Российское китаеведение
Изучение моделей развития Китая в России в 1990-е годы*
© 2013 А. Виноградов
В статье рассматриваются основные направления изучения развития Китая в России после 3-го пленума ЦК КПК 1978 г. и пути их эволюции, прослеживается влияние реформ и общественно-политических процессов в России на оценку преобразований в КНР.
Ключевые слова: социализм с китайской спецификой, модернизация, экономические реформы в Китае, российское китаеведение.
Кризис европейского социализма на рубеже 1990-х гг. оказал решающее воздействие на ход мировой истории. Во-первых, положив конец биполярному миру, он дал толчок формированию многополярности и создал тем самым благоприятные предпосылки для роста разнообразия, диверсификации социально-экономических и культурных моделей. Во-вторых, направив общественное развитие большинства стран бывшего социалистического лагеря по новому руслу, он, по крайней мере на время, поставил под сомнение альтернативность исторического развития в Европе, задав импульс к универсализации в этой части света. В то же самое время социалистические страны Азии, не изменив свой общественный строй, дали еще один шанс социалистической альтернативе развития, но уже на Востоке. Ценой сохранения азиатской версии социализма стал ее отказ от некоторых фундаментальных положений марксизма. На протяжении более двадцати лет игравший роль последнего оплота мирового социализма Китай сегодня в очередной раз стоит перед серьезными вызовами и испытаниями, которые не исчерпываются экономическими трудностями, порожденными мировым кризисом, но связаны и с нарастанием социально-экономических проблем в китайском обществе и обострением идейно-политических дискуссий в КПК. В этой связи представляется обоснованным и полезным провести параллели между развитием событий в Восточной Европе, СССР и КНР четверть века назад и тем, что сейчас происходит в Китае, и оценить прошедший 25-
летний период с точки зрения избранных моделей социально-экономического развития.
* * *
Виноградов Андрей Владимирович, доктор политических наук, руководитель Центра политических исследований и прогнозов ИДВ РАН. E-mail: vinogradov-a.v@mail.ru
* Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, грант № 12-33-09006 «Основные направления и проблемы российского китаеведения»
К началу 1990-х гг. отечественное китаеведение не просто испытывало влияние протекавших в обществе идейно-политических процессов — в известной степени оно было их непосредственным объектом, а некоторые его представители — активными участниками. На протяжении трех десятилетий китаеведение, с середины 1950-х гг. находившееся на переднем плане идеологической борьбы между КПСС и КПК, международного коммунистического движения в целом, в полной мере претерпевало все трансформации, характерные для общественной мысли того периода. С началом «перестройки» официальные ориентиры, служившие руководством в его деятельности, были поставлены под сомнение, а затем в течение очень короткого промежутка времени после 1991 г. полностью отвергнуты. Одновременно радикальные реформы, которые уже набрали скорость, дали возможность по-новому посмотреть как на историю и сущность общественного строя в СССР, так и на внешний мир, пересмотреть или подвергнуть анализу фундаментальные представления о характере и содержании общественного развития.
Существовавшие и ранее в экспертном сообществе различия во взглядах на характер социально-экономического строя современного Китая получили дальнейшее развитие, впервые появилась возможность открытого соперничества различных научных школ и течений. Снятие идеологических ограничений быстро привело к поляризации мнений. На этот процесс с самого начала серьезное влияние оказывала интеллектуальная мода — Китай из недавнего принципиального оппонента превратился в важный аргумент в развернувшихся в российском обществе дискуссиях. Понятие «перекличка реформ» стало не только частью официальной государственной пропаганды процессов обновления социализма во всем мире, но и поводом для критики и упреков в развернувшейся в СССР политической борьбе. Китаеведение вместе со всем обществом разделилось на два лагеря: на сторонников и противников социализма, а проводившиеся в обеих странах преобразования воспринимались как исторический выбор в пользу того или иного пути. Социально-политические и идеологические конфликты в СССР/России, а также бывших социалистических странах Восточной Европы прямо переносились на азиатские государства. Содержательный анализ их моделей развития часто подменялся откровенным неприятием и критиканством, которым, с другой стороны, противостояла не менее откровенная апологетика оставшихся верными социализму стран Азии. Основанием для обеих позиций служили яркие отличия в результатах реформ в Китае и в России.
