К.И. Чуковский как носитель элитарной речевой культуры
© М.А. ЛАППО, кандидат филологических наук
К.И. Чуковский представлен автором статьи как элитарная языковая личность. При анализе на первый план выдвигаются информационный, нравственный и психологический компоненты элитарной речевой культуры.
Ключевые слова: тип речевой культуры, элитарная языковая личность, эмотивно-оценочный дискурс, дневник, К.И. Чуковский.
В статье «Кого можно назвать носителем элитарной речевой культуры?» [1] были проанализированы критерии определения элитарной языковой личности, описываемые в трудах таких известных русистов, как Н.И. Толстой, О.Б. Сиротинина, В.Е. Гольдин, В.П. Нерознак, К.Ф. Седов, В.И. Карасик, Н.Д. Голев, М.Я. Дымарский. Так, в качестве ведущих критериев мы выделили ортологический, информационный, жан-рово-стилистический, риторический, коммуникативный, нравственный, психологический. При этом элитарная языковая личность в полной мере владеет всеми стилями, создает тексты разных жанров и тематической направленности, что позволяет считать ее представителем «полнофункциональной речевой культуры» (термин О.Б. Сиротининой, В.Е. Гольди-на). Говоря иначе, у элитарной языковой личности имеются потребность и способность создавать научные, публицистические, художественные тексты (помимо ежедневных естественных разговорных дискурсов и редких вынужденных официально-деловых текстов).
Автобиографические тексты, особенно беллетризованного характера, заполняют нишу литературно-художественного стиля. К ним можно отнести мемуары, автобиографические рассказы, повести и романы, а также опубликованные записные книжки, письма и дневники. Дневники необязательно носят личный, интимный характер. Вспомним «Дневник писателя» Ф.М. Достоевского. В XXI веке в Интернете появился и моментально оказался востребованным Живой Журнал, ЖЖ (англ. LiveJoumal), глобальное сообщество онлайн-дневников, где авторы публикуют тексты преимущественно автобиографического характера. Из подобных публикаций у некоторых из них затем образуются печатные книги.
Важными психологическими чертами элитарной языковой личности являются склонность к серьезной работе над собой, установка на преодоление трудностей и достижение высоких результатов в деятельности, стремление к оригинальности, к литературному творчеству, к роли объединяющего в группе.
К.И. Чуковский оставил след в русской культуре как поэт, прозаик, переводчик, публицист, литературный критик, журналист и литературовед, автор самых разнообразных текстов по жанровой и стилистической принадлежности. Материалом для данной статьи послужил его «Дневник», который он вел на протяжении всей жизни (так, в 2011 году были опубликованы его дневники за 1901-1969 годы). Посмотрим, как раскрываются в дневнике отдельные характеристики элитарной языковой личности.
Лингвист Т. А. Трипольская приходит к интересным выводам: К.И. Чуковский как языковая личность «отличается высокой степенью эмоциональности, которая регулярно вербализуется в эмотивно-оце-ночном дискурсе» [2. С. 356]. При этом в сфере эмотивно-оценочной деятельности автора отмечаются динамические процессы: дискурс второй части дневника более насыщен эмотивно-оценочной лексикой и содержит приблизительно втрое большее количество прямых и косвенных оценочных актов, а эмотивно-оценочные значения в речевых актах, зафиксированных в дневнике, качественно меняются в сторону интенсификации. В то же время замечено, что с возрастом у К.И. Чуковского «сокращаются вербализованные оценки в реальной коммуникации» [Там же. С. 404]. Это значит, что «в прямой зависимости находятся процессы реального эмотивно-оценочного дискурса и эмотивно-оце-ночная речь во внутреннем монологе или тексте дневника» [Там же. С. 405]. Можно прийти к выводу о том, что для К.И. Чуковского записи в дневнике были вариантом компенсаторного поведения: он анализировал поступки людей, давал им оценки, ведя разговор с самим собой, а с не с ними.
Многие люди, близко общавшиеся с Корнеем Ивановичем, отмечают его вспыльчивость, эмоциональное реагирование на "глупые" поступки людей. Например, искусствовед И.А. Бродский вспоминал: "Однажды в разгаре какого-то спора Корней Иванович набросился на меня:
- Вот вы, молодой человек двадцатого столетия, что вы думаете о Некрасове? Читаете ли вы его? Любите ли? Что помните? (...)
Я стал читать монотонно, нараспев "Размышления у парадного подъезда", но Чуковский гневно прервал меня и закричал:
- Так нельзя читать Некрасова!» [3. (Курсив наш)].
Однако подобные описания менее характерны для Чуковского в зрелом возрасте: при непосредственном общении с неприятными для себя людьми он скорее был сдержан и учтив.
