научная статья по теме ИЗМЕНЕНИЯ ЗНАЧИМОСТИ УДАЛЕННОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ История. Исторические науки

Текст научной статьи на тему «ИЗМЕНЕНИЯ ЗНАЧИМОСТИ УДАЛЕННОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ»

Giordano, Ruegg, Boscoboinik 2014 - Giordano C., Ruegg F., BoscoboinikA. (eds.). Does East go West? Anthropological pathways through postsocialism. Munster: LIT, 2014.

Hann, Humphrey, Verdery 2002 - Hann C., Humphrey C., Verdery K. Introduction: postsocialism as a topic of anthropological investigation // Postsocialism: ideals, ideologies and practices in Eurasia / C. Hann (ed.). L.: Routledge, 2002. P. 1-28.

Kideckel 2014 - Kideckel D.A. Post-socialism as uncertainty, uncertainty about post-socialism // Does East go West? Anthropological pathways through postsocialism. Munster: LIT, 2014. P. 15-26.

Kurti, Skalnik 2009 - Kurti L., Skalnik P. Introduction: postsocialist Europe and the anthropological perspective from home // Postsocialist Europe: anthropological perspectives from home / L. Kurti, P. Skalnik (eds.). N.Y.: Berghahn, 2009. P. 1-28.

Rogers 2010 - Rogers D. Postsocialisms unbound // Slavic Review. 2010. Vol. 69. № 1. P. 1-15. URL: http://www.yale.edu/anthro/anthropology/Doug_Rogers_files/Rogers_Postsocialisms_Unbound. pdf.

Rogers, Verdery 2013 - Rogers D., Verdery K. Postsocialist societies: Eastern Europe and the former Soviet Union // The Handbook of Sociocultural Anthropology / J.G. Carrier, D.B. Gewertz (eds.). L.: Bloomsbury, 2013. P. 439-455.

Veblen 1994 - Veblen T. Conspicuous consumption // The theory of the leisure class: an economic study of institutions. N.Y.: Macmillan, 1899. Reproduced in: Hobson J.A., Veblen T. Veblen and the theory of leisure class. L.: Routledge / Thoemmes Press, 1994. P. 68-101.

ЭО, 2014 г., № 3 © К. Хамфри

ИЗМЕНЕНИЕ ЗНАЧИМОСТИ УДАЛЕННОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Ключевые слова: восприятие пространства, глубинка, культурный ландшафт, сельская местность, территориальная структура, транспорт

В сегодняшней России понятие термина "удаленность" (remoteness) подвергается модификациям. Множество мест, которые недавно еще были развивающимися, динамическими, в последние десятилетия потеряли свой статус, были частично или совсем заброшены и стали "удаленными". Значение удаленности существенно изменилось как для людей, воспринимающих удаленные места издалека, так и для самих жителей данных мест. Автор показывает на основе примеров, как изменилась историческая значимость некоторых мест и как сосуществуют различные интерпретации их символических значений.

При рассмотрении социальных изменений в современной России, много внимания обычно уделяется городам и городской жизни. Данная статья, однако, обращается к теме, которую можно считать отчасти противоположной, к трансформации значения удаленности. Особенности российской географии (ее огромные площади, разработка новых месторождений природных ресурсов и постоянное сокращение ее населения в последнее время) делают эту тему крайне важной. За последние 20 лет усилились про-

Кэролайн Хамфри (Humphrey) - PhD (социальная антропология), профессор Кембриджского университета, Великобритания; e-mail: ch10001@cam.ac.uk

цессы урбанизации, сельские жители устремились в города, и этот процесс привел к сокращению численности населения деревень и даже некоторых малых городов (Гла-зычев 2004). Многие поселения были покинуты, небольшие месторождения и индустриальные сооружения закрыты, когда-то процветавшие сельскохозяйственные ареалы превратились в заросли, транспортные услуги прекратили свое существование. Такие места стали "удаленными", хотя раньше они таковыми не являлись. В целом, можно сказать, что те территории, которые считаются удаленными, заметно разрослись и приближаются к крупным городам. Однако многие люди - около 27,2% населения России по данным на 2010 г.1 - сегодня все еще проживают в сельской местности. Данная статья рассмотрит тему изменения значимости удаленных мест, обращаясь при этом к более широкому контексту - вопросу о "постсоциализме" и о том, является ли эта категория все еще продуктивной. Можно предположить, что хотя административные и инфраструктурные рамки, созданные в советское время, все еще в значимой мере определяют то, какие территории воспринимаются как удаленные, тем не менее, значение этой удаленности совершенно изменилось как для людей, воспринимающих удаленные места извне, так и для самих жителей этих мест. Мало смысла в том, чтобы описывать современные удаленные территории как "постсоциалистические", наоборот, они обладают сегодня новыми качествами, и некоторые из них могут даже рассматриваться как архипелаги, "острова сокровищ" среди (советских) руин.

