Кроме того, Б. Айситт обусловливает причины отправки канадского контингента назад в Канаду только соответствующим решением правительства Р.Л. Бордена, хотя очевидно, что в первую очередь это было связано с полным провалом ранее запланированной миссии в России.
Несмотря на высказанные замечания, рецензируемая книга интересна и
познавательна. Отрадно, что Б. Айситт, понимая важность представления для российского читателя канадского взгляда на короткий, но весьма насыщенный период в истории Страны Советов, любезно согласился опубликовать свою работу на русском языке.
И.А. Соков
К.Г. Боленко. Верховный уголовный суд в системе российского правосудия (конец XVIII - начало XIX века). М.: Новый хронограф, 2013. 528 с.
Рецензируемая монография представляет собой комплексное, обобщающее исследование, потребность в котором ощущалась давно. Ведь тема возникновения, функционирования и эволюции высшего судебного органа по делам о государственных преступлениях напрямую связана не только с общей проблемой самодержавия как политической системы, но и с конкретными вопросами об адаптации к условиям России концепции «законной монархии» и соотношении политической, юридической и социальной составляющих в процессе институционализации суда.
Стремление автора дать целостное представление о Верховном уголовном суде, выявить его место в механизме авторитарного правления потребовало рассмотрения данного феномена на нескольких уровнях - юридической и политической мысли, правосознания, а также действующего законодательства и правовой практики. Поэтому вполне логично включение в аналитическо-компаративный ряд преобразовательных проектов по созданию Верховного уголовного суда высших судебных процессов 1764, 1771, 1774-1775, 1826, 1832-1834, 1849 гг. и оценок современниками данного института.
Всё это придаёт монографии новаторский характер. До последнего времени история Верховного уголовного суда не являлась темой отдельного монографического исследования. Статья Н.М. Корневой об этом осталась неопубликованной и не вошла в широкий научный оборот1, литература о Верховном уголовном суде ограничивалась небольшими статьями
в справочных и энциклопедических изданиях, посвящённых российской государственности. В обобщающих трудах и учебных пособиях по истории российского государства и права Верховный уголовный суд или совсем не упоминался, или изучался фрагментарно, главным образом в связи с судебным процессом 1826 г.2 Его изучение методологически базировалось на «декабристской версии»3, причём сами декабристоведы долгое время видели в нём только отражение репрессивной политики самодержавия, а не государственно-правовой институт, рассматривали следствие и суд над членами «Тайного общества» как единый процесс (с. 26-27). Лишь в начале XXI в. появились работы, свидетельствующие о том, что пришло время их раздельного рассмотрения как государственных учреждений4. Тогда же были опубликованы труды правоведов, которые начали разработку данного круга вопросов5. К.Г. Боленко совершенно справедливо связывает эти явления с «политической ангажированностью темы», канонизацией ряда идей, в первую очередь идеи расправы, а также методологическим застоем (с. 42, 43). Более того, автор, которому пришлось идти почти по целине, ставит вопрос о необходимости обновления методологического аппарата при целостном анализе Верховного уголовного суда (с. 36, 49). Вслед за ним необходимо отдать себе отчёт в том, что историографическая традиция судебного процесса по делу декабристов, основанная на концепции расправы, исчерпала себя. Наблюдаемый же сегодня научный и
общественный интерес к дореволюционной системе власти требует рассмотрения Верховного уголовного суда как института в рамках истории государственных учреждений и правосудия в Российской империи конца XVIII - первой половины XIX в. В книге К.Г. Боленко впервые в историографии Верховный уголовный суд стал объектом специального изучения как государственно-правовой орган, при анализе которого соединены историко-юридический и историко-политический методы, институциональный и функциональный подходы.
Новаторский характер монографии находит отражение прежде всего в том, что автор расширяет тему исследования -«от системы судебных учреждений до системы правосудия и политической системы в целом» (с. 11). Это вполне логично, поскольку Верховный уголовный суд определяется автором составной частью не только судебной, но и политической системы, частью, вобравшей в себя все особенности структуры самодержавной власти. Подобный подход обусловил масштабную цель работы - реконструировать историю складывания, законодательного оформления и функционирования суда «как составной части судебной и политической системы Российской империи», определить его место в юридической и политической мысли, правовой практике (с. 14). Это потребовало значительного расширения хронологических рамок с начала XVIII в. по 1880-е гг. и использования «междисциплинарного синтеза». Книга находится на стыке историко-поли-тического, историко-юридического и ис-торико-социологического исследования.