Одной из характерных черт этих процессов стал повышенный интерес к Китаю со стороны широкого круга обществоведов-некитаистов, в т.ч. таких известных лидеров демократического движения в России, как Е. Гайдар, Г. Попов и др.1 Являясь крупнейшей после СССР социалистической страной, Китай всегда представлял значимую альтернативу советскому пути, служил обязательной референтной точкой при анализе общественного развития и остался ею после смены общественного строя в России. Ссылки на него были почти такой же обязательной чертой дискуссий о выборе дальнейшего пути развития, как и ссылки на развитые западные страны с рыночной экономикой и демократической политической системой.
Обращение к Китаю и другим социалистическим странам Азии, помимо прочего, должно было помочь понять причины драматических изменений в Восточной Европе и СССР. «Каковы причины столь быстрого развала? Что будет его ближайшим результатом? Как это скажется на общих судьбах мирового социализма?»2. Все эти формулировки предполагали, что даже кризис и поражение реформ не исключают нового этапа борьбы между капитализмом и социализмом. Однако к указанным событиям было и другое отношение. «Есть ли будущее у социализма вообще и как самостоятельной формации, и как особой ветви христианского учения о справедливости, равенстве, свободе», судьбы социализма, по-видимому, «сейчас решаются на Востоке, это последний шанс
3
доказать его жизненную силу» .
Отличительной особенностью изучения Китая в тот период было и то, что вне зависимости от политических симпатий, научное и экспертное сообщество пользовалось
марксистской методологией и категориальным аппаратом. Уйти от понятия «социализм» в этой системе координат было невозможно, что серьезно ограничивало проблемное поле дискуссий. Явным было желание вписать Китай в уже существующие модели, свести его специфику преимущественно к запаздыванию в развитии, обусловленную материально-технической отсталостью. Вместе с тем, фундаментальные преобразования в экономике при сохранении однопартийной политической системы заставляли искать промежуточные определения модели общественного развития Китая, такие как «постсоциалистическое», «посттоталитарное», «полутоталитарное» и т.п. Одновременно Китай воспринимался как азиатская страна с особым типом государства и общества, обладающая естественным правом на особый путь развития. Иногда этот путь рассматривался как временный, с неизбежным впоследствии переходом к «цивилизованному», «современному», «рыночному» и т.д. обществу, которое противостояло, как считалось, уже сошедшему с исторической сцены социализму и отождествлялось с либеральным, западным. Однако постепенно по мере успехов реформ Китай превращался в родовое понятие альтернативы универсальному, западному пути, будь-то в рамках социалистической парадигмы развития или моделей цивилизационного разнообразия.
После 1991 г. для значительной части китаеведов, особенно представителей старшего поколения, Китай стал последним и самым главным символом социализма в мире, что требовало его поддержки и защиты, а также поиска теоретической аргументации для обоснования проводимых им экономических преобразований. Последовательные сторонники социализма в России шли вслед за китайской практикой, за партийными документами и китайскими авторами. Из этого следовала реферативность изложения, марксистские концептуальные построения и категории, крен в сторону развития производительных сил, вытекавший из задач, поставленных КПК в тот период, недооценка на фоне экономической отсталости специфики китайской культуры и цивилизации. Их важным достоинством было желание выстроить единую линию развития Китая после 1949 г., показать объективную необходимость и историческую обусловленность реформ в рамках самого социалистического строя, что точно отражало направление и динамику социально-экономических процессов, показывая связь с предыдущим периодом. В целом, они неплохо ориентировались в изменениях китайской политики, которые, действительно, были продолжением споров в руководстве КПК относительно путей развития еще с 1950-х гг. Особенно это было справедливо на протяжении 1980-х гг., когда ведущую роль играли Дэн Сяопин, Чэнь Юнь и другие представители старшего поколения. Эти отечественные авторы также в полной мере пользовались преимуществами, которые давал марксистский категориальный аппарат, довольно точно отражавший реальности китайской общественно-политической жизни. Для них начало реформ в Китае было не поворотом к социально-ориентированной политике, а восстановлением истинного облика марксизма-ленинизма, отказом от волюнтаризма и восстановлением экономического детерминизма. Причины предшествующих искривлений в период «большого скачка» и «культурной революции» объяснялись желанием перескочить через этап общественного развития и перейти к коммунизму в условиях бедности, осуществить «бедный социа-лизм»4. Поэтому текущие экономические преобразования, развитие товарного, а затем и рыночного хозяйства воспринималось этими исследователями как обязательный урок у капитализма, восстановление естественно-исторического пути, аналогичное по своему смыслу периоду ленинского НЭПа.
В соответствии с ленинской теорией развитие социализма в Китае разделялось на два этапа: на первом — прове
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.