21 Там же. С. 3.
22 Там же. С. 6, 13.
23 ЦГИА СПБ. Ф. 569. Оп. 11. Д. 1271. Л. 19 об.
24 Там же. Л. 22 об.
25 Там же. Оп. 17. Д. 474. Л. 139 об.
26 Там же. Л. 140.
27 Статистика Российской империи. С. XXVIII.
28 Труды I Всероссийского съезда по борьбе с торгом женщин и его причинами, происходившем в СПб с 21 по 25 апреля 1910 г. СПб., 1911. С. 95.
29 Дети-преступники. С. 377.
30 ЦГИА СПб. Ф. 487. Оп. 1. Д. 607. Л. 56.
31 Там же. Ф. 513. Оп. 162. Д. 109. Л. 170 об.
32 Дети-преступники. С. 367-368.
33 Там же. С. 380.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА БАРКОВА
кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории XX в. исторического факультета МГУ
им. М.В. Ломоносова (Москва) Тел.: (812) 534-28-28; Е-mail: olgabarkova@list.ru В центре внимания статьи - особенности жизни русских эмигрантов во Франции в 20-30-е гг. XX в. Автор рассматривает дискуссионный вопрос о количественном и гендерном составе «первой волны» российской эмиграции во Франции, проблему ее социальной, психологической и культурной адаптации.
Ключевые слова: российская эмиграция во Франции в 1920-1930-е гг., численный, гендерный, социальный и национальный состав, проблема адаптации.
К ВОПРОСУ О ЧИСЛЕННОСТИ, ГЕНДЕРНОМ И СОЦИАЛЬНОМ СОСТАВЕ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ ВО ФРАНЦИИ В 1920-1930-е гг.
История российской эмиграции XX в. за последние десятилетия стала одной из наиболее активно разрабатываемых тем отечественной историографии.
Результаты «архивной революции» 1990-х гг. нашли свое отражение в ряде концептуальных исследований А.О. Чубарьяна, Ю.С. Пивоварова, С.Л. Тихвинского, Е.И. Пивовара и др., в которых была дана не только современная трактовка российского исторического процесса, но и осмысление сущности и особенностей социально-культурного феномена российского зарубежья, его роли и места1.
Без преувеличения можно сказать, что именно в постсоветский период история российского зарубежья ХХ в. удостоилась соответствующего внимания отечественных исследователей. В частности, крупным исследовательским направлением стало изучение процесса становления и ин-ституционализации российской эмиграции в ХХ в., проблем социально-экономической, правовой и культурной адаптации беженцев из России, вопросов интеграции и ассимиляции эмигрантов и др.2 Именно поэтому история российской эмиграции «первой волны»3, ее численность, география расселения, образовательный уровень, профессиональный и национальный состав, повседневная жизнь и деятельность в различных областях производства, науки, культуры и искусства является сегодня одним из объектов пристального внимания отечественных историков и публицистов.
Справедливости ради заметим, что и в советское время историки обращались к этой тематике, но в существенно меньшей степени, нежели в настоящее. Долгое время исследования, связанные с историей российского зарубежья в нашей стране, проходили, по образному определению Р.Ш. Ганелина, «партизанскими методами»4, поскольку не вписывались в официально принятую концепцию научных исследований. Работы того периода несли в себе определенную идеологически выдержанную смысловую нагрузку, их проблематика была узка и ограничена изучением преимущественно политических аспектов жизни русской эмиграции5.
Благодаря усилиям современных исследователей нам известны приблизительная численность российских бе-
женцев, направление и география миграционных потоков, основные причины, побуждавшие российских подданных покинуть свою родину, и др. Однако вопрос о количественном составе русских беженцев «первой волны» во Франции, в числе ряда других, до сих пор остается спорным.
Цель данной статьи - рассмотреть особенности жизни русской колонии во Франции в 20-30-е гг. XX в. в контексте численного, гендерного, социального и национального состава «первой послереволюционной волны» российской эмиграции.
Начиная со второй половины XIX в., Франция привлекала внимание российских эмигрантов своим благоприятным территориальным положением, стабильной экономической ситуацией в стране, отсутствием языкового барьера для многих беженцев, традиционными русско-французскими связями, имевшими глубокие исторические корни, и др. К 1909 г. русская колония во Франции насчитывала примерно 40 тыс. человек6. Считается, что именно диаспора во Франции, главным образом в Париже, была одной из наиболее влиятельных за рубежом.
Франция стала одной из 25 стран, принявших русских эмигрантов «первой волны». Согласно данным, приведенным в газете «Последние новости», в декабре 1920 г. во Франции находилось 175 тыс. беженцев из России7.
К сожалению, любые данные о численности русских эмигрантов во Франции достаточно условны. Так, по сведениям Министерства внутренних дел Франции, на 1 декабря 1921 г. в стране и ее колониях оказалось 60 тыс. человек, а по данным департамента Сены (Париж и его окрестности), в тот же период было зарегистрировано 38 982 русских эмигранта, из них 14 400 мужчин, 10 566 женщин и 14 тыс. детей8. Эти цифры подтверждаются и запиской Земгора от 1921 г. о количестве белоэмигрантов по разным странам Европы, из которой следует, что во Франции в начале 20-х гг. XX в. проживало 65 тыс. эмигрантов из России9.
