История
Консульства Маньчжоу-го в России. Из истории советско-японско-китайских отношений
в 1931—1945 гг.
© 2013 В. Дацышен
В статье рассматриваются проблемы открытия и функционирования консульских учреждений Маньчжоу-го в Советском Союзе. На примере консульств в Благовещенске и Чите демонстрируются сложности и противоречия в советско-японско-китайских отношениях 1930-х - первой половины 1940-х гг. Ключевые слова: Маньчжоу-го, советско-японско-китайские отношения, Вторая мировая война, консульства в Благовещенске и Чите.
В начале 1930-х гг. на восточных границах Советского Союза по инициативе наиболее агрессивных кругов в руководстве Японской империи было образовано государство Маньчжоу-го. Хотя это государство и не было признано мировым сообществом, но его существование стало реальность, с которой соседи, в том числе и СССР, не могли не считаться. Советское правительство, справедливо считая, что Маньчжоу-го не обладало никаким суверенитетом, не пошло на официальное признание этого государства, но, по причине тесных экономических, политических и культурных связей с Маньчжурией де-факто установило отношения с властями Маньчжоу-го через консульские учреждения.
Отправной точкой истории Маньчжоу-го стал так называемый «инцидент 18 сентября 1931 г.», когда после взрыва на принадлежавшей японцам железной дороге в районе Мукдена (Шэньян), японцы начали захват Маньчжурии. Организованное японцами «Всеманьчжурское совещание» в начале марта 1932 г. провозгласило создание марионеточного государства Маньчжоу-го. Большинство местных китайских чиновников и генералов, возможно формально, но признали новое государство. Нанкинское же правительство не стало защищать этот регион, а обратилось к другим странам, в том числе и к СССР за поддержкой, надеясь, что мировое сообщество заставит Японию вернуть Маньчжурию Китайской Республике.
Японская агрессия в Маньчжурии напрямую затрагивала интересы Советского Союза, разрушала только что восстановленный баланс сил и интересов в регионе. Уже на следующий день после «инцидента 18 сентября 1931 г.» состоялась первая встреча заместителя наркома по иностранным делам Л.М. Карахана с недавно прибывшим в Моск-
Дацышен Владимир Григорьевич, доктор исторических наук, профессор Сибирского федерального универститета. E-mail: dazichen@mail.ru.
ву японским послом Хирота Коки. Советская дипломатия в силу ряда причин не имела возможности оперативно отреагировать на события в Маньчжурии, и 20 сентября Политбюро ЦК ВКП(б) пришло к заключению «отложить принятие решения о дипломатических шагах в связи с оккупацией японскими войсками Южной Маньчжурии»1. 21 сентября 1931 г. Л.М. Каганович писал И.В. Сталину: «2) Слушали сообщение о японо-китайских делах. Были предложения особенно со стороны Литвинова выступить с официальным запросом и взять в печати резкий тон в отношении Японии. Так как в нашем распоряжении были крайне ограниченные сведения, мы не приняли никаких решений. Мы исходили из того, что обстановка требует от нас осторожности и выдержки»2. 22 сентября из Москвы в Хабаровск было направлено предписание: «не допускать никаких демонстраций или выступлений в связи с событиями в Маньчжурии»3.
Несмотря на давление Китайской Республики, СССР не пошел на конфликт. Советское руководство вынуждено было считаться со сложившимися реалиями, выстраивать отношения с реально существовавшей властью в приграничных регионах Китая. 23 сентября 1931 г. И.В. Сталин написал: «Наше военное вмешательство, конечно, исключено, дипломатическое же вмешательство сейчас нецелесообразно... Запросить японцев, чтобы они держали нас в курсе событий, конечно, следует, но одновременно нужно запросить китайцев, хотя бы через Харбин... В печати надо вести себя так, чтобы не было никаких сомнений в том, что мы всей душой против интервенции. Пусть «Правда» ругает вовсю японских оккупантов, Лигу Наций, как орудие войны... «Известия» должны
4
вести ту же линию, но в умеренном и архиосторожном тоне... » .
Не все в советском руководстве соглашались такой позицией. 26 сентября 1931 г. Л.М. Каганович писал И.В. Сталину: «Прочтите, пожалуйста, в "Известиях" от 23-го стихотворение Демьяна Бедного, по-моему, там есть прямой выпад против нашей политики, он говорит... "Всегда готовая к отпору, молчит загадочно Москва" и т. д. Оказывается, что Литвинов, который в ПБ требовал нашего активного вмешательства, дал визу на печатание этого стихотворения Демьяна»5. Однако М.М. Литвинову не удалось убедить высшее руководство СССР в необходимости активных действий против японской агрессии в Маньчжурии. Более того, в 1932 г. во всех конфликтных ситуациях, таких как нарушение японцами советского воздушного пространства или захват советского судна, И.В. Сталин и его ближайшие соратники проявляли осторожность, заставляли советских дипломатов и военачальников проявлять сдержанность. Советское руководство боялось спровоцировать какой-либо конфликт с Японией. Например, 2 июля 1932 г. И.В. Сталин писал: «Нельзя оставлять без внимания преступный факт нарушения директивы ЦК о недопустимости подрывной работы ОГПУ и Разведупра в Маньчжурии. Арест каких-то корейцев-подрывников и касательство к этому делу наших органов создает новую опасность провокации конфликта с Японией... примите драконовские меры против преступников из ОГПУ и Разведупра...»6.
