ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
№ 5 2014
© 2014 г. А.Л. ПОЛЯН ИВРИТ III-XIX ВВ. Н.Э. КАК «СПЯЩИЙ ЯЗЫК»*
В статье анализируются существующие подходы к определению понятия «мертвый язык» и рассматривается возможность их применения к ивриту той эпохи, когда он практически не употреблялся в устном общении. Делается вывод о необходимости введения в русскоязычной литературе дополнительного термина «спящий язык». Язык, обозначающийся этим термином, участвует в ситуации диглоссии в качестве высокого языка и обладает определенным набором функциональных характеристик. Кроме того, предложено новое понимание соотношения понятий «мертвого» и «живого» языка не как бинарной эквиполентной оппозиции, а как континуума состояний языка. Ключевые слова: сохранность языков, мертвый язык, спящий язык, диглоссия, иврит
The paper at hand focuses on existing definitions of the notion 'dead language' and analyzes possibility to apply them to Hebrew when not being a principal vehicle of oral communication. I suggest to introduce a Russian analogue of the term 'dormant language' / 'sleeping language'. Such a language exists in a situation of diglossia (an H-language) and can be defined according to a set of functional characteristics. Besides, the paper proposes to interpret the opposition of 'dead' and 'alive language' not as a binary equipollent one, but rather as a continuum of language states.
Keywords: language viability, dead language, dormant language, sleeping language, diglossia, Hebrew
Иврит перестал употребляться в повседневной устной коммуникации приблизительно в III в. н.э. и снова стал разговорным языком на рубеже XIX и XX вв. Как охарактеризовать существование иврита на протяжении этих более полутора тысячелетий? Можно ли утверждать, что он являлся мертвым языком? Для ответа на этот вопрос необходимо пояснить, что мы понимаем под «мертвым языком» и «языковой смертью».
В «Словаре социолингвистических терминов» термин «смерть языка» определен следующим образом:
1. Прекращение использования языка с исчезновением народа-носителя данного языка либо в результате завоевания и/или полной ассимиляции этноса (напр., исчезновение языка айнов), либо в результате исторического процесса распада этнического образования и возникновения на его базе новых этнических общностей, сопровождавшегося распадом языка и образованием новых идиомов. Такие процессы могли занимать достаточно долгое время (напр., исчезновение древнерусского языка и образование на его базе новых восточнославянских языков заняло около трех веков). 2. Отказ от использования данного языка (при сохранении этнической идентичности) и переход этноса на другой язык, обусловленный различными экстралингвистическими факторами. Напр., процесс перехода кетов на русский язык на современном этапе [Словарь 2006: 195].
Это определение перечисляет причины, по которым язык выходит из употребления, и предполагает тесную связь между языком и этносом. Развивая предложенное опре-
* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 14-2800130).
Самая искренняя благодарность автора - Н.М. Азаровой и С.Ю. Бочавер за внимание к работе и плодотворное ее обсуждение. Автор также благодарен рецензенту журнала «Вопросы языкознания» за его в высшей степени компетентные замечания, которые помогли устранить ряд недочетов работы.
деление, мы постараемся уточнить, каковы функциональные характеристики языковой смерти, т.е. определить, в какой ситуации можно констатировать смерть языка. Это потребуется для описания случая иврита и для дальнейших теоретических выводов.
Обзор точек зрения по вопросу, в каких ситуациях язык можно счесть мертвым, приводится в работе Т. Цуноды «Угрожаемые языки и языковое возрождение». Перечисляются следующие критерии:
1) прекращение изменений, происходящих в языке (сам автор не считает этот критерий релевантным, утверждая, что даже язык, который принято считать мертвым, продолжает изменяться);
2) прекращение передачи языка следующим поколениям в обществе в целом (при этом могут оставаться отдельные семьи, в которых эта передача по-прежнему происходит);
3) прекращение устной коммуникации на языке в обществе в целом;
4) прекращение передачи языка следующим поколениям во всех семьях без исключения;
5) прекращение устной коммуникации на языке во всех семьях общества;
6) смерть последних носителей.
Сам Цунода предлагает считать язык «мертвым» со смертью последнего частичного носителя [Tsunoda 2006: 36-39].
Принцип определения языковой смерти через перечисление ряда критериев, которые характеризуют разные ее этапы, лежит и в основе работы Х.-Ю. Зассе «Теория языковой смерти» ([Sasse 1992]; русский перевод [Зассе 2012]). Зассе приводит континуум ситуаций, которые объединены процессом сдвига основного языка (primary language shift), начиная с решения общества прекратить передавать язык детям (разрыва в передаче языка) [Зассе 2012: 441] и заканчивая полной заменой одного языка другим [Там же: 448]. Смерть языка Зассе предлагает констатировать в тот момент, когда на языке прекращается регулярная коммуникация, что понимается как окончание производства устной речи на нем [Там же: 450]. В этот момент еще не происходит полного вытеснения этого языка. Автор отмечает:
У мертвого языка возможны разные виды «останков». Он может продолжать существовать
как язык обрядов, как тайный язык, как профессиональный жаргон и т.д. От него иногда
остается кодифицированный вариант, который может использоваться в ритуальных и иных
целях [Зассе 2012: 447].