В то же время в статье Э.А. Шулеповой на основании данных из префектур Франции делается вывод о том, что в 1931 г. в стране находилось около 72 тыс. российских беженцев, а к 1933 г. их число увеличилось до 83 тыс.10
С.С. Ипполитов, В.М. Недбаевский и Ю.И. Руденцова называют цифру в 120 тыс. человек с возможным колеба-
нием численности российской колонии во Франции в 78% ежегодно и около 30 тыс. человек, обосновавшихся в Париже11.
Опубликованные в газете «Последние новости» данные префекта полиции Нодэна указывают на 23 500 русских беженцев, находившихся в Париже в 1921 г.12
В монографии Е. Менегальдо говорится о 45 тысячах проживавших в русском Париже и его пригородах в период с 1917 по 1939 г.13
А.Н. Вертинский, живший в Париже с 1927 по 1934 г., пишет в своих воспоминаниях о том, что «всего во Франции русских было, вероятно, тысяч двести-триста, а в Париже нас было тысяч восемьдесят»14.
В книге С.С. Ипполитова «Российская эмиграция и Европа; несостоявшийся альянс» (М., 2004) со ссылкой на чиновника французского министерства труда Ж. Моко приводятся данные о 36 964 русских, обосновавшихся в департаменте Сена, и еще 3503-х - в прилегавших районах.
В работе М.В. Назарова «Миссия русской эмиграции» (М., 1994) отмечается, что численность русской диаспоры в этой стране увеличилась с 70 тыс. в 1922 г. до 175 тыс. в 1930 г.
Несколько иные цифры можно увидеть в монографии В.В. Большакова «Русские березы под Парижем» (М., 1990), который полагает, что, по данным Нансеновской комиссии, к началу 1930-х гг. во Франции пребывало около половины - 400 тыс. из 860 тыс. послеоктябрьских русских эмигрантов. Эти сведения подтверждает З.С. Бочарова, считая, что численность беженцев из России колебалась в диапазоне от 100 до 400 тыс. человек15.
На количество в 400 тыс. указывают и данные статистики Лиги Наций16, опубликованные в 1922 г.17 Такое же число русских изгнанников во Франции в 1920 г. назвал Фритьоф Нансен18 в докладе Лиге Наций в 1924 г.
Другой вариант динамики численности русских во Франции дается в исследовании М.И. Раева: «На 1 января 1922 г. - 67-75 тыс., на 1 января 1930 г. - 150-200 тыс., в 1936-1937 гг. - 100-120 тыс. неассимилированных беженцев»19.
Следует подчеркнуть, что разница в оценках числа российских эмигрантов во Франции на рубеже 20-30-х гг. ХХ в. (от 120 до 400-450 тыс. человек) и в Париже (от 30 до 80 тыс. человек) вполне объяснима мобильностью эмигрантских потоков, высоким уровнем смертности и реэмиграцией, которые затрудняли строгий учет численности русских беженцев в определенный момент времени. Более того, все подсчеты, делавшиеся властями принимавших эмигрантов стран и различными международными организациями, по сути, не охватывали всю массу беженцев из России, неточно обозначали их этническую принадлежность и чаще всего базировались на принципах формального гражданства.
Думается, что более корректными следует считать следующие данные о количестве русских эмигрантов во Франции: в начале 1920-х гг. - около 70 тыс., на рубеже 19201930-х гг. - 200-250 тыс., а в конце 1930-х гг. - 100-150 тыс. человек. При этом в Париже в те же годы проживало в среднем от 35 до 40 тыс. эмигрантов из России. Эти цифры чаще других встречаются в различных документальных источниках и подтверждаются общими тенденциями изменения числа беженцев в основных центрах русской эмиграции в Европе, которые и приведены в работах М.И. Раева и М.В. Назарова. Последний, в частности, отмечает, что в начале 1920-х гг. самыми значительными странами по числу выходцев из России были Германия (около 240 тыс. человек), Польша (около 175 тыс. человек) и Югославия (около 43 тыс. человек). При том, что Земгор дает нам несколько другие данные по состоянию на тот же период: Польша - порядка 400 тыс., Германия -порядка 300 тыс., Турция - порядка 90 тыс. и Югославия -порядка 35 тыс. человек20.
Хорошо известно, что многие гуманитарные эмигрантские организации намеренно старались завышать численность русских беженцев - для получения дополнительного финансирования от различных международных и
частных благотворительных фондов и т.д. Так, русские представительства Красного Креста и Земского союза в г. Константинополе при подаче сведений в международные центры помощи беженцам завышали реальные цифры на 10-14%21. Однако все это не ставит под сомнение общую картину расселения русских эмигрантов, а лишь подтверждает тот факт, что назвать точное число беженцев из России во Франции не представляется возможным и сегодня.
Тем не менее на долю Франции приходилось около трети российского эмиграционного потока первой половины ХХ в., в котором диспропорция численного состава мужчин и женщин, находившихся во французской эмиграции 1920-1930-х гг., была высока. Так, в 1921 г. женщины-беженки из России составляли 39,4% от общей численности русских беженцев во Франции, в 1926 г. - 34,9%, в 1931 г. -34,4% и в 1936 г. - 34,8%22.
Среди них были балерины
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.