УДК 94(47).084.3
IRINA VALERIEVNA JABLOCHKINA
doctor of Historical Sciences, Professor, director of th centre of humanitarian preparation,
G.V. Plehanov Russian Economical University Russian Federation, 117997, Moscow, Stremyannoy lane, 36
E-mail:irina7764@bk.ru
MAKSIM ALEXANDROVICH KHOLODNIY
Candidate of Historical Sciences, researcher of Scientiffic Research Institute of history, economics and law
125080, Russian Federation, Moscow, Vrubel street, 12, office 210
E-mail: info@helri.com
Changes in the traditional property relations in the Russian village under radical
changes in 1917-1925
The paper investigated the nature of property relations in the Russian village under the NEP. Analysis of the basic sentiment that characterized the peasant perception of changes in the economic sphere, showed obvious actualization as norms of customary law and the ideas that were proposed and implemented by P.A. Stolypin. However, a decisive influence on the relations of property the systematic violation of the rights of the owners of the representatives of the Soviet bureaucracy had. It was found that in the conditions of war communism brought to the absurd idea of poverty met quite active resistance of the community. As a consequence, in their activities committeees of poor peasants most often tried to avoid extreme solutions that could lead to large-scale community conflict. Along with this, even at the peak of the era of War Communism the ideas of recent Stolypin agrarian reform were popular, in particular, the idea of unloading the agricultural center and the resettlement of peasants. In the future, during the transition to the new economic policy the growing desire of "advanced" farmers to enter the farm and cut was also noted.
Key words: new economic policy, the Russian peasantry, land ownership, land management.
ИРИНА ВАЛЕРЬЕВНА ЯБЛОЧКИНА
доктор исторических наук, профессор, директор Центра гуманитарной подготовки Российского экономического
университета им. Г.В. Плеханова (Россия, 117997, Москва, Стремянный переулок, 36)
Тел. +7 (916) 605-64-97; E-mail:irina7764@bk.ru
МАКСИМ АЛЕКСАНДРОВИЧ ХОЛОДНЫЙ
кандидат исторических наук, научный сотрудник НИИ истории, экономики и права
(Россия, 125080, Москва, ул. Врубеля, д. 12, оф. 210) Тел.: +7 (918) 964-23-43; E-mail: info@helri.com
В статье исследован характер отношений собственности в российской деревне в условиях нэпа. Анализ основных настроений, характеризовавших крестьянское восприятие изменений в хозяйственной сфере, показал очевидную актуализацию как норм традиционного права, так и тех идей, которые были предложены и осуществлены П.А. Столыпиным. Однако решающее влияние на отношения собственности оказало систематическое нарушение прав собственников представителями советской бюрократии. Установлено, что уже в условиях военного коммунизма доведенная до абсурда идея бедности встретила довольно активное сопротивление общины. Как следствие, в своей деятельности комбеды чаще всего пытались избегать крайних решений, способных привести к масштабному внутриобщинному конфликту. Наряду с этим, даже на пике эпохи военного коммунизма оказались востребованными идеи недавней столыпинской аграрной реформы, в частности идея разгрузки аграрного центра и переселения крестьян. В дальнейшем, при переходе к новой экономической политике также отмечалось растущее стремление «передовых» крестьян к выходу на хутора и отруба.
Ключевые слова: новая экономическая политика, российское крестьянство, земельная собственность, землеустройство.
Изменение традиционных отношений собственности в российской деревне в условиях радикальных перемен 1917-1925 гг.
Изменив общий ход не только российской, но и всемирной истории, революционный кризис 1917 г. ярко обнажил общую проблему целого ряда крестьянских стран Европы, связанную с их вступлением в очередной этап модернизации, сопровождавшийся ускорением индустриального развития и одновременно радикальным изменением основ аграрного строя. Как показал опыт развития российской деревни, несмотря на свое гигантское прогрессивное значение, крестьянская реформа 1861 г., связанные с нею изменения в отношениях собственности в условиях пореформенного периода создали ситуацию, далекую от идеала. Незавершенность и явная противоречивость многих преобразований прямо препятствовала развитию аграрного сектора экономики империи.
В немалой степени такое течение событий объяснялось крайним несовершенством существовавшего в России порядка регулирования отношений собственности. Как полагали современные аналитики, «не может не парали-
зовать экономической деятельности отсутствие уверенности в незыблемости имущественных прав, отсутствие свободы, обеспеченной законом, в распоряжении своим имушеством, неуверенность в возможности воспользоваться плодами своего труда» [1, с. 23]. Одной из главных причин подобного положения дел, безусловно, являлось отсутствие адекватного нормативно-правового обеспечения, в силу которого «применение гражданских законов к крестьянским имущественным отношениям зачастую неудачно, порождает недоумение и возмущение» [1, с. 18].
