Славяноведение,№ 1
© 2009 г. А. С. СТЫКАЛИН
К ВОПРОСУ О РОССИЙСКОЙ БЕЛОЙ ЭМИГРАЦИИ В МЕЖВОЕННОЙ ВЕНГРИИ И ОТНОШЕНИИ К НЕЙ ХОРТИСТСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭЛИТЫ*
На фоне детального, скрупулезного изучения в современной отечественной, да и не только отечественной историографии русской послереволюционной эмиграции в славянских странах, особенно в Чехословакии, Югославии и Болгарии (см. среди прочего: [1-4], следует отметить также ежегодно публикующиеся в журнале «Славяноведение» подборки статей по истории российской эмиграции в странах Центральной и Юго-Восточной Европы), российская эмиграция в Венгрии остается белым пятном. Мало востребованы до сих пор материалы, хранящиеся в фондах ГАРФа, Российского государственного военного архива и др., слабо изучено отражение жизни русского зарубежья в Венгрии в российской эмигрантской прессе. Количество публикаций, а тем более отвечающих строгим научным критериям, измеряется единицами, следует выделить содержательную и во многом первопроходческую статью венгерского историка И. Халаса [5], основанную на документах Венгерского государственного архива, а также ГАРФа. А в биографиях тех немногих видных деятелей русской истории венгерский период жизни если хоть как-то отражен, то скупо и поверхностно (речь идет в первую очередь о генерале А.И. Деникине) [6-7].
Не слишком большой интерес историков к проблеме российской эмиграции в межвоенной Венгрии имеет под собой, надо признать, определенные основания. Конечно, Венгрия не относилась к числу важнейших пристанищ русской эмиграции и политических, культурных центров российского зарубежья (таких как Франция, Германия, Чехословакия, Югославия, Китай, США, Великобритания, Болгария, в течение некоторого времени Турция). Считается, что культурная жизнь не столь уж многочисленной русской диаспоры в Будапеште по своей интенсивности, размаху и творческому уровню не идет в сравнение с культурной жизнью в российско-эмигрантской среде Берлина, Парижа, Праги и даже Белграда, а созданные в Венгрии выходцами из России духовные ценности за небольшими, может быть, исключениями (такими как книга А.И. Деникина «Очерки русской смуты») не оставили заметного следа в истории русской куль-
Стыкалин Александр Сергеевич - канд. ист. наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
* Работа выполнена в рамках программы Президиума РАН, проект «Миграция населения в странах Центральной и Юго-Восточной Европы в XX в.».
туры. Кроме того, в отличие от Болгарии и Югославии в Венгрии русские эмигранты не внесли значительного вклада в развитие художественной культуры и науки принимающей страны, российская диаспора вообще была здесь гораздо менее заметна в культурном плане. В свою очередь и венгерские власти не предпринимали в отношении российской эмиграции каких-либо значительных политических и культурных инициатив, таких как, например, «русская акция» Т.Г. Масарика в соседней Чехословакии.
При всем периферийном положении Венгрии на карте российского зарубежья межвоенного периода, ее столица - Будапешт - все-таки играла в 1920-е годы определенную роль в качестве одного из центров притяжения именно военной эмиграции - это было обусловлено не в последнюю очередь типологической общностью правоавторитарного режима Хорти и белогвардейских диктатур 1918-1920 гг. Не надо в общем недооценивать и культурного потенциала российской эмиграции в Венгрии, учитывая постоянное присутствие выходцев из аристократических - княжеских и графских - родов (Голицыны, Оболенские, Волконские, а также отпрыски знатных родов балтийских немцев). Исследователям еще предстоит реконструировать политический и культурный облик русской диаспоры в межвоенной Венгрии, выявить все многообразие ее взаимоотношений с главными центрами русского зарубежья, изучить венгерские связи видных российских политиков, мыслителей, деятелей культуры, проживавших в других странах (это касается и евразийцев, особенно жившего в Вене известного филолога Н.С. Трубецкого, по некоторым сведениям, проявлявшего устойчивый интерес к истории и культуре венгров, пришедших в Дунайский бассейн из азиатских глубин). Обращение к венгерскому материалу тем более необходимо, что существующая неравномерность в изучении отдельных пластов в истории русского зарубежья до сих пор затрудняет написание как синтетических научных трудов, дающих целостную картину истории русского зарубежья 19201930-х годов, так и биографических, энциклопедических справочников.