Исследователь также рассматривает характерные для процесса вымирания и распада языка (language decay) структурные изменения в языке упрощение и редукцию.
Кроме того, Зассе вычленяет еще один важный фактор, который влияет на языковую смерть и определяет ее тип, - статусное положение языка в диглоссии. Различаются «постепенная смерть», когда «язык теряется в результате постепенного сдвига в сторону доминирующего языка в ситуации языкового контакта», и «смерть "снизу вверх"» так называемая «латинская модель», в которой «язык утрачивается сначала в контексте семейного общения и остается только в высоких ритуальных сферах» [Зассе 2012: 452].
В этом отношении Зассе следует за работой Х. Рабина «Языковое возрождение и языковая смерть»1 [Rabin 1986], для которой понятие диглоссии является ключевым. Он противопоставляет возрождение высокого языка (который мало подвержен изменению) возрождению вернакуляра (меняющегося гораздо более интенсивно): механизмы этих процессов разные [Ibid.: 550, 552]. Возрождение понимается как «увеличение социальной территории языка в пределах той географической территории и той этнической группы, где он использовался и раньше» [Ibid.: 546], т.е. как расширение сфер употребления языка, языковая смерть как их сужение. И то и другое является преодолением ситуации диглоссии.
1 Перевод названий статей и цитат здесь и далее наш.
Рабин выделяет несколько путей исчезновения языка:
Язык не выходит из употребления в одночасье, он теряет отдельные сферы использования: он может перестать быть разговорным языком, но оставаться языком письменным или наоборот; он может уйти из публичного общения и хозяйственной деятельности, но продолжать использоваться в качестве домашнего языка, и т.д. От него могут отказаться носители, принадлежащие к определенному социальному классу, при том что он будет продолжать использоваться в других классах... [Rabin 1986: 551]
Для нас важны именно те пограничные ситуации, когда язык «теряет отдельные сферы использования», но не выходит из употребления полностью. Попробуем выделить критерии, определяющие язык как мертвый2.
Все они указывают на сферы употребления, которые утрачиваются языком:
1. Прекращение передачи языка от родителей к детям, т.е. отсутствие в молодом поколении людей, для которых он был бы родным (при этом язык продолжает использоваться в письменной и даже устной коммуникации), - так обычно происходит, когда один разговорный язык утрачивается в пользу другого, более престижного (например, некоторые языки малых народов России, некоторые языки индейцев США и аборигенов Австралии, языки «старой родины» в эмигрантских общинах).
2. Отсутствие порождения спонтанной устной речи на языке (при этом тексты на нем рецитируются, создается письменная продукция) - классический арабский, санскрит и латынь в Средневековье.
3. Отсутствие какой бы то ни было устной речи на языке, в том числе рецитации древних текстов (при наличии письменного функционирования языка), - латынь в странах, где церковь перешла на местные языки, вэньянь.
4. Отсутствие порождения письменной продукции на языке (старые тексты могут транслироваться, в том числе путем рецитации) - геэз в современной Эфиопии.
5. Отсутствие и порождения, и чтения письменных текстов на языке - шумерский, аккадский, древнеегипетский, древнегреческий языки.
Проявления этих признаков зависят от статуса языка в диглоссии. Если утрачивается вернакуляр, то обычно имеют место все пять признаков. Если же умирает высокий язык, то третье, четвертое и пятое условия не выполняются. Характер соотношения устного и письменного бытования языка не всегда коррелирует с его статусом: так, для двух языков, являющихся священными в двух регионах, - санскрита в Индии и вэнь-яня в китаецентричном регионе, - значения этого параметра совершенно различны. В Средневековье вэньянь бытовал исключительно письменно (устная рецитация текстов на нем происходила в рамках фонологии китайских диалектов), в то время как санскрит почти исключительно устно, так как письменная фиксация священных текстов и научных трактатов в Индии долгое время была маргинальна.
Насколько можно признать мертвым язык, положение которого характеризуется только первыми двумя признаками, остается нерешенным вопросом. Зассе, как мы продемонстрировали, согласен с таким подходом, Х. Рабин нет. Он отмечает, что стремление счесть такой язык мертвым «основывается на концепте XIX века о примате разговорного языка», и утверждает, что оно коренится в «борьбе за преподавание в школе современных ин
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.