научная статья по теме J. SUK. POLITIKA JAKO ABSURDNF DRAMA. VACLAV HAVEL V LETECH 1975-1989 Комплексное изучение отдельных стран и регионов

Текст научной статьи на тему «J. SUK. POLITIKA JAKO ABSURDNF DRAMA. VACLAV HAVEL V LETECH 1975-1989»

ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ

Славяноведение, № 3

J. SUK. Politika jako absurdni drama. Vaclav Havel v letech 19751989. Praha, 2013. 447 s.

И. СУК. Политика как абсурдистская драма. Вацлав Гавел в 19751989 гг.

Пражское издательство «Пасека» выпустило фундаментальную книгу Иржи Сука о Вацлаве Гавеле, работу над которой известный чешский ученый начал за год до смерти президента Чехословакии (а затем Чехии) и завершил год спустя после нее. К этому времен уже сложилась достаточно обширная «гавелиана», включающая труды как агиографического, так и критического характера.

И все же рецензируемая книга отличается от всей обширной библиографии работ о Гавеле оригинальным и продуктивным методологическим подходом. Это не значит, что И. Сук не включил в нее новые, ранее не используемые источники, богатый потенциал «устной истории» - множество интервью с участниками событий; предложил он и многие принципиально новые интерпретации множества документов и соотнесенных с ними действий. Принципиально важно то, что он трактует жизнь Гавела (точнее, один из ее наиболее интересных промежутков, связанных с именем Г. Гусака - от письма к последнему в 1975 г. до ухода с поста президента в конце 1989 г.) как, можно сказать, своеобразный текст (обрамляемый комментариями друзей и врагов). В текст этот входят не только пьесы, статьи, интервью, заявления, но и многие поведенческие акты, выстраиваемые зачастую по логике абсурдистской драматургии - как наполненные многими, часто противоречивыми смыслами знаки. Если к кому и применимы такие подходы (назовем их политико-биографической семиотикой) - то именно к жизнедеятельности Гавела.

Одна из известных трактовок понятия «текст» сводится к тому, что он пред-

ставляет связную и достаточно полную последовательность знаков (символов). Отечественные слависты (см., например: Топоров В.Н. Пространство и текст: семантика и структура // Текст: семиотика и структура. М., 1983. С. 227-284) проработали это понятие во многих ракурсах. Однако в предметном поле истории идей или политической биографии применение такой трактовки текста практически не встречается. И несомненной заслугой И. Сука можно считать то, что он продемонстрировал богатство возможностей в данном методологическом подходе.

Даже в самом названии книги «Политика как абсурдистская драма» скрыты следы этого подхода, не говоря уже об интерпретации элементов данного текста. Конечно, автор прямо не говорит о своей новой методологии анализа биографии одного из видных лидеров антикоммунистических революций. Тем не менее это просматривается в анализе ключевого элемента его текстов, являющих собой некие оксюмороны: власть безвластных, неполитическая политика и пр. Можно в скобках заметить, что и сам Гавел допускал возможность таких трактовок, прекрасно осознавая силу слов как составляющих текста биографии.

Начиная монографию, чешский исследователь отмечает, что вовлеченность в публичную политику Гавела началась до 1975 г., но именно тогда она вошла в кульминационную фазу. Это связано с открытым письмом к генеральному секретарю ЦК КПЧ Г. Гусаку с целью сказать правду о «печальном положении вещей» и выйти из «бесформенного тумана» семидесятых годов. Сук пишет, что 1975 год можно назвать

«годом открытых писем» и перечисляет их авторов, правда, не отмечая при этом, что годом ранее подобное письмо написал и А. Дубчек (с. 20). Письмо приобрело широкий резонанс, а его текст отличался некой псевдонаивностью: Гавел в нем призывал Гусака к возвращению истории и акцентировал внимание на нравственности действия любого политика.

Реакция на письмо была ожидаемой: его в основном «замолчали», а над автором усилили надзор. И все же тема нравственной нагрузки политического действия не исчезла, реализуясь уже в других текстах Гавела, включая политические деяния, например, в возведении в ранг борцов против лжи заурядного джазового ансамбля. Итог - новый взрывной текст: воззвание Хартии 77. И как продолжение этого текста - действия по его распространению и режиссура сопротивления возможным преследованиям.

Коммунистическая пропаганда, которой бросил вызов Гавел, ответила по привычке, выглядевшей особенно абсурдно на уровне текстов. «Его история, представленная словесно и изобразительными средствами, являла собой ключевой топос пропаганды: он-де деклассированный буржуа, мечтающий о возврате дофевральских отношений и о возврате национализированной собственности», - пишет автор (с. 80).

Позже было добавлено, что якобы и его пьесы - на жаргоне режима «пустышки» -финансируются западными разведками. Но нельзя назвать забавным предостережение о возможности при случае предъявления ему обвинения в шпионаже. Гавел считал абсурдным утверждения, что его пьесы «заказные»; власти - что они пишутся без понуждения извне. Сами тексты пьес при этом не всегда принимались во внимание, важнее оказывались контексты (или - если угодно - метатексты, считая таковыми способы их репрезентации).