Понимание специфики Венгрии как страны, принимавшей беженцев из России, невозможно в отрыве от внутри- и внешнеполитического контекста. Для хортистского режима прием русских эмигрантов и проведение определенной политики по отношению к ним явились в некоторой мере логическим продолжением связей с белым движением, установленных в 1919-1920 гг., и вырабатывая определенную стратегию действий в отношении русской эмиграции, окружение Хорти принимало во внимание не только тех беженцев, которые находились в самой стране. При этом следует иметь в виду, что после разгрома Венгерской советской республики в августе 1919 г. венгерская контрреволюция становится образцом и примером для русских единомышленников; Хорти и его режим были весьма популярны в белогвардейской среде (особенно среди последовательных монархистов и сторонников жестких военных диктатур). Офицеры армий Деникина, а позже, в 1920 г., Врангеля питали надежды на военное сотрудничество с хортистами в интересах искоренения большевизма, что было утопией, поскольку находившийся во враждебном окружении соседей, переживавших бурный процесс государственного строительства (образованных в 1918 г. Чехословакии, Королевства сербов, хорватов и словенцев, а также обретшей себя в новых границах Румынии), режим Хорти был слишком озабочен своими внутренними проблемами, чтобы поспешить на помощь родственным белогвардейским диктатурам, а в 1920 г. консервативная политическая элита Венгрии пережила тяжелый стресс вследствие Трианонского мирного договора, сократив-
шего территорию исторической Венгрии втрое1. К тому же территории, контролируемые белым движением, отделяло от Венгрии тысячекилометровое расстояние.
Попытки установления связей все же были предприняты, причем, что интересно, инициативу первой проявила венгерская сторона. Как известно из исследований И. Халаса, в ноябре 1919 г. приближенные Хорти, в то время пока еще не регента, а главнокомандующего венгерскими контрреволюционными войсками, разработали план посылки своих офицеров в ставку Деникина, чтобы прояснить позицию главкома Белой армией на юге России, а также его окружения, в отношении границ Российской империи после ее восстановления. В силу особой остроты венгерско-румынских отношений больше всего в Будапеште интересовались проблемой Бессарабии: намерено ли в перспективе российское монархическое движение вступить в войну с Румынией ради обладания ею. К сожалению, у нас нет никаких данных о том, состоялась ли поездка эмиссаров Хорти к Деникину [5. 538. о.].
Работа по установлению контактов была продолжена в 1920 г., уже после того как новым главкомом Белой армией на юге России стал барон П.Н. Врангель. В апреле 1920 г. представители венгерского посольства в Берлине связались с генералом Белой армии М.С. Комиссаровым, чтобы получить от него информацию об общем состоянии антибольшевистского движения в России и его конкретных военных планах. Проявляя интерес к такой информации, хортисты в 1920 г. еще надеялись на поражение большевиков вследствие синхронизации действий Войска польского с Запада и армии Врангеля с юга России. В свою очередь войско Врангеля остро нуждалось в оружии и боеприпасах, и в его ставке хотели взвесить гипотетическую возможность получения некоторой помощи из Венгрии. Контакты с Комиссаровым были продолжены в сентябре 1920 г. в Белграде, где генерала принял венгерский поверенный в делах Мадьяри [5. 544545. о.]. К этому времени хортисты уже очень скептически оценивали перспективы Белого движения на юге России, к тому же у них не было полного доверия к генералитету армии Врангеля. На основании стекавшейся в Будапешт информации многие генералы и старшие офицеры этой армии все более воспринимались (и не без оснований) как франкофилы, т.е. союзники тех, кто сыграл решающую роль в подготовке Трианонского договора, воспринятого не только хор-тистской политической элитой, но подавляющим большинством венгров как
1 В соответствии с Трианонским мирным договором 1920 г. Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. Югославия) получило Хорватию (обладавшую с 1868 г. автономией в рамках Королевства Венгрия) и Воеводину, Чехословакия - Словакию и Закарпатскую Украину, Австрия - самые западные районы Венгрии, образовавшие после 1920 г. австрийскую провинцию Бургенланд. Наиболее значительны были территориальные приобретения Румынии. Перешедшие в ее владение Трансильвания и прилегающие к ней области Банат, Парци-ум (согласно румынской терминологии - Кришана) и Марамуреш занимали площадь более 100 тыс. кв. км., что превосходило по территории Венгрию в ее новых границах (93 тыс.).
Территория нового венгерского государства, согласно Трианонскому договору, составила около 30% площади исторического Венгерского королевства. На ней в год Трианона проживал всего 41% населения довоенной Венгрии, при этом наряду с землями, где основное ядро населения составляли прежние национальные меньшинства (хорваты, сербы, румыны, словаки, закарпатские русины), к соседним странам отошел и ряд территорий с преобладанием венгерского этноса (в частности, в Южной Словакии и в Восточной Трансильвании, вдали от вен-геро-румынских границ).
беспримерное национальное унижение . Контакты с генералом Комиссаровым оказались в общем безрезультатными. Хортисты осознавали, что Белое дело в России проиграно, и средства, запрашивавшиеся Белым движением через этого генерала, будут выброшены на ветер.
Что касается самого Врангеля, то он, не питая больших надежд на помощь с венгерской стороны, счел вместе с тем нелишним обратиться из Крыма с письмом к адмиралу М. Хорти. Написанное на французском языке,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.