Нейтралитет Советского Союза по поводу конфликта в Маньчжурии, осторожность в отношении Японии, были во многом обусловлены неурегулированностью отношений с Китайской Республикой. После завершения вооруженного конфликта 1929 г. именно Нанкинское правительство всячески затягивало процесс восстановления дипломатических отношений и урегулирования проблем КВЖД. Несмотря на отсутствие дипломатических отношений, деятельность китайских консульств в приграничных с Северо-Восточным Китаем российских регионах была восстановлена уже в 1930 г. Но отношения между консульскими представителями и местными властями в Забайкалье и на Дальнем Востоке оставались напряженными и сопровождались постоянными конфликтами7. В этом находили свое отражение сохранявшиеся противоречия в русско-китайских отношениях.
После создания Маньчжоу-го сложилась ситуация, когда китайские консульства должны были заниматься вопросами миграции и пограничного сотрудничества с теми
районами, которые полностью вышли из-под власти представляемого ими правительства. Более того, консульские учреждения Нанкинского правительства стали орудием политического давления на Москву с целью втянуть Советский Союз в противостояние с Японией. В письме советского генконсула в Харбине М.М. Славуцкого начальнику Дипломатического управления провинции Гирин (Цзилинь) Ши Люйбэню от 6 апреля 1932 г. говорилось: «Честь имею довести до Вашего сведения для срочного сообщения г. Се Цзеши, что ввиду подозрительного поведения китайского консула в Благовещенске, могущего испортить отношения между Союзом ССР и Маньчжурией, мы советуем заменить его другим лицом»8.
В 1932 г. возник вопрос о необходимости создания в приграничных с Маньчжурией регионах представительств той власти, которая реально управляла СевероВосточным Китаем. В «Календаре событий» за 1932 г., подготовленном «Информационным бюро Генерального Консульства СССР в Харбине», отмечалось: «"Бин-цзян-ши-бао" печатает телеграмму из Чанчуня о том, что центральное правительство решило приказать харбинскому особому агенту МИД известить Генконсула СССР в Харбине о том, что правительство Маньчжоуго безусловно не признает всех китайских консулов в СССР... до того времени, пока в СССР еще не учреждены консульства Мань-чжоуго, необходимо придерживаться временных правил... лица, желающие въехать в Маньчжоуго, должны сначала через Харбинского Генконсула известить об этом Харбинского Особого Агента МИД, который, в свою очередь, передает дело Министерству
9
Внутренних Дел Маньчжоуго...» . Таким образом, отсутствие консульских учреждений вновь провозглашенного государства Маньчжоу-го сильно затруднило взаимодействие с регионом, где имелись не только экономические интересы Советского Союза, но и работали тысячи советских граждан, постоянно проживали сотни тысяч русских, имелась совместная собственность.
Советское правительство было заинтересовано в скорейшей нормализации взаимоотношений с Маньчжурией и готово было идти на уступки Японии, с которой во второй половине 1920-х гг. сложились относительно стабильные и взаимовыгодные отношения. Харбинская газета «Русское Слово» 29 мая 1932 г. писала: «По сообщению из Синьцзина, начальник канцелярии общих дел кабинета министров Маньчжу-Го г. Камай в беседе с представителями прессы, касаясь вопроса отношений Маньчжу-Го с СССР, сказал следующее: "СССР высказывает пожелание, чтобы в важнейших городах территории СССР открылись консульства Маньчжу-Го, а параллельно с этим СССР выявляет отношение к Маньчжу-Го с полным пониманием и даже выражает свое согласие на назначение в качестве вицеконсулов Маньчжу-Го лиц японской национальности. Ввиду столь дружественного отношения со стороны СССР к Маньчжу-Го, правительство Маньчжу-Го намерено и по отношению вопросов о Квжд сохранять прежние правовые отношения, и вообще прилагать свои усилия к укреплению взаимной дружбы. В ближайшем будущем из Маньчжу-Го будут командированы свои консула в Благовещенск, Читу и Владивосток»10.
В июле 1932 г. М.М. Славуцкий писал о встрече с генконсулом Японии в Харбине Охаси Тиюти: «Я ответил... не помешало нам лишить китконсула в Благовещенске права шифропереписки и просить маньчжурские власти о посылке своего консула. Кстати, я спросил Охаши, когда новый консул будет послан...»11. Таким образом, СССР выступил инициатором отправки новыми властями Маньчжурии своего консула в Благовещенск. Правда, говорить, что Советское руководство приглашало именно представителя государства Маньчжоу-го, оснований недостаточно. Конфликтная ситуация была вызвана тем, что китайский консул в Благовещенске, пