ПРОШЛОЕ РЕГИОНОВ РОССИИ
ОЛЕГ БОРИСОВИЧ ОСТРОВСКИЙ
доктор исторических наук, доцент кафедры методики обучения истории и обществоведению Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург).
Тел. (812) 580-66-90; E-mail: oleg-ostrovskiy@yandex.ru
В статье рассматриваются материальные и культурные потери Москвы в результате французской оккупации в 1812 г., восстановление и изменение архитектурного облика города под руководством О.И. Бове. Автор называет факторы, превратившие Москву в 1801-1812 гг. в столицу русского романтизма. Автор утверждает, что в 1815-1825 гг. Москва утратила эту роль. Ее отличительной чертой стали политическая и эстетическая консервативность.
Ключевые слова: Москва, Наполеон, 1812 г., Александр I, культура, литература.
Изменение культурно-исторической роли Москвы в 1812-1825 ГГ.
До Отечественной войны 1812 г. в художественной культуре Петербурга преобладала ампирная тенденция, а Москва являлась столицей русского романтизма. Этому способствовал ряд факторов:
Во-первых, городская среда являлась противоположностью стильному, но чопорно-холодному монументальному Петербургу. Москва сохраняла камерность рядовой застройки с утопленными в зелени садов небольшими особняками, кривыми переулками, хорошо освещенными просторными дворами. Облик города рождал атмосферу полусельского уюта и формировал особую художественную ментальность его жителей.
На любой улице «всероссийской ярмарки» купеческие шубы и поддевки смешивались с фраками дворян и чиновников, гусарскими ментиками, бухарскими халатами, татарскими шароварами, украинскими жупанами, черкесками, национальными одеждами поволжских народов и т.д. Романтическая архитектура, подавляемая императором в Петербурге, в Москве развивалась более свободно: здание Синодальной типографии (А.Н. Бакарев, 1814); Никольская (Ф. Соколов, 1816-1819) и Водовзводная башни Кремля (О.И. Бове, 1810-е); Екатерининская церковь Вознесенского монастыря в Кремле (А.Н. Бакарев, 1817); усадьба Пехры-Яковлевская (А. Менелас). Осознание москвичами особой культурной роли своего города привело к появлению в «Вестнике Европы» (Ч. 48, 1809 - Ч. 64, 1812) постоянной рубрики «Московские записки», где печатались хроника художественной и светской жизни, некрологи деятелям культуры, рецензии на спектакли и новые книги.
Во-вторых, традиции московской художественной школы, где с последней трети XVIII в. преобладающей тенденцией был сентиментализм и ранний романтизм, представленный именами А.П. Сумарокова, М.Н. Карамзина, И.И. Дмитриева, В.И. Баженова, М.Ф. Казакова, Ф.С. Рокотова. Их объединяло неприятие официозного пафоса классицизма, предпочтение душевных порывов холодному рационализму, склонность к морализаторству, желание «быть непричастным к злу» и «жить потише», неприятие буржуазных ценностей («злата»), поэтизация деревенской тишины. Именно в Москве в 1808-1812 гг. издавался кн. П.И. Шаликовым самый известный журнал сентиментального направления «Аглая». В нем печатались C.H. и Ф.Н. Глинки, Н.М. Карамзин, И.И. Лажечников А.Ф. Мерзляков, В.Л. Пушкин, публиковались романсы с нотами Д.Н. Кашина, но большинство публикаций составляли «нежновздыхательные» стихи Шаликова и такие же романсы Б.К. Бланка. Их общая тональность соответствует названию самого заметного эссе: «Эротомания»1, причем платоническая. К началу 1810-х гг. в Москве сложился особый романтический стиль жизни, черты которого отметил П.Н. Милюков: «Кабинет, заваленный книгами, в кабинете бесконечные споры на отвлеченные темы, идеальная любовь к женщинам, увлечение фантастическими повестями Гофмана, музыкой Шуберта, философией Шеллинга - вот характерные черты новой обстановки, совершенно чуждые петербургской военной молодежи»2. На этих традициях получили художественное воспитание А.А. Алябьев, К.Н. Батюшков, Д.В. Веневитинов, А.Н. Верстовский, П.А. Вяземский, А.С. Грибоедов, Д.В. Давыдов, В.А. Жуковский, И.И. Козлов, В.Л. Пушкин, В.А. Тропинин.
В-третьих, исторические амбиции москвичей, получившие мощную подпитку в условиях романтического интереса к отечественной истории и культуре. Изобилие памятников средневековой архитектуры, характер городской планировки служили идеальной средой для романтических реминисценций в область национальной истории. 329 церквей, близость Троице-Сергиевой лавры, удаленность от бюрократического Синода порождали благоприятные условия для превращения Москвы в центр православия и идеалистической философии. Лобовой «патриотизм» А.С. Шишкова, вызывавший у столичной интеллигенции иронию, в Москве встречал восторженное отношение. Московские «<Вестник Европы» и «Русский вестник» с 1807 г. стали рупором формирующегося славянофильства, противостоящего петербургскому западничеству. Дух ведущих московских журналов в посттильзитский период вызывал недовольство правительства, создавая «отставной столице» (Ф.Ф. Вигель) репутацию центра консервативной политической оппозиции, романтического бунта и неплохого места для романтического бегства.