"Удаленная местность" (remote area) - это пространство, которое является воображаемым, представляющимся противоположным городам, и вместе с тем состоит из реальных физических мест. В статье будет показано, как эти аспекты пространства вплетены в новую сеть отношений, которые сегодня уже имеют слабое отношение к социализму. В некоторых случаях произошедший концептуальный перелом в таких местах выражен еще ярче, чем тот, который был в городах. Изменение в перспективе и представлениях дало "глубинке" возможность проявить все разнообразие ранее скрытых или прежде несуществовавших отношений привязанности: к ландшафтам, к человеческим и нечеловеческим существам, мифологическим персонажам, преданиям и памятникам далекой старины, а также к отношениям, раскрывающим новые перспективы.

Английское слово remoteness имеет широкий семантический диапазон - оно обозначает дистанцию в пространстве или времени; непохожесть, неодинаковость; изоляцию и недостижимость; оно может использоваться по отношению к местам и регионам, к людям, а также к отношениям между людьми, обозначая отчужденность или неприветливость. Кажется, что в русском языке не существует точного аналога для этого слова. Слово "отдаленность" является не совсем точным переводом, и поэтому приходится искать комбинации других слов, таких, как например, отчужденность, глубинка, глушь, глухомань, или захолустье, к обсуждению которых мы еще вернемся далее в этой статье. Смысл, который я пытаюсь передать, неизбежно является ценностно окрашенным, а не только чисто пространственным, и таким образом понятие удаленности не может быть приравнено к понятиям периферии или окраины в прямом смысле этих слов2. Более того, данный концепт является относительным: удаленность может существовать в различных масштабах, соотносясь с более или менее крупными центрами. Такие места могут быть найдены поблизости с урбанизированными комплексами и между ними (что еще будет объяснено позднее). Иначе говоря, удаленность является одновременно и репрезентацией, и ситуацией, то есть пространственными условиями определенного региона или места в конкретную историческую эпоху. Эти условия придают региону такие качества бытия, которые видятся со стороны как инаковость, дистанцированность, изолированность и отрезанность. В этой связи, можно предположить, что удаленность, которая всегда определяется через сравнение с более крупной социальной единицей, предполагает свой собственный отдельный способ бытия. И поскольку каждая такая реально существующая ситуация является отличной

от любой другой, то она автоматически подразумевает определенную сингулярность, состоящую из комплекса локальных социальных схем, структур чувствования, образов памяти и геополитической связанности с миром за ее пределами.

Один из парадоксов термина "удаленность" заключается в односторонности его использования: это слово употребляется по отношению к некоторому изолированному месту посторонними. Такая рамка репрезентации имеет собственную логику, сформированную институтами, бытующими за пределами тех мест, которые она катего-ризирует. Люди, живущие "в удаленных местах", не обязательно воспринимают себя находящимися "в удалении", потому что они просто живут там, где живут. И даже когда они замечают, что люди из крупных городов воспринимают свое место как "удаленное", можно увидеть, что они все-таки склонны использовать для его описания какие-то другие слова. Это происходит потому, что существует некоторое пренебрежение к удаленному миру, и определенная оценочность более сильно выражена в некоторых из тех русских слов, которые упоминались ранее в этой статье. Сегодня жители деревни могут спокойно назвать себя жителями глубинки ("глубины страны"), поскольку этот термин подразумевает аутентичность, простоту или жизнь, проживаемую в соответствии с подлинной культурой региона. Однако маловероятно, что они назовут свое место проживания глушью или глухоманью, или такими словами, как "у черта на куличках", "забытые богом" или "захиревшие".

Последние описания относятся к слову "глухой", которое, вероятно, является наиболее выразительным переводом английского remote, в то время как "глухой" также означает "оглохший" и "молчаливый", а также "неясный", "смутный", "неяркий", "непроницаемый". Приезжие из города осмотрятся в таком месте по сторонам с неосознаваемым неуважением и скорей всего воскликнут что-то вроде: "Что за глухомань!" Конечно, удаленность относительна: турист из Москвы может приехать в Казань с представлением, что это "удаленный" регион, а путешественники из Казани могут, например, отправиться в Чувашию и думать в точности то же самое.

Такая односторонность в применении термина "удаленность" была подмечена еще Эдвином Арденером (2007 [1987]), первым антропологом, который, насколько мне известно, затронул тему удаленности и указал на важность этого теоритического конструкта. Его примером "удаленных мест" были возвышенности Камеруна в Африке и Западные Острова Шотландии. На этих примерах Арденеру удалось показать британскому читателю, как дискурс "удаленности" сопряжен с воображением и живет своей собственной жизнью. В случае с Западными Островами Шотландии рождаются образы выносливых фермеров и рыболовов, морей, белых песков, гаэльского языка и всей романтизированной псевдоистории шотландских кельтов, распространившейся по всем уголкам Европы. Такая идущая извне концептуальная детерминированность удаленности является, как он уверял, столь сильной, что она заставляет жителей Оксфорда воспринимать уже соседние пригородные деревни Отмур, расположенные на расстоянии 10-

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком