История и практика архивного дела и делопроизводства
В.Г. Ананьев
Из истории дискуссий 1920-х гг. об архивном документе как
музейном предмете*
Ключевые слова: Государственный институт истории искусств в Петрограде, Комитет социологического изучения искусства, музейная секция, историко-бытовые музеи, архивный документ, историко-бытовой отдел Русского музея, Центрархив РСФСР, О.Ф. Вальдгауер, В.Н. Нечаев, П.Н. Шульц.
Архивы, библиотеки и музеи играют важнейшую роль в деле сохранения, изучения и популяризации культурного наследия. Специфические черты, характеризующие деятельность каждой из этих «информационных подсистем единой системы накопления, хранения и использования культурной памяти»1, до сих пор вызывают горячие дискуссии среди специалистов в соответствующих областях. Однако необходимость объединения их усилий и обмена опытом общепризнана2. Об этом свидетельствует сама история вопроса. Так, на Втором археологическом съезде, проходившем в Санкт-Петербурге в 1871 г., наряду с проблемами охраны памятников обсуждался проект архивной реформы Н.В. Калачова3, а на Предварительном музейном съезде 1912 г. была выделена специальная «секция архивов»4. Совместное обсуждение ряда профессиональных вопросов продолжалось и позднее. В числе спорных до сих пор остается вопрос об архивном документе как музейном предмете: может ли он, как правило, не имеющий такого важного свойства музейного предмета, как аттрактивность5, рассматриваться в качестве полноправного элемента экспозиции или же должен быть отнесен к категории научно-вспомогательных материалов? Не задаваясь целью решить его, попробуем на основании ранее не привлекавшихся архивных материалов проанализировать один из этапов в длительной дискуссии о «музейности» архивного документа.
Рубеж Х1Х-ХХ вв. - один из важнейших периодов в истории отечественного музееведения. Именно тогда происходит «философское осмысление музея как специфического объекта культурного пространства, когда весь накопленный музейной мыслью и музейной практикой материал потребовал выработки обобщающей концептуальной модели»6. В этот период музей не только включается (в качестве одного из важнейших элементов) в обобщающую космологическую систему (идеи Н.Ф. Федорова), но и оказывается в центре бурных дискуссий, связанных с его задачами, местом в обществе, принципами организации и функционирования7. А вскоре, всего лишь десятилетие спустя, огромное влияние на развитие музеев (и музееведческой мысли) оказывают события социально-политической истории страны, в первую очередь Октябрьская революция. Коренные перемены в области идеологии, культуры -принципиально новая система ценностей, изменения в управлении музеями, попытки выработать единую музейную политику приводят к небывалому оживлению музейной жизни. В трудные послереволюционные годы проводятся многочисленные конференции и собрания (Всероссийская конференция по делам музеев 1919 г., совещания сотрудников 65 музеев Петрограда и губернии и представителей Московского отдела музеев 1923 г., Первая конференция музейных работников Центрально-промышленной области 1924 г.),
* Автор выражает искреннюю признательность сотрудникам архива Государственного Эрмитажа, оказавшим неоценимую помощь в работе над документами.
издаются работы по музейной практике и теории, появляются разработки теоретических вопросов нового музееведения, новые институции в сфере охраны культурного наследия и музейного дела.
К последним можно отнести и Государственный институт истории искусств (Зубовский институт) в Петрограде. Как известно, он был основан в 1912 г. по инициативе графа В.П. Зубова, в 1916 г. преобразован в высшее учебное заведение, а в 1920-е гг. являлся, по словам Д.С. Лихачева, одним из центров интеллектуальной жизни Петрограда-Ленинграда8. Институт состоял из нескольких профильных отделений, деятельность которых координировал образованный в 1924 г. Комитет социологического изучения искусства. В начале 1925 г. при комитете была создана специальная музейная секция. Ее история практически не исследована, имеются лишь упоминания об этом факте музейного строительства 1920-х гг.9 Вместе с тем протоколы заседаний секции, сохранившиеся в архивных фондах и до сих пор остающиеся практически не введенными в научный оборот, представляют значительный интерес для истории не только музееведения, но и архивоведения10.
Председателем музейной секции являлся выдающийся отечественный антиковед и музейный деятель О.Ф. Вальдгауер11. Как вспоминали впоследствии его коллеги по
институту, секция возникла «в тесном кругу единомышленников и учеников О.Ф.