Автор подошёл к теме Верховного уголовного суда в тесной связи с проблемой верховной судебной власти, законодательных основ её обеспечения и организационных механизмов действия, попытался рассмотреть суд как важный элемент реализуемых в различные эпохи «сценариев власти». К.Г. Боленко отошёл как от общепринятой периодизации существования Верховного уголовного суда в Российской империи, так и от стереотипов сложившейся историографической традиции. Это обусловило важнейшее достоинство монографии, которая пред-
ставляет собой исследование не только по истории отдельного государственного учреждения, но и по политической истории России конца XVIII - начала XIX в. в целом.
Для достижения поставленной перед собой научной цели автор впервые сформулировал и решил ряд важных задач: проследил эволюцию самого термина «Верховный уголовный суд» в соотнесении с развитием судебной системы и правосознания, проанализировал практику проведения высших судебных процессов по государственным преступлениям в XVIII в., выявил истоки концепции Верховного уголовного суда и его аналоги в конституционных проектах России первой четверти XIX в., реконструировал процесс формирования представлений Николая I о модели следствия и суда над декабристами, уточнил роль М.М. Сперанского в подготовке и проведении суда 1826 г., продемонстрировал влияние петербургского процесса на институционализацию Верховного уголовного суда и его историографию, изучил основные тенденции общественного мнения по отношению к судебным решениям по делу декабристов, определил место Верховного уголовного суда как государственно-правового института в реформаторских проектах, законодательстве и правовой практике второй четверти XIX в. Разнообразие и широта поставленных задач позволили автору представить историю чрезвычайного и редко созывавшегося Верховного уголовного суда не как дискретную цепочку высших судебных процессов, а как непрерывный процесс сначала долгой институ-ционализации, затем - организационной эволюции.
К.Г. Боленко выявил, собрал и обработал массу печатных источников по истории Верховного уголовного суда: законодательные акты и законопроекты, мемуары и переписку. Книга хорошо оснащена библиографической информацией, широко привлечены справочно-энцик-лопедические материалы и юридическая литература XVIII-XIX вв.
Структура монографии чётко продумана и логична. В первой главе рассмотрены особенности судебной системы и правосознания в Российской империи в
конце XVIII - начале XIX в., а также предпосылки создания Верховного уголовного суда, которые автор справедливо видит в проектах Екатерины II 1780-1790 гг. по организации Верховного уголовного и Генерального судов и реформаторских проектах М.М. Сперанского. К.Г. Боленко убедительно показал, что идея учреждения верховного судебного органа по делам о высших должностных и государственных преступлениях являлась одной из наиболее важных как для российских монархов, так и для представителей управленческой элиты. Её актуализация была обусловлена распространением в русском обществе концепции «законной монархии», планами Екатерины II, а затем Александра I реформировать не только систему правосудия в России, но и в целом структуру государственной власти. Поэтому неудивительно, что в записке А.А. Безбородко 1799 г. судебные прерогативы монарха подвергаются некоторому ограничению6. В проекте же «Государственной Уставной грамоты Российской империи», разработанном под руководством Н.Н. Новосиль-цова, предполагалось создание отдельного общего уголовного судопроизводства по государственным преступлениям на общегосударственном и наместническом уровне, прежде всего Государственного верховного суда, а также приемлемых для России форм судебной министерской от-ветственности7.
Как известно, всё это осталось лишь на бумаге. В реальной же управленческой практике необходимость профилактики высших должностных и государственных преступлений создавала условия для сохранения негласного судебного механизма и использования военных судов, побеждала традиция, как верно отмечает автор, «внесудебных или квазисудебных репрессий» (с. 180). В связи с проведённым К.Г. Боленко разграничением идеологических и практических установок в политической концепции Александра I уместно заметить, что во многом это было связано с представлениями императора и его ближайшего окружения об отсталости России. Представители правящей элиты полагали, что на данном историческом этапе в стране не сформировались ещё необходимые социально-политические
и экономические предпосылки для проведения не только фундаментальной политико-правовой реформы, но и являвшихся её составной частью преобразований в системе российского правосудия, прежде всего утверждения гласного судопроизводства и создания Верховного уголовного суда общей юрисдикции. Это заставляло адаптировать либерально-просветительские идеи и принципы к российской национальной специфике, проводить ненасильственную инкорпорацию населения окраин империи в российское культу
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.