МЛ. Юсим
К.В. Хвостова. ОСОБЕННОСТИ ВИЗАНТИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ. М.: Наука, 2005
Далеко не всегда люди, занимающиеся конкретными историческими исследованиями, - назовем их «практикующие историки», обнаруживают склонность к теоретическому осмыслению своих задач. Можно обсуждать и оспаривать степень полезности, возможности и необходимости сочетания в исторической работе теории и практики, но любой опыт такого рода ценен и поучителен. На мой взгляд, именно практикующий историк способен глубоко почувствовать плюсы и минусы теорий.
К.В. Хвостова принадлежит к числу исследователей, стремящихся сочетать свои специальные исторические штудии с экспериментированием по применению новых научных методов, что позволяет осмысливать и оценивать сами эти методы.
Монография К.В. Хвостовой продолжает и подытоживает многолетние исследования автора по экономической, социальной, политико-правовой проблематике истории Византии, в том числе основанные на использовании квантитативных методов. Поэтому выводы, предлагаемые автором, базируются на глубоком знании конкретного материала, большого круга византийских источников и соответствующей историографической проблематики, относящейся к теории исторического познания в целом, цивилизационной теории, истории Средних веков, математическому моделированию социальных процессов.
К.В. Хвостова ставит перед собой задачу обрисовать особенности византийской цивилизации, исходя из представления о том, что цивилизации являются одним из главных субъектов исторического процесса, и, следовательно, предметом пристального внимания историков должны быть индивидуальные черты и взаимоотношения этих субъектов. Говоря о Византии, автор книги проводит сравнения с другими цивилизациями, прежде всего с католическим миром Западной Европы, наиболее близким Восточной империи исторически и типологически. Одна из главных черт, специфических, по мнению К.В. Хвостовой, именно для византийской цивилизации - это ее консерватизм, способность отметать все чуждое ее природе или интегрировать в приемлемом для себя виде. Общие для западной и восточной ветвей христиан-
ского мира черты - поземельная зависимость крестьян, наличие вотчин, взаимопроникновение публичного и частного права, обожествление верховной власти, постепенное развитие рационализма в общественном сознании. Однако в Византии, по мнению автора, некоторые из этих явлений были выражены слабее, как вследствие ее исторических особенностей, так из-за и «незавершенности» ее эволюции. Очевидно, развитие империи не достигло той стадии, на которой могли бы выявиться постепенно нараставшие к XV в. и прерванные турецким завоеванием тенденции, - а они могли бы придать «византинизму» окончательную полноту.
Анализ византийских феноменов начинается у К.В. Хвостовой как бы по традиции с рассмотрения специфики земельной собственности и ее правового статуса и лишь в конце обсуждаются связи между философией и «коллективным социальным опытом» (глава VI). Однако именно ментальность византийцев и их «способы социальной ориентации» постоянно выходят в книге на первый план.
Основное ее содержание составляет анализ и осмысление дошедших до нас от империи ромеев богатства наименований и стоящих за ними представлений в терминах современной науки (т.е. описание их научным, с нашей точки зрения, языком). Эта очень непростая работа была проделана К.В. Хвостовой в рамках довольно компактной монографии, что было бы нереально, не опирайся автор, как уже говорилось выше, на свой многолетний исследовательский опыт и специальные знания.
В основе ряда глав книги лежит тезис о плавности развития византийского общества и о приспособлении им новых феноменов к традиционным, унаследованным еще от античности представлениям, понятиям и институтам. Характерное для феодализма слияние публичного и частного права, прежде всего в сфере недвижимости, имело место, как считает К.В. Хвостова, не только на Западе, но и на востоке Европы. Однако здесь оно наталкивалось на противодействие централизованной политической системы, покоящейся на идее божественного происхождения императорской власти, на сближении канонов и законов, «сакрализации» общества в целом. В Византии для юридического закрепления новых собственнических отношений, в частности условной собственности монастырей, могли использоваться нормы прецедентного права, не затрагивавшие основ правовой системы в целом.
Огромную роль в поддержании устойчивости этой политико-правовой системы играло взимание налогов, обеспечивавших ее
материальное существование. Тем более важными оказывались фискальные механизмы перераспределения доходов, прежде всего прония, пожалование налогов с определенной территории за государственную службу. К.В. Хвостова показывает, что прония была специфически византийским феноменом, косвенно отражающим, как можно понять, общую тенденцию именно к фискальному закрепощению, характерную еще для позднеримского времени. В то же время это один из примеров расширительного использования византийцами богословских понятий: само слово «прония» означало также божественное провидение и попечение свыше.