Затем, 2 октября 1977 г., последовал первый арест и заключение сроком на 14 месяцев. Его история широко известна, тексты документов, включая протоколы допросов, выявлены и проинтерпретированы. Опять-таки оригинальность подхода Сука кроется в трактовке контекстов (метатекстов).

Поначалу власть попыталась сломить волю Гавела, но он выдержал удар и стал защищать себя сам, по-новому интерпретируя само слово «политика» и доказывая, что политикой в смысле властей он не занимался и не будет заниматься. «Гавел, -отмечает автор, - тщательно обдумал свое заключительное слово и в нем ему на суде

удалось убедительно разоблачить абсурдность обвинения и приговора. Он снова вынужден был смириться с тем, что добился моральной победы без публичности» (с. 107), а точнее - создавал эту публичность по новым образцам.

Как правило, отмечает Сук, аресты Гавела носили комедийные и абсурдные черты, о чем свидетельствуют документы по уголовным делам. Но поле игры в абсурд оставалось за ним: драматург хорошо знал свое дело и мудро выстраивал тексты и контексты. «Подсудимый Гавел, - говорится в монографии в ходе интерпретации одного из процессов 22-23 октября 1979 г., - пришел к абсурдному предположению, что социалистическая государственная власть никогда не ошибается и ее суды всегда принимают справедливые решения. И снова его прервали возражением, что он не делает различий между уголовным преследованием и судебным решением. Судья Кашпар отстаивал принципиальную независимость социалистических судов от государственной власти» (с. 146). Получилось так, что Гавел выставлял себя более последовательным защитником социалистической государственности, чем Кашпар...

Надо ли подчеркивать особо, что это новый стиль политической активности, игнорирующий постоянные угрозы репрессий и побуждающий жить свободно, не делая диктатуре принципиальных уступок. Так Гавел стал диссидентом. «Хотя по отношению к данному термину, который пришел с Запада, он сохранял четкую дистанцию (как и другие подписанты), все же Гавел принял его и с определенной долей самоиронии превратил в фамильярную составную часть своего лексикона - портфель он называл "диси-сумка", рождественские пьесы "ди-си-сказками" и так далее. Вместе с тем он должен был уяснить, чем для него является Хартия 77, каково его место в ней, каким будет его отношение к режиму, чем для него является политика как дело публичное», -констатирует Сук (с. 147).

После заключения Гавел не свернул активности, опираясь при этом на такие концепты, как «власть безвластных» и «неполитическая политика». Их смысл поначалу с трудом усваивался не только врагами, но и друзьями первого диссидента Чехословакии. Сук в этом плане внимательно проанализировал диалог В. Пречана с Гавелом по вопросу о текстах. В одном из писем первый отмечал, что недостаточно лишь публиковать тексты на Западе, но необходимо также «вести борьбу за их смысл», посколь-

ку там имелось «значительное сопротивление к тому "видению", которое видите Вы» (с. 227).

Действительно, эти тексты отличались принципиальной новизной. Не только западным, но и местным наблюдателям трудно было воспринимать и принципиально новые парадоксы в деятельности Хартии 77: «для одних она слишком политическая (вступает в конфронтацию с режимом, с его манипулятивной и лживой сущностью), для других - она недостаточно политическая (не стремится к системным изменениям, хочет вести диалог). И из-за этой неизбежной амбивалентности Хартия толерантна по своей сути, ни перед кем она не закрывается, никого не исключает, подписанты в ней выполняют такую деятельность, которая им самим по плечу и за которую они могут нести личную ответственность» (с. 233).

Где можно было найти соответствующие образцы политической активности и как можно расшифровать отражавшие их тексты? Суку удалось показать нетривиальность складывавшейся ситуации. Возьмем в качестве примера текст резюме Гавела к одному из документов Хартии. Пречан его назвал предметным и вдохновляющим, сожалея, что оно не стало официальным документом. Тогдашние же спикеры Хартии его отвергли, а один из них, В. Бенда, охарактеризовал текст резюме как «плохо написанный». По его убеждению, если в тексте говорится, что Хартия не стремится к системным изменениям, то нельзя не признать, что каждая юридическая поправка хартистов является само собой разумеющимся, системным изменением, если ее домысливать. Но Хартия не может выступать с политической программой, она должна выдерживать курс на неполитическую политику.

И Гавел должен был, интерпретируя данный и многие другие тексты, постоянно повторять, что «Хартия 77 является историческим шагом, направленным против неподвижности истории, увязнувшей в энтропии. Она - призыв к ответственности и тем самым становится потенциалом истории, фактором будущего» (с. 238). Тем самым конституируется не только неполитическая политика, но также (как отмечено в одном из параграфов, «иная, другая, альтернативная, неофициальная, подпольная, параллельная» и т.д. культура, тексты которой выражают новую социальную действительность, только затем структурируя пространство художественных текстов.

У такой куль

Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.

Показать целиком