12
Вальдгауера» . На первом заседании ее президиума, 7 января 1925 г., председатель кратко обрисовал программу деятельности комитета: «Новая общественная обстановка требует новых приемов музейного строительства, новых методов в экспозиции материала, при каковой должен быть учтен социологический момент. Применение социологических принципов в музейном деле требует осторожности и внимания и обязывает к предварительной основательной проработке этих вопросов. Поставленная на очередь проблема не может быть решена исходя из теоретических предпосылок, она требует практического изучения наличного музейного материала»13. И хотя для секции приоритетными стали историко-бытовые музеи Ленинграда и его пригородов, здесь также обсуждались опыт зарубежных музеев, социальный состав посетителей музеев, экскурсионная деятельность. Важное место в работе секции занимали вопросы, так или иначе связанные с архивными документами. И это неслучайно. Дело в том, что во многих новосозданных историко-бытовых музеях Ленинграда (они организовывались в особняках эмигрировавшей знати) хранились богатые семейные архивы. В условиях централизации архивного дела и создания Центрархива РСФСР вопрос о том, где должны находиться эти архивы: в музеях-особняках или в архивных учреждениях, становился особенно актуальным. 25 августа 1921 г. Центрархив РСФСР принял постановление, согласно которому в состав создаваемого в рамках историко-культурной секции отделения быта включались «архивы Оружейной палаты, хранящие документы по истории официальной дворцовой жизни и домашнего дворцового быта, и усадебные архивы»14. Вопрос активно обсуждался в печати15, а также на целом ряде форумов: Первой Всероссийской конференции архивных деятелей 29 сентября - 3 октября 1921 г., Второй Всероссийской конференции по краеведению в декабре 1924 г., Первом съезде архивных работников РСФСР 14-19 марта 1925 г., некоторых областных конференциях архивных и музейных работников16. В дискуссии приняла участие и музейная секция.
16 января 1926 г. на заседании секции был заслушан доклад В.Н. Нечаева «Архивные выставки и музеи и их связь с музеями быта». Заметим, что Нечаев был одним из тех (другой - А.И. Андреев, ученик А.С. Лаппо-Данилевского, выдающийся историк, источниковед, археограф), кто впервые поставил проблему взаимоотношений библиотек и музеев с отделениями ЕГАФ . Это произошло на 1-й конференции архивных деятелей Петрограда, проходившей с 25 по 28 мая 1920 г. В своем докладе на музейной секции Нечаев подчеркнул живучесть поддерживаемых обеими сторонами (и музейной, и архивной) «старых предрассудков в отношении музейного значения архивных материалов», которые лишь недавно начали входить в музейно-выставочную практику. На
самом деле экспонирование документов вполне возможно «не только с точки зрения их внешнего интереса, художественно-орнаментального или палеографического, но и по отношению к их внутреннему содержанию», что подтверждает опыт западных музеев, в частности в Париже. Дореволюционная Россия знает лишь один такой музей - при Московском архиве Коллегии иностранных дел, «но он исходил из принципа главным образом внешней красивости документа». Экспонированием архивных материалов
занимались Публичная библиотека, Пушкинский дом, запомнилась выставка «Ломоносов
18
и Елизаветинское время» 1912 г. в Академии художеств . Однако некоторые дворцы-музеи, обладавшие богатейшими архивами, по-прежнему использовали их только как способ уточнить происхождение или размещение отдельных вещей, недооценивая архивные материалы. Эти музеи «за 7 лет своего существования после революции совершенно не использовали их в музейном смысле, и такие проекты стали возникать только тогда, когда появилась угроза самому существованию таких музеев или архивов при них»19. Докладчик привел примеры самостоятельных документальных выставок, устроенных архивистами (выставка губоно 1920 г. в Зимнем дворце и выставка 1922 г. архивного музея при бывшем Сенатском архиве), и дал им высокую оценку: они «могут быть весьма разнообразны по содержанию, иллюстрируя историю отдельных событий или лиц (выставки по истории революции и пр.) или любые темы культурной или социальной истории». Не обязательно выставлять там все, что интересно исследователю. «Достаточно, если несколькими документами намечены будут главные этапы и линии определенной эволюции, а все подробности даны будут в плоскости быта»20. Раз именно бытовой материал обладает той «конкретностью, картинностью, яркостью, которые требуются от выставочных материалов», он и приобретает преимущественное значение для архивных выставок. Отсюда теснейшая связь экспонирования архивных документов с задачами музеев быта: «архивная выставка, богатая содержанием, но неизбежно монотонная по внешности, может только выиграть от оживления, которое ей придаст присоединение разнообразных вещественных памятников; наоборот, музей быта в архивном материале получает и углубление своего содержания, и восполнение часто недостающего ему материала»21. Ведь многие стороны быта просто не воплощаются в вещах, и письменные документы - единственные свидетельства о них.
Подобный опыт, по оценке докладчика, в музеях Ленинграда уже есть. Так, плодотворность привлечения архивных материалов, но лишь «случайно бывших под руками», показала выставка купеческого быта в Русском музее. Еще успешнее подошли к этой проблеме устроители выставки «Петровская эпоха» в Летнем дворце, «пойдя на поиски архивных материалов в их
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.