Александр Валерьевич Краснов
кандидат юридических наук Казанский филиал Российской академии правосудия Казань field08@mail.ru
Николай Николаевич Рыбушкин
кандидат юридических наук Казанский (Приволжский) федеральный университет Казань
К ВОПРОСУ ОБ ОСОБЕННОСТЯХ РЕАЛИЗАЦИИ ДИСПОЗИЦИЙ И САНКЦИЙ ЗАПРЕЩАЮЩИХ НОРМ
Запрещающая норма - особый правовой феномен. Сущность запретов достаточно давно исследуется рядом авторов. В общей теории права отдельные вопросы данной проблемы анализируются при рассмотрении природы правовых запретов [3,5,9], реализации всего комплекса запрещающих норм отечественного права [35], их роли в правовом регулировании [12,33], при исследовании отдельных форм правореализации [9,11]. В теории уголовного права отдельные аспекты данной проблемы были затронуты в работах, посвященных исследованию природы уголовно-правовых норм, функций [14,26,38], механизма уголовно-правового воздействия, реализации уголовного права, применения уголовно-правовых норм [22, 23, 32, 53].
В рамках данной статьи мы ставим перед собой задачу показать некоторые особенности реализации запрещающей нормы права, а именно таких ее элементов, как диспозиция и санкция.
Диспозиция запрещающей нормы содержит обязанность пассивного воздержания от того или иного поведения. Такие обязанности не всегда конкретизированы по содержанию и адресатам [4], они возникают с момента введения в действие соответствующего закона. [36, 45] Еще до нарушения нормы на субъекте лежит обязанность воздерживаться от нарушения запретов. [39] «Запрет - это государственно-властное веление, указывающее на недопустимость определенного поведения под угрозой наступления ответственности» [9]. «Запрещение определенного действия эквивалентно обязанности несовершения этого действия» [19].
Возникает вопрос о том, является ли указанная пассивная обязанность воздержания от совершения действий односторонней? В большинстве случаев, как нам кажется, именно так
дело и обстоит. В литературе неоднократно отмечалось, что формами бытия общественных отношений могут выступать общение, односторонние контакты, зависимости и отграничения людей, их общностей и образований [35,45,50]. Запрещающие нормы предметом своего регулирования имеют те общественные отношения, которые выражены в форме отграничений (обособлений) субъекта от вытесняемых общественных отношений.
Только на первый взгляд реализация запретов представляет собой воплощение индивидуальной воли субъекта права. Правомерное поведение в рамках регулируемых запрещающими нормами общественных отношений в то же время есть проявление практического претворения в этих отношениях воли государства, официально провозглашенной в реализуемой норме. Такое понимание сущности реализации запрещающих норм обусловлено тем, что общественные отношения существуют не как некая самостоятельная, чувственно воспринимаемая реальность, а как деятельность, поведение реальных индивидов в самом общественном производстве своей жизни, при этом личность выступает единственным творцом объективного начала общественных отношений, причем каждый человек выполняет эти социальные функции не какой-то специальной работой на сторону, а самим эмпирическим процессом своей жизни [21].
Проявление государственной воли в отношениях, упорядочиваемых правовыми запретами, не сводится только к правомерному поведению. Диалектика существования и развития общественных отношений такова, что многие из них на разных этапах своего функционирования имеют идеальные и реальные моменты проявления [27], неоднозначно связанные с поведением. Оба эти момента имеют выход на реализацию рассматриваемых нами норм. Общественные отношения, в которых воплощаются правовые запреты, существуют, прежде всего, в виде идеальной зависимости, разграниченности субъектов, участвующих в правореализационном процессе. В ходе реализации запрещающих норм уголовного права идеальная фаза бытия общественных отношений переплетается с объективно-реальным правомерным поведением, которое составляет другой фактический пласт того же общественного отношения, которое служит ключевым каналом реализации рассматриваемых норм.
По своей сущности реализация запретов являет собой воплощение в упорядочиваемых ими общественных отношениях всего того, что в них заложено [51]. Имеется в виду воплощение в общественных отношениях как самих общих масштабов поведения, предусмотренных в диспозициях запрещающих норм, так и велений относительно цели, субъектного состава и средств государственного принуждения [51], если они необходимы. Данные нормы и общественные результаты, на которые они рассчитаны, прямо
или опосредованно связаны с сознательной деятельностью людей по реализации этих норм по проведению их в жизнь в рамках регулируемых общественных отношений.
В связи с этим представляется неточным сведение реализации права к воплощению правовых предписаний только в правомерном поведении субъектов [25], а также вынесение процесса образования общественных отношений за рамки собственной правореализации [45].
