актуальные вопросы пред-
варительного следствия по УПК Российской Федерации
// Материалы международной научно-практической конференции, посвященной принятию нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации / Отв. ред. П.А. Лупинская и Г.В. Дашков. М., 2002. С. 135.
ния и поиска новых убедительных аргументов, тезис о том, что во всех постсоветских государствах, унаследовавших институт дополнительного расследования, практика применения данного института характеризуется крайне негативными и губительными для любой уголовно-процессуальной системы явлениями: неоправданным благоприятствованием обвинению (вместо хрестоматийного принципа favor defensionis на деле применяется принцип favor accusationis); отказом от постановления при наличии к тому оснований оправдательных приговоров; забвением фундаментального правила о том, что "все неустранимые сомнения толкуются в пользу обвиняемого" (in dubio pro reo) и т.д. Представляется, что полемика в данном ракурсе pro и contra института дополнительного расследования, которая, к сожалению, в постсоветской уголовно-процессуальной доктрине ведется именно и исключительно вокруг наличия или отсутствия указанных "побочных эффектов", не имеет более никакого научного смысла. Мы здесь будем исходить из научной доказанности как наличия данных "побочных эффектов", так и их негативного характера7.
В то же время аксиоматичность приведенного тезиса вовсе не означает, что институт дополнительного расследования задумывался именно как средство борьбы с оправдательными приговорами или принципом "благоприятствования защите". Задумывался он для решения других задач, объективно возникающих перед любой уголовно-процессуальной системой (советской, постсоветской или вовсе не советской), и в этом смысле, образно говоря, не следует путать проект здания со зданием, некачественно возведенным или используемым не по назначению, - здание может быть спроектировано для достижения вполне благовидных целей, а использоваться для достижения целей, совершенно не благовидных. Поэтому для оценки перспектив института дополнительного расследования требуется: а) понять, какие процессуальные задачи с его помощью решались и решаются; б) отделить друг от друга задачи "благовидные" (решать которые необходимо в любой нормальной уголовно-процессуальной системе) от задач "неблаговидных" (решать которые вовсе не нужно); в) выяснить, прежде всего с точки зрения методов сравнительного правоведения, существуют ли иные процессуальные механизмы,
7 Соответствующие данные см., например: Гаврилов Б.Я. Правовое регулирование защиты конституционных прав и свобод участников уголовного судопроизводства. Автореф. дисс. ... доктора юрид. наук. М., 2004. С. 46; Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса в России. Ч. II. М., 2005. С. 99-100.
позволяющие решать задачи, условно названные нами "благовидными". Иначе говоря, к решению проблемы дополнительного расследования следует подходить не концептуально, отстаивая или отрицая саму концепцию дополнительного расследования, а сугубо функционально.
Объективно возникающие проблемы
Если на время оставить в стороне сам институт дополнительного расследования, то функционально любая уголовно-процессуальная система неизбежно сталкивается с несколькими проблемами, не укладывающимися в хрестоматийное представление о расследовании и разрешении уголовного дела.
Во-пер
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.