Закономерным итогом роста неразрешимых противоречий в аграрной сфере в конечном счете явился «черный передел» 1917-1918 гг. В течение самого короткого времени крестьянская идея всеобщего перераспределения собственности в деревне привела к колоссальным переменам. Вначале произошел насильственный захват крестьянами собственности помещиков. При этом раздел затрагивал не только землю, но чаще всего все их имущество. Причем, несмотря на те перемены, которые произошли в деревне
в годы столыпинских реформ, проходил он, как правило, «по приговору» сельских общин и волостных обществ.
К примеру, как свидетельствовал крестьянин М. Быбоч-кин, «корову он получил по приговору крестьян из бывшего имения Комаровского». Таким образом, революционные события существенно укрепили авторитет и роль общины и, соответственно, общее значение норм традиционного общинного понимания справедливого устройства отношений собственности. Однако дальнейшее развитие данной тенденции нашло свое законченное выражение в доведенной до абсурда идее общего интереса, в силу которой состоялось распространение идей «передела» и на зажиточную часть крестьянства. В решающей степени это было обеспечено благодаря активности большевистской власти, сделавшей ставку на комбеды как инструмент борьбы с «кулачеством». Модель поведения, предложенная большевиками крестьянам, предполагала уже экспроприацию «зажиточной» части деревни. К примеру, по сообщению орловской крестьянской газеты, в деревне Красновке местный исполком под председательством главы комбеда Маркова решил «отобрать скот: лошадей, овец и свиней у граждан своего Общества выше среднего достатка и у богатых и распределить его среди неимущих. Решение правильное» [2, с. 12-13].
Доведенная до абсурда идея бедности встретила довольно активное сопротивление общины. Во всяком случае, в своей деятельности комбеды все же пытались избегать крайних решений, способных привести к масштабному внутриобщинному конфликту. В этой связи местные большевистские функционеры нередко констатировали: «Комбеды плохо исполняют свои обязанности. До сих пор они не отобрали у кулаков мельниц, крупорушек, маслобоек, молотилок и прочего, что предписано им Губ. исп. К-том» [3, с. 10]. С учетом этого получалось, что не только масса крестьян, но и «комбеды плохо понимают интересы бедноты» [4, с. 12]. Подобная пропаганда идеи бедности как некоего крестьянского идеала фактически имела место на протяжении всего периода Гражданской войны, в течение которого большевики призывали «высоко держать знамя коммунизма - диктатуры бедноты» [5, с. 2].
Следствием данного курса стало крайнее ожесточение Гражданской войны. Причем «большевистская политика массового террора сохраняла актуальность в течение длительного времени» и после ее формального окончания (до 1922-1923 гг.) [6, с. 28]. Вместе с тем с учетом растущей массы недовольных крестьян, поступавших от них жалоб, а также усиливавшихся вооруженных форм протеста все чаще стали раздаваться и призывы не допускать насилия в отношении широких слоев крестьянского населения [7, с. 6-7].
В этой ситуации, в целях усиления контроля в деревне, большевики в известном смысле попытались опереться на общинную традицию и перешли к все более масштабной пропаганде идеи организации коллективных хозяйств (особенно коммун). Причем ввиду отсутствия особых успехов в насаждении этих искусственных образований почти сразу здесь наметился уклон в сторону создания организованных по «фабричному образцу» совхозов. В многочисленных материалах периода 1918-1920 гг., посвященных теме разрухи, голода и т.д., практически единственным выходом из кризиса считалось развитие «советских хозяйств» [8, с. 1-4], формирование сети которых являлось для власти едва ли не главным показателем «социалистического» преобразования села. С учетом этого совхозы в российских деревнях уже в первые годы существования режима вовсе не были редкостью (к примеру, 110 в Орловской губернии) [9, с. 7-11].
Вместе с тем полагаем, что политика военного коммунизма имела свои объективные ограничители, в частности связанные с ограниченностью ресурсов российской деревни. Проблема состояла в том, что как делить, так и объединять в «совхозы» особенно было нечего. Как ни дели - земли в центральных российских губерниях явно не хватало.
Показательно, что даже на пике эпохи военного коммунизма здесь оказались востребованными идеи
недавней столыпинской аграрной реформы, в частности идея разгрузки аграрного центра и переселения крестьян. К примеру, в разгар Гражданской войны, в обращении «К земледельческому населению Орловской губернии» губернский земельный отдел сообщал, что им «открыта предварительная запись» для желающих переселиться в Сибирь. Извещалось, что программа переселения будет запущена сразу после стабилизации ситуации в стране [10, с. 4]. Обосновывая данное решение, проводя разъяснительную кампанию, местные агитаторы информировали читателя, что земли
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.