живой мыслящий индивид. Когда эта возможность исчезала, наступал распад личности, а затем и физическая смерть.
Ещё одно важное обстоятельство, на котором автор не концентрирует внимание, но которое достаточно очевидно читателю - это социальный статус тех, чьи этические нормы анализируются в монографии. В основном это питерская интеллигенция. Однако понятно, что население города ею не исчерпывалось. Таким образом, читателям предстоит самим искать ответ на вопрос, являлась ли анализируемая в книге блокадная этика групповой этикой ленинградской интеллигенции или описанные этические нормы были характерны для всех слоёв?
Книга С.В. Ярова «Блокадная этика» одновременно является и экзаменом исследовательской этики историка: насколько широки границы допустимого анализа и этично ли описывать физиологический процесс голодной смерти и нравственного распада личности? Насколько этично подвергать сомнению устоявшееся с советских времён представление о героизме блокадников? Ведь в этом случае мы должны признать, что подвиг жителей блокадного Ленинграда был вынужденным и о героизме жителей нужно говорить в другом, непривычном толковании этого слова.
Дмитрий Журавлёв: Как реконструировать стратегию выживания тех, кто не писал дневников?
С.В. Яров проделал огромную многолетнюю работу по поиску и выявлению источников в библиотеках и архивах Санкт-Петербурга. Он использовал также многочисленные опубликованные документы по данной теме и сам ввёл в научный оборот крайне интересные материалы53. Важным является и то обстоятельство, что он принимал участие в реализации проекта на базе Центра устной истории Европейского университета в Санкт-Петербурге, в рамках которого проходил опрос жителей блокадного Ленинграда.
В привычном для нас представлении блокада рисуется в чёрно-белом цвете, как в буквальном, так и в переносном смысле - трагедии и подвига Ленинграда. Яров же показывает, что в блокадных условиях мало что было однозначным и бесспорным. Установившиеся в довоенное время нормы утратили свою силу в экстремальных условиях. Ненависть и агрессия, которые в обычных условиях имеют негативную окраску, помогали противостоять всей суровости блокадного периода - воровству, жестокости, обману. Но как далеко заходила эта трансформация человека, когда в результате он не только мобилизовал свои внутренние силы и эмоции для борьбы с негативом, но и внутренне менялся сам?
В нескольких предыдущих своих работах Яров блестяще проанализировал поведение различных слоёв петроградского общества в первые годы советской власти54. В обсуждаемой сегодня монографии ему также в полной мере удалось выявить основные черты существования горожан в экстремальной ситуации. У каждого ленинградца была своя модель выживания, жизни, существования. Но чрезвычайно сложно установить динамику отхода от моральных норм,
53 Сохрани мою печальную историю... Блокадный дневник Лены Мухиной. СПб., 2011.
54 Яров С.В. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и нэп глазами петроградцев. СПб., 1999; он же. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих Петрограда в 1917-1923 гг. СПб., 1999.
типичность нарушений и возвращения к «норме». Это и не являлось задачей автора, для него главным было в полной мере представить разнообразие тактик и моделей, установок и лазеек, которые использовались для выживания жителями города, а также попытаться объяснить их поведение.
Особое внимание привлекает раздел, посвящённый «дистрофикам». В нём Яров смог проанализировать не только возникновение и смысл этого понятия в период блокады, но и отношение к «дистрофикам» со стороны общества. Он показал, что дистрофия становилась не просто медицинским диагнозом, но образом, которого боялись, от которого отстранялись. Возможно, автору стоило бы по той же модели выявить отношение ленинградцев к другим болезням, изучить, как больные проходили через лечебные учреждения, как возвращались к прежней жизни. Стоит отметить и анализ в книге такого блокадного явления, как очереди, которые из хаотичного собрания горожан превращались в особое пространство, «сцепление» людей.
Думается, что анализ блокадных воспоминаний и дневников будет полезен и для начинающих исследователей, так как Сергей Викторович чётко определил особенности указанных источников, выделил их сильные и слабые стороны. В монографии также показано, как относились блокадники к своим дневникам позднее, в мирное время, и это ещё один пласт исследования.
В качестве замечания следует отметить, что в книге представлены не все модели существования в блокадном городе, ибо в нём жили и те, кто не писал дневников и писем, и их стратегию выживания в этот период мы можем реконструировать лишь фрагментарно. У меня возникло также немало вопросов, связанных с основными положениями монографии. Можно ли говорить о «блокадной этике» как уникальном явлении, или это частный случай феномена выживания человека в экстремальных условиях? Всегда сложно говорить о нравственных характеристиках, когда имеешь дело с материалом ушедшей эпохи. Насколько можно трактовать их в современных понятиях?
Возможно, для максимально полного анализа происходившего в блокадном городе надо отстраниться от ленинградского дискурса, от героики и ужасов происходившего, быть в большей степени независимым, не откликаясь на образы и представления, укоренившиеся в сознании тех, кто вырос в Ленинграде. Может быть, это удастся будущим поколениям историков, которые смогут использовать в своей работе уже существующие научные труды, в том числе и фундаментальное исследование С.В. Ярова.
Алексей Богомолов: Прошлое никуда не ушло
Читатель, открывающий книгу С.В. Ярова, несколько неожиданно для себя начинает знакомство с текстом научной монографии с эпиграфа из «Гамлета». По прочтении следующих страниц становится понятно, что слова Шекспира как нельзя более уместны: «Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать». Впрочем, не худшим эпиграфом могли бы стать и более простые и не столь давние слова одной из блокадниц, записанные уже в начале 2000-х гг.: «Вы неудачно попали, если хотите услышать что-нибудь положительное»55.
События ленинградской блокады зафиксированы с точностью до дня, описаны во множестве научных и популярных книг, а наиболее «знаковые» факты
55 См.: Интервью с С.П. Сухоруковой // Нестор. 2003. № 6. С. 177.
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.