К.И. Чуковский был пристрастным критиком как в профессиональной деятельности, так и в обыденных жизненных ситуациях. В «Дневнике» негативную оценку получают прежде всего ленивые, малообразованные, глупые, бесталанные, подлые и грубые люди, поведение которых неприемлемо для К.И. Чуковского: таким личностям он себя противопоставляет и часто находится с ними в состоянии открытого или скрытого конфликта. Т.А. Трипольская подробно анализирует следующие аспекты негативной оценки автора: а) интеллект; б) талант; в) морально-нравственные свойства человека. В содержании дневника рациональность и эмоциональность сопутствуют друг другу. При этом эмоциональность интонационного рисунка внутренней речи автора часто выражается с помощью пунктуационных средств, например: «Мы только что были в "Вене", обедали с Омегой, Головковым и Случевским (какие непохожие, ненужные мне и друг другу люди!), а потом пошли к Чюминой» (04.02.06). Здесь, во вставной конструкции совмещаются рациональная оценка, представленная лексемами непохожие, ненужные, и эмотивная, выраженная восклицательным знаком.
Характеризуя чуждых себе людей и их поведение, К.И. Чуковский прикладывает много вербальных усилий. Т.А. Трипольская отмечает множество словообразовательных и семантических новообразований в тексте дневника, вот некоторые из них:
клинические речи, книги - безнадежно глупые, бездарные; домотканый - невысокого художественного уровня, не относящийся к лучшим образцам культуры; неодаренный, примитивный, малообразованный;
рапповщина, раппы - невежество, необразованность, нетворческий характер деятельности, неталантливость;
пережевывать - повторять уже сказанное в науке или искусстве, неновое, неоригинальное;
пепельно-скучный - серый, неинтересный, такой, в котором нет проблесков таланта или оригинальности;
передвижники (захиревшие передвижники) - энтузиасты, подменяющие энергией и старанием талант и оригинальность, вульгарно понимающие реализм в искусстве;
середняк, художник-середняк, середняк-художник - серый, неоригинальный, малоодаренный художник [2. С. 361-363].
Как видим, новообразования связаны прежде всего с описанием неталантливых, бездарных «произведений искусства» и их авторов.
Позитивно оцениваемые персоны составляют для К.И. Чуковского референтную группу мастеров слова, до которых, как он считает, ему нужно «расти и расти».Чаще всего в дневнике с восхищением описываются А. Блок, Н. Гумилев, А. Твардовский, А.П. Чехов, У. Уитмен. Последнему он посвятил свой сборник эссе и переводов «Мой Уитмен»
(1-е изд. - 1966 г., 2-е изд. - 1969 г.). А вот как, например, он метафорически отображает свое эмоциональное отношение к А.П. Чехову: «Сейчас сяду писать о Чехове. Я Чехова боготворю, таю в нем, исчезаю и потому не могу писать о нем - или пишу пустяки» (ок. 10.02.14).
Т.А. Трипольская задается вопросом, кого следует отнести к референтной группе К.И. Чуковского: «Если исходить из положения, что мы оцениваем себя с точки зрения других (М.М. Бахтин), то следует выяснить, кто же для Чуковского "другие", к которым он принадлежит и субъективно себя относит (референтная группа - в психологических работах по самооценке)» [2. С. 390]. Далее она приводит контекст, в котором самоидентификация автора осуществляется наиболее четко:
«Почему между мной и Чеховым должен стоять запуганный и в то же время нагловатый чиновник. Я микроскопический, недостойный, но несомненный наследник Чеховых, Тургеневых, Бунина, Куприна, я целыми днями думаю о них, о своих законных предках, а не о каких-то невежественных и бездарных Егорычевых» (11.12.64).
Обратим внимание на то, что при некотором самоуничижении (микроскопический, недостойный) имеется абсолютная убежденность автора в том, что он относится к заявленной категории русских писателей (несомненный наследник). Такое сочетание сомнения и уверенности, на наш взгляд, в большей степени проявляет переживания говорящего по поводу своей референтной группы: «знаю, что я отношусь к этой группе, но пока отношусь не в полной мере, поэтому буду бороться за полноправное место в ней». Как видим, самооценка в дискурсе дневника является зеркальным отражением позитивной оценки других людей.
Любопытно, что К.И. Чуковский запоминает случай, когда А. Твардовский выражает самооценку-самоидентификацию, интерпретируя лексему поэт: «С Твардовским несколько длинных разговоров. "Ненавижу я слово: творчество. Совестно говорить про себя: я живу в доме творчества. Мне дана творческая командировка" и т.д. Я даже слово поэт не смею применить к себе. А теперь сплошь говорят: "мы, трое поэтов".» (03.09.61).
Аналогичное трепетное отношение к слову писатель обнаруживаем в дневниковой записи в связи с собой: «Вы обо мне пишете, как о писателе, и даже, пожалуй, хорошем. Но, милая, ведь это неверно, ведь я еще ни одной строчки не написал и не напишу, и не хочу написать, - т.е. очень хочу, но до того знаю, что не напишу, что уж даже и не хочу. Я только притворяюсь перед другими, будто я "писатель" и будто "Чуковский" -это что-то такое. Но пред собою, пред своими зачем же я стану притворяться!» (17.07.09). Здесь слово писатель, средство самоидентификации (описания принадлежности к социальной группе), актуализирует
коннотативные смыслы, а именно компонент сверхпозитивной оценки, подтверждая идею о том, что номинативная единица языка способна обладать высоким квалификативным потенциалом.
Позитивную сам
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.