«Обожение» автор считает особенностью византийских воззрений на общество в целом, вытекающей из идеи проникновения божественной энергии в мир и возможности синергетического взаимодействия с ней отдельных людей. В главе IV «Сакральный характер византийского социума», занимающей в книге, по-видимому, центральное положение, проводится сопоставление византийского мировоззрения с западным, проникнутым рационализмом и нарастающим противопоставлением разума и веры. Это противопоставление, соотносимое К.В. Хвостовой с русской философией всеединства, сопровождается рядом оговорок о наличии, с одной стороны, и на Западе родственных идейных течений, прежде всего мистических, а с другой - и на Востоке рационалистических тенденций, присущих так называемым византийским гуманистам.
Прилагая эти принципы к отдельным областям общественной жизни, К.В. Хвостова приходит к любопытным выводам о тождественности городского, этнического и государственного самосознания в Византии. Если на Западе город развивался как независимая коммуна, противопоставляющая себя другим общественным структурам, то в Византии он был выразителем «единого государственно-этнического самосознания, сформировавшегося в рамках традиционных институтов и традиционной политико-правовой и религиозной доктрины» (с. 125). При этом автор говорит как о «цивилизационных параметрах» (чертах, постоянно определявших жизнь общества), так и о тенденциях, окончательно не воплотившихся в последние (например, социальное расслоение, сдерживаемое государственными мерами).
Применительно к повседневной жизни византийское мировоззрение, по мнению К.В. Хвостовой, выразилось в условности и разнообразии употребления философских понятий. В частности тех, что означают свободу, начиная от экономического термина
«элевтер» - человек, не способный платить налоги, и заканчивая определением свободы как «выбора смерти» у Григория Паламы (с. 143-145)1. Понимание истории, как пишет К.В. Хвостова, не выходило у византийцев за рамки «наивных и противоречивых» средневековых представлений, однако они создали довольно сложную систему осмысления протекающих во времени социальных процессов, нацеленную на извлечение нравственных уроков. Они учитывали цикличность истории, возможность вероятностного предвидения будущего, «этический характер» времени. Целостность византийского мировоззрения, по мнению К.В. Хвостовой, сегодня приобретает особую ценность, если иметь в виду попытки отхода от рационалистического позитивизма и тяготение к гуманизации знания.
Совокупность оригинальных идей и подходов, в том числе дискуссионных, в монографии К.В. Хвостовой требует своего осмысления как специалистами по истории Византии, так и теми, кого занимают общие проблемы исторической науки. В рамках данной рецензии я бы хотел подробнее остановиться на той группе именно этих универсальных проблем, которые касаются столь актуальных в наши дни вопросов языка и понятийного аппарата науки2. Если работа историка выражается в высказываниях, то сегодня наука занимается не только содержанием высказывания, но и анализом самого способа высказываться. В данном случае речь пойдет о понятиях цивилизации и «социальной информации», играющих в книге К.В. Хвостовой первостепенную роль как своего рода методологические маяки.
Цивилизационный подход к истории выдвинулся на место «формационного», как это ни парадоксально, благодаря своей аморфности. Исторический материализм, тяготевший к единообразию и четко выстроенному детерминизму, при всех его плюсах
1 Напрашиваются параллели с полемическим употреблением понятия «самовластье» в России XVI-XVII вв. Вообще, хотя в книге К.В. Хвостовой больше сравнений византийских реалий с западными, многие ее наблюдения могли бы оказаться полезными при истолковании явлений российской истории, и не только с точки зрения философии всеединства. Влияние византинизма на русские политические порядки общепризнанно, но предложенные автором походы побуждают к дальнейшим сопоставлениям в самых разных сферах, от правотворчества до поместного землевладения.
2 Очевидна их связь также с такими проблемами, как определение границ общего и особенного при сравнении родственных культур или цивилизаций; правомерность реконструирования событий прошлого во «вневременных» или далеких от него понятиях.
подталкивал к тому, чтобы проходить мимо исторической индивидуальности, а это, как минимум, обесценивает познание прошлого. Но если мы не хотим вернуться к объяснению истории, ограничивающемуся описанием деятельности отдельных людей, правителей, классов или даже Господа Бога, то кого можно поставить на их место, кто сочетает в себе черты устойчивого, закономерного и объективного феномена с наличием собственной физиономии и судьбы? Таковы цивилизации, которые, с одной стороны, влачат вполне материальное существование, имеют начало и конец, вступают во взаимоотношения и конфликты друг с другом, и в то же время по своей сути виртуальны. Иначе говоря, они сводимы к на
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.