Наполеон верно, но слишком по-корсикански понимал роль Москвы в национальном сознании русских: «Занятая неприятелем столица похожа на девку, потерявшую честь. Что хочешь потом делай, но чести уже не вернешь!»3 Для закрепления
этой идеи в обозе его армии везли бронзовую статую Наполеона работы А.-Д. Шсде, которую предполагалось установить в Кремле. Бородино с последующим оставлением Москвы1 оказалось стратегической ловушкой, похоронившей Великую армию, повторяя в гигантских масштабах Рущукскую операцию Кутузова. Однако цена этой стратегии была невыносима для национального сознания. На военном совете в Филях за оставление Москвы! высказались Н.Н. Раевский, А.И. Остерман-Толстой, К.Ф. Толь и П.С. Кайсаров. Травимый Барклай де Толли уклонился от прямого ответа. Против было большинство: Л.Л. Беннигсен, Д.С. Дохтуров, А.П. Ермолов, П.Н. Коновницын, Ф.П. Уваров4. Их однозначно поддержал бы1 М.А. Милорадович5, возможно - М.И. Платов и В.С. Ланской, чьи мнения были много авторитетнее мнений Толя и Кайсарова. Но Кутузов Милорадовича не пригласил, Платову и Ланскому не дал слова (как и присутствовавшему в качестве статиста Ф.В. Ростопчину6), а протокола не велось. Автору статьи представляется верным мнение Д.Н. Свербеева, С.Н. Глинки, Д. Струкова, Е.В. Тарле и др.: решение о сдаче Москвы1 было приняло задолго до совета, что, впрочем, лишний раз доказывает стратегический и дипломатический гений Кутузова.
Еще 18 августа началась эвакуация из Москвы государственных учреждений и архивов, Университета и Воспитательного дома7, Оружейной палаты, коронационных и патриарших ценностей8, а 1 сентября - икон Владимирской, Иверской и Смоленской Богородиц9. Митрополит Платон разрешил священникам и их причту увозить с собой сокровища из храмов. Оставляя Москву, войска плакали и встречали появление М.И. Кутузова гробовым молчанием вместо троекратного «Ура!». Части московского гарнизона вливались в общий поток с музыкой, но М.А. Милорадович на них рявкнул, и музыка умолкла10 . Пошедший на поправку П.И. Багратион, узнав об оставлении Москвы, фактически покончил жизнь самоубийством; ведущий русский патриотический драматург В.А. Озеров - окончательно сошел с ума; главный архитектор довоенной Москвы М.Ф. Казаков, узнав о масштабах разрушений, не вынес удара и умер в Рязани в октябре 1812 г.
В пожаре 2-8 сентября погибли тысячи русских раненых, бесценные культурные сокровища. В том числе библиотеки Университета; гр. Д.П. Бутурлина (30 тыс. томов стоимостью в 1 млн руб.); гр. А.И. Мусина-Пушкина (древнейшие рукописи, «Слово о полку Игореве»); лучшая в России частная естественнонаучная коллекция П.Г. Демидова; уникальное нумизматическое собрание проф. Баузе; масса частных библиотек и художественных коллекций. Был сожжен 2041 каменный дом из 256711, а всего уничтожено 6496 домов -71% жилого фонда, 122 церкви из 32912, 8521 торговое помещение13. Из 7294 фонарей осталось 126214. Размеры реальных потерь частных лиц по Московской губернии составили 270 млн руб.15
Вынужденное отступление французов принесло Наполеону славу «нового Аттилы». Были ограблены все церкви и монастыри. В Благовещенском соборе сделали горн для переплавки золота и серебра. В Успенском соборе, согласно французской записи на столпе, награбили 325 пудов серебра и 18 пудов золота (одно только серебряное паникадило в центре собора весило 113 пудов)16. В алтаре Архангельского собора французы устроили кухню (по совету бежавшей вместе с ними владелицы крупнейшей французской модной лавки мадам Обер-Шальме, утверждал П.И. Бартенев17). Наполеон решил украсить парижский Дом инвалидов крестом с колокольни Ивана Великого, ради чего крест был сброшен с колокольни. «Присоединили еще некоторые предметы, которые, как предполагалось, употреблялись при коронации русских императоров»18, двуглавого орла с Никольских ворот, изображение Георгия Победоносца со здания Сената19. Войска Э.-А. Мортье получили приказ взорвать Кремль и все общественные здания. Взорвали четыре кремлевских башни, Арсенал, верх Никольских ворот, Дворец, выгорела Грановитая палата, пострадали соборы20. Но дождь и московские патриоты сорвали план уничтожения национальных святынь.
Возрождение Москвы стало делом национальной чести. Первым в нее вступил отряд ополченцев под командованием выдающегося драматурга, режиссера и театрального педагога кн. А.А. Шаховского. 17 августа 1813 г. возобновились занятия в Университете; 30 ноября 1813 г. - спектакли в частном театре Позднякова; 14 апреля 1814 г. - балы в Дворянском собрании21; 30 августа 1814 г. - спектакли в казенном театре, разместившемся в доме С.С. Апраксина22 . В 1813 г. была создана Комиссия по строению города Москвы23 во главе с генерал-губернатором А.П. Тормасовым. Ей было ассигновано свыше 5 млн руб. Представленный в 1814 г. доклад «относительно устроения Москвы и вспоможения на обстройку потерпевшим от разорения и пожара жителям оной» был рассмотрен Комитетом министров и утвержден Александром I. Комиссия получила для компенсации обывателям за сносимые здания еще 2,25 млн руб.; на нивелиро
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.