КРИСТАЛЛОГРАФИЯ, 2004, том 49, № 3, с. 577-581
МЕМОРИАЛЬНЫЕ ^^^^^^^^^^^^^^ ДАТЫ
УДК 548
К 100-ЛЕТИЮ МАРИНЫ ВИКТОРОВНЫ КЛАССЕН-НЕКЛЮДОВОЙ
(1904-2004)
7 января 2004 года исполнилось сто лет со дня рождения Заслуженного деятеля науки и техники Российской Федерации, профессора, доктора физико-математических наук Марины Викторовны Классен-Неклюдовой - ученой, с чьим именем неразрывно связано развитие современной физики прочности и пластичности материалов, основательнице и многолетней бессменной заведующей лабораторией механических свойств кристаллов Института кристаллографии Российской академии наук.
Марина Викторовна прожила жизнь (19041995), полную творческих свершений, глубоких переживаний, подарков и ударов судьбы - жизнь, в целом, казалось бы, достаточно благополучную, но это была жизнь ровесницы XX века, разделившей вместе с ним его радости, взлеты, трагедии. И между тем это была человеческая судь-
ба, в свете которой время на редкость ярко раскрылось со своей созидательной стороны как нечто отпущенное нам для творческой свободы, чистых помыслов, доброжелательности и счастья. Оживим некоторые из вех этой судьбы, проследим за ее естественно сложившимися этапами. Хронологически таких этапов можно выделить три.
Ранние годы. Петербург. Марина Классен родилась не просто в научно-технической семье (ее отец Виктор Эмильевич, по происхождению голландец, стал профессором Политехнического института), она выросла в научно-технической среде - в академическом дачном поселке на окраине Петербурга. Одну дачу занимали Классены, а другую, например, Иоффе, так что дружба с Абрамом Федоровичем началась задолго до совместной работы. А детским "волчком" дочку Виктора Эмиль-евича завораживал еще один частый гость их дома академик Алексей Николаевич Крылов - строитель первых русских линкоров. Летом семья выезжала на Черное море, и лучшие страницы своих неопубликованных "Воспоминаний" Марина Викторовна посвятила Гаграм 1914 г. - последним месяцам безмятежной жизни - морю, парку с египетскими журавлями, горным и морским прогулкам, приезду царя, с которым она не хотела фотографироваться, двум букетам роз, поданным в коляску ей и маме принцем Ольденбургским, провожавшим их у ворот...
Очевидно, что в окружавшей ее среде имперская триада "самодержавие, православие, народность" популярностью не пользовалась (хотя по линии матери Валентины Владимировны Мило-видовой в роду были священнослужители). Очевидно, что среда эта была по преимуществу вольнодумной, отчасти атеистической, она жаждала либеральных перемен, и Февральская революция была ее революцией. Но когда дело дошло до Октября, когда интеллигенция в массовом порядке предпочитала эмиграцию сотрудничеству с новой властью или выдворялась из страны "философскими кораблями", Классены остались в России. Думается, что помимо патриотических чувств известную роль в этом сыграло то обстоятельство, что Виктор Эмильевич был лично знаком с Лениным и пользовался доверием вождя. Будучи заместителем председателя Главтопа, он имел мандат полномочий от Совета рабочей и крестьянской обороны за личной подписью Ленина. Это, несо-
мненно, послужило "охранной грамотой" для всей семьи и позволило ей уцелеть не только в смутные 20-е гг., но и в эпоху Большого террора.
Тем временем обе дочери Классенов (Марина и Татьяна) получили высшее образование, и отец решил отправить Марину на стажировку в Голландию к профессору гидродинамики Бюргерсу. Однако дочь, воспитанная без родительского диктата, в духе свободного выбора, поступила по-своему. Она зачислилась в аспирантуру Физико-технического института к старшему другу своего детства А.Ф. Иоффе.
Так кончились "ранние годы", а еще прежде кончился Петербург. Физтех назывался уже Ленинградским.
Становление. Ленинград. В качестве диссертационной работы Абрам Федорович предложил аспирантке экспериментальное изучение природы пластической деформации кристаллов каменной соли. Важными результатами этого исследования стали впервые обнаруженный скачкообразный характер деформации, а также явление звуковой эмиссии, сопровождающей при некоторых условиях процесс деформации.
Еще до окончания аспирантуры по предложению Ивана Васильевича Обреимова Марина Викторовна вместе со Львом Васильевичем Шубни-ковым (родственником Алексея Васильевича Шубникова, талантливым физиком, позже погибшим в сталинских лагерях) начала развивать по-ляризационно-оптический метод изучения кристаллов КаС1, установив, что и при низких температурах можно наблюдать образование и распространение в кристаллах следов скольжения. Это означало, что даже при - 180°С кристаллы обладают пластичностью, т.е. абсолютно хрупкий разрыв отсутствует. Итоги этих исследований нашли отражение в кандидатской диссертации (1930), а также в одной из первых в данной области мировой науки монографии "Пластичность и прочность кристаллов" (1933).