В литературе указывалось, что запрет реализуется в рамках общего правоотношения, где стороны и их поведение четко не определены. Так, А.Г. Братко называет такое правоотношение общеохранительным [9]. Всегда ли это соответствует действительности? Ведь на уровне диспозиции реализуется, прежде всего, регулятивная функция запрета, которая связана с отграничением субъекта от вредного общественного отношения. Запрет на уровне диспозиции регулирует отношения, но при этом предметом регулирования выступает не вредное отношение, а отношение по отграничению, вытеснению субъекта от такого правоотношения [35]. В связи с этим правоотношение, в рамках которого субъект реализует запрет в форме соблюдения, все же правильнее именовать общерегулятивным правоотношением. «Первая и основная (всеохватывающая) форма реализации права -соблюдение, - пишет Н.И. Матузов, - осуществляется не помимо, как принято считать, а в рамках общих правоотношений» [2, 20].
В то же время ряд представителей науки уголовного права отрицают регулятивную роль запретов, считая, что уголовно-правовая запрещающая норма реализуется лишь при нарушении установленного запрета. В соответствии с указанным мнением нельзя считать, что граждане находятся в общих правоотношениях по соблюдению общих запретов, так как они могут не знать о существовании таких запретов, тем более все граждане сразу не могут состоять в уголовно-правовых отношениях [18,47]. Указанные возражения не новы. Еще С.Ф. Кечекьян утверждал, что запрещающие нормы прямо возлагают на граждан и должностных лиц соответствующие обязанности [13], однако Э. Дюркгейм [10] и М.С. Строгович [42] отрицали такую позицию. Подчеркнем, что принадлежность лицу обязанности не может зависеть от субъективных факторов (знания закона, желания или нежелания вступать в правоотношения и мотивов поведения). Законодательно установленная обязанность - объективное явление, как и общие правоотношения. Обязанности реализуются в правоотношениях, даже если это обязанности пассивного содержания. В этом плане мы солидаризируемся с точкой зрения, согласно которой правореализационный процесс рассматривается через воплощение заложенного в нормах права содержания в правоотношениях [6,20,30,41,]. Единственным каналом реализации рассматриваемых норм, как и права в целом, являются общественные отношения, выступаю-
щие как форма, результат и реальное содержание человеческой жизнедеятельности.
Что касается структуры юридической обязанности, то, как известно, в нее включается несколько элементов. Это необходимость совершить определенные действия, либо воздержаться от них; необходимость для правообязанного лица отреагировать на обращенные к нему требования управомоченного; необходимость нести юридическую ответственность за неисполнение этих требований; необходимость не препятствовать контрагенту пользоваться тем благом, в отношении которого он имеет право [43]. В обязанности пассивного воздержания «провисает» такой элемент, как обязанность ответить на требования управомоченного, праву которого корреспондирует обязанность. Здесь, по нашему мнению, необходимо иметь в виду следующее: общему запрету всё же противостоит общее право государства в лице компетентных органов требовать соблюдения запрета. Уже сам факт появления нормы права говорит о том, что государство предписывает определенную модель и может требовать от граждан придерживаться такой модели. Таким образом, нужно учесть мнение ученых, согласно которому подчёркивается диалектическая взаимосвязь запретов и дозволений [1,8,40].
Кроме того, в некоторых случаях управомо-ченное лицо имеет право потребовать от пассивно обязанного лица соответствующего поведения. Разве собственник не может обратить такое требование к лицу, которое потенциально может нарушить его право собственности? Известна практика, когда собственник или иной владелец земли вешает табличку, оповещающую о том, что участок находится в собственности (или на другом вещном праве) и вход на него ограничен или воспрещен. На человека с достаточным уровнем правосознания эта информация вполне способна благотворно подействовать, и он тем самым это требование удовлетворит. В этом плане правоотношение по соблюдению запрета не всегда представляется нам однозначно односторонним. Мы, конечно, полностью не можем однозначно принять точку зрения о представительно-обязывающем характере запрещающей нормы, упоминания о котором напрямую [9] или косвенно [29] встречаются в научной литературе. Однако всё же возможно, что управо-моченная сторона проявит себя через соответствующее правомочие субъективного права и связь пассивной обязанности с субъективным правом приобретет реальное наполнение. Таким образом, модели реализации диспозиции запрещающей нормы неоднозначны. Здесь возможна форма соблюдения применительно к адресату запрета, а также форма использования своего права применительно к управомоченному лицу.
Нельзя также не отметить то обстоятельство, что запрещающие нормы уголовного права в ряде случаев являются выражением простых моральных требований, обращенных
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.