вать диверсии на мировых воздушных и морских коммуникациях.
Но что в этом плане дала война в Ираке? Скорее всего, число потенциальных террористов не уменьшилось, а увеличилось, поскольку антиамериканские настроения в мире ислама за последние два года резко выросли. В Индонезии процент людей, благожелательно относящихся к США, упал с 61 до 15, в Турции с 52 до 15, в Иордании с 25 до 1. И ведь речь идет о странах, правительства которых пользуются покровительством Вашингтона. Правда, следует заметить, что как раз правительства мусульманских государств сейчас осознают угрозу исламизма более остро, чем прежде. Взрывы в Саудовской Аравии, унесшие жизни местных мусульман, не могут не вынудить власти этой страны ужесточить борьбу против террористов - ведь ясно, что воинствующий исламизм представляет для правящей династии гораздо большую опасность, чем для Америки. Террористы никогда не смогут изменить государственный строй США, но вполне способны сокрушить саудовский режим.
Сочетание "новой войны" в Ираке с усилением исламистского террора в других странах не может не привести к заключению, что супердержавный унилатерализм показал свою неспособность эффективно бороться с международным терроризмом. Критика, направленная на окружающих
Буша "ястребов", усиливается, и не исключено, что вскоре будет достигнута точка, после которой начнется их закат.
Это, однако, не означает, что альтернативный, мультилатералистский подход обязательно принес бы успех. Что такое антитеррористическая коалиция, если о ней вообще можно говорить всерьез? Каждая входящая в нее страна борется с терроризмом самостоятельно у себя дома, и коалиция выглядит крайне свободным, если не сказать рыхлым, образованием. Сотрудничество имеет место в основном на уровне взаимодействия спецслужб, но в этом плане особой разницы между односторонним и многосторонним подходами нет. Что могло бы дать широкое многостороннее сотрудничество в борьбе с терроризмом? Для ударов по вновь появляющимся базам Аль-Каиды одной американской мощи более чем достаточно без всякого привлечения союзников. Но опасность исходит от децентрализации, распыления террористических сил, способных сейчас наносить удары то тут, то там, и здесь американские ракеты бессильны. Поэтому надо признать, что борьба зашла в тупик даже независимо от явно провалившегося унилатералистского подхода команды Буша. Человечество еще не знает, как противостоять "чуме XXI века", как справиться с самой страшной угрозой, которая ожидает его в наступившем столетии.
КОММЕНТАРИИ
Куклина И.Н. (доктор политических наук). Конфликты на Среднем Востоке показали, что под напором глобальных изменений на мировой арене возможности международных структур обеспечения безопасности уменьшаются. Террористическая атака на Соединенные Штаты 11 сентября 2001 г. и последовавшие за ней конфликты в Афганистане и Ираке продемонстрировали дисбаланс между потенциалом межгосударственных механизмов и потребностями поддержания хрупкого международного мира.
Два основных фактора определили характер влияния новых вызовов на деятельность международных межправительственных организаций (ММПО) в сфере обеспечения безопасности. Первый - стремление администрации Дж. Буша утвердить США в качестве единственного силового центра современного мира и реализовать на практике преимущества статуса супердержавы. Второй - природа международного терроризма и других глобальных угроз.
Гибкость сетевых структур глобального терроризма резко контрастирует с достаточно ригидной системой "запуска" ММПО. Деятельность последних определяется не столько уставной компетенцией, сколько соотношением сил, скла-
дывающихся под влиянием межгосударственных противоречий. Террористические образования рождаются и функционируют вне правового поля и способны пронизывать общество от его верхов до уровня "корней травы". Они могут развиваться в любой - нейтральной, дружественной или враждебной - среде и создавать свою инфраструктуру на транстерриториальной основе, опираясь на современные коммуникативные технологии, легальные и нелегальные методы мобилизации и использования людских ресурсов и т.д. Они накрепко спаяны общей идеологией, вне зависимости от ее маскирующей окраски. Это снимает проблему человеческих жертв, способствует жесткости внутренней организации и повышению уровня ее конспиративности. Отдельные элементы сетевых структур могут объединяться для выполнения конкретных задач, а затем временно прерывать свою деятельность, не подвергая опасности существование всей сети.
Террористические организации используют не только преимущества, возникающие вследствие идеологической близости к ним конкретных государственных структур, но и обычную коррупцию, неповоротливость и бюрократизм государственного аппарата, силовых ведомств и т.п.
В условиях глобализации это порождает широкие возможности для создания разветвленной инфраструктуры, концентрации финансовых и других необходимых ресурсов. В этой ситуации ограниченность доступа к вооружениям при необходимости легко может быть компенсирована использованием информационных видов оружия или подручных средств, простейших технических устройств, соединенных с фанатичной жертвенностью вовлеченных людских ресурсов. Примером могут служить террористические акты, осуществляемые самоубийцами-смертниками. О них еще в 1996 г. говорил Джохар Дудаев в своем последнем интервью западным средствам массовой информации: все "железо", созданное Западом, при желании можно уничтожить "голыми руками".
Современный терроризм с трудом поддается превентивному государственному контролю. Международные структуры обеспечения безопасности изначально создавались для предотвращения или ликвидации угроз, возникающих в отношениях между субъектами международного права. С появлением глобальной угрозы терроризма они столкнулись с принципиально новыми задачами, решение которых выходит за пределы международно-правового регулирования их деятельности. Объединенные Нации не обладают наднациональными функциями. Устанавливая международные "правила игры" против терроризма и содействуя развитию международного сотрудничества в этой области, ООН все же не может игнорировать оговорку собственного Устава о внутренней компетенции. Поэтому в конечном итоге государственные элиты сами определяют меру реализации принятых Советом Безопасности ООН решений. Характерно, что международное сообщество так пока и не пришло к единому мнению относительно определения понятий "терроризм" и "государственный терроризм".
В конфликтные ситуации на Среднем Востоке непосредственно вовлечены две межгосударственные структуры безопасности - ООН и НАТО, которые столкнулись с разными вызовами и разными последствиями.
Война, начатая Дж. Бушем в Афганистане против режима талибов и Аль-Каиды, получила поддержку международного сообщества, структурно оформленную в виде мягкой антитеррористической коалиции. ООН признала наличие в Афганистане угрозы международному миру и таким образом легитимизировала действия США.
Конфликт в Ираке, где военная операция США была проведена без согласия ООН, поставил ММПО в принципиально иное положение. Иракская проблема расколола международное сообщество, затронув не только ООН и НАТО, но и другие международные организации, в част-
ности Европейский союз. В Совете Безопасности ООН возникла весьма специфическая расстановка сил, при которой стало возможным сближение позиций развитой страны Запада - Франции, находящейся в "транзитивном состоянии" России и "самого восточного" Востока - Китая. В то же время, как оказалось, США с их бесспорным глобальным военным превосходством и решимостью взять ответственность на себя вполне способны просто проигнорировать любые решения СБ ООН, включая вето одного или нескольких постоянных членов.
Конфликты на Среднем Востоке выявили ситуацию военно-политической монополярности, когда СБ ООН теряет значение главного органа, способного влиять на решения о применении или неприменении военной силы сегодняшней супердержавой. США использовали международное согласие для доказательства необходимости и правомерности проведения боевых действий в Афганистане. Но в принципе они могли бы обойтись и без него, как это случилось в Ираке. Таким образом, сотрудничество постоянных членов в решении вопросов войны и мира из обязательного превратилось в желательное. Это идет вразрез с принципами Устава ООН, в частности с принципом единогласия постоянных членов.
Разногласия в ООН по вопросу о применении США военной силы против режима Саддама Хусейна в очередной раз породили соблазн квалифицировать случившееся как кризис ООН. Однако последующее "возвращение" США в ООН и определенные компромиссы, достигнутые по проблемам послевоенного урегулирования в Ираке, говорят, скорее, о другом. Дело не в кризисе, а в сужении роли ООН как глобальной структуры безопасности в изменившихся политических условиях. Вместе с тем ООН сохранила свое значение единственной переговорной площадки, обеспечивающей легитимность принятых решений (хотя бы и post factum). В этом качестве Совет Безопасности нужен не только тем постоянным членам, которые особенно заинтересованы в сохранении своего статуса великой державы, пусть иллюзорного, но и другим государствам, включая и сами Соединенные Штаты. Диктат военной и политической силы США не смог ни стать альтернативой фундаментальным основам миропорядка, заложенным в биполярном мире, ни окончательно их разрушить. Однако он поставил ООН и другие ММПО перед императивом поисков новых путей контроля обеспечения безопасности.
Разногласия по проблеме Ирака коснулись и НАТО, которая в какой-то момент оказалась в состоянии военно-политического паралича. Однако организация сумела сравнительно быстро восстановить свою дееспособность и использо-
вать ситуацию на Среднем Востоке для выхода на глобальный уровень. С 2003 г. НАТО стала возглавлять миротворческую миссию ООН в Афганистане; она также приняла решения о намерении оказывать поддержку Польше в подготовке к принятию командования многонациональной дивизией, предназначенной для содействия восстановлению стабильност
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.