Следующая веха научного становления (1930 -1938) была связана с изучением влияния состояния поверхности на прочность и пластичность твердых тел. По существу речь шла о проверке правильности или неправильности наблюдения А.Ф. Иоффе, согласно которому прочность кристаллов каменной соли повышается при растяжении их в воде и в принципе может достигать теоретически рассчитанных величин. Это утверждение встретило скептический отклик у ряда специалистов. Так, немецкий физик А. Смекал иронически назвал обнаруженное явление "эффектом Иоффе". По Смекалу, это был типичный эффект в кавычках. Между тем Марина Викторовна показала, что реальная низкая прочность кристаллов обусловлена дефектным состоянием их поверхности - наличием микротрещин, зако-
лов, царапин в поверхностном слое. Если его растворить, то прочность образцов резко возрастает, приближаясь к теоретически возможной. Это утверждение носит общий характер. Его справедливость была подтверждена на примере металлов (2и, Ы, латунь). Таким образом были сняты кавычки с эффекта Иоффе, и он вошел в арсенал физических знаний, а его исследовательница стала первой в Советском Союзе женщиной - доктором физико-математических наук (1936).
На этом, по-видимому, закончился период ее научного становления, совпавший с отъездом из Ленинграда. Впереди намечался новый этап судьбы.
Свершения. Москва. "В 1937 г. я была вынуждена покинуть Ленинград, климат которого мне не подходил по состоянию здоровья, и переехать в Москву", - пишет Марина Викторовна в воспоминаниях об А.В. Шубникове. - "Я узнала, что Алексей Васильевич Шубников собирается расширить свою лабораторию при отделении геолого-минералогических наук и интересуется специалистом по механическим свойствам кристаллов. На майские праздники я приехала в Москву и явилась к Алексею Васильевичу со списком своих работ и небольшой монографией, опубликованной в 1933 году. Алексей Васильевич принял меня в солнечном уютном кабинете, где царил идеальный порядок". Он «...не стал смотреть мой список работ и монографию. Он их знал, помнил и меня, так как одно время работал в Ленинграде в Физико-техническом институте, где организовал для работ И.В. Курчатова лабораторию по выращиванию крупных кристаллов сегнетоэлектри-ков. "Подавайте заявление", - предложил Шубников. Я перешла на работу в лабораторию и никогда не жалела об этом, несмотря на то, что мне пришлось покинуть лучший в то время физический институт».
Строки неопубликованной "Автобиографии" дают представление о первых впечатлениях работы в Москве. Следует заметить, что сменились не только города и учреждения - поменялись ведомства: вместо относительно богатого Народного комиссариата тяжелой промышленности, которому принадлежал физтех, - бедная Академия наук.
"Откровенно говоря, я не представляла себе в каких убогих условиях может протекать интенсивная и ценная исследовательская работа в Академии наук СССР. Мастерских, отдела снабжения, склада материалов, лаборантов здесь не было. А.В. Шубников и его сотрудники все мастерили сами ... Мне пришлось организовывать свою работу одной, на пустом месте. Я почему-то не унывала. Я верила в широкие перспективы этой еще маленькой лаборатории, которая на моих глазах превратилась в первый в мире Инсти-
Рис. 1. Два акварельных портрета М.В. Классен-Неклюдовой: в зеленом плаще (а) и в накидке из золотой китайской парчи (б). Работы художники А.В. Фонвизина, 40-е гг.
тут кристаллографии и в развитие которого я внесла свою долю".
Лаборатория, в которую перевелась Марина Викторовна, состояла, помимо А.В. Шубникова, всего из восьми сотрудников. Вот их имена: Н.В. Белов, В.П. Бутузов, Б.В. Витовский, Г.Ф. Добржанский, Г.Б. Леммлейн, Е.Е. Флинт, Е.В. Цинзерлинг, Н.Н. Шефталь. На отведенной ей площади в 20 квадратных метров девятая сотрудница лаборатории продолжила начатое в Ленинграде направление исследований - изучение природы пластичности и разрушения кристаллических тел. Но теперь объектом ее научных интересов стали кристаллы синтетического рубина. В 1939-1941 гг. ею было установлено, что рубин, традиционно считавшийся хрупким материалом, способен при повышенных температурах пластически деформироваться скольжением (по призме) и двойникованием (по ромбоэдру). Рубин обладает анизотропией механических свойств. Его оптические аномалии вызваны следами пластической деформации и остаточными напряжениями, возникающими при синтезе, и можно предсказать условия для отжига, снимающего эти напряжения.
Новым практическим свершением стало для Марины Викторовны создание высокопрочных анизотропных материалов - стеклянных волокон, армировавших балки высокопрочного гипса. Пафос темы состоял в том, что в разгар Великой Отечественной войны, когда страна лежала в руинах, а судьба Победы качалась на весах, Марина Викторовна под патронажем академика А.Е. Ферсмана организовала группу при Комиссии содействия Красной Армии с целью получения новых материалов для нужд восстановительного строительства, т.е. в военное время тема была нацелена на послевоенную мирную жизнь. В результате исследований группа разработала и внедрила на опытном заводе в Москве технологию изготовления стекложгутов и стеклофане-ры, по своей удельной прочности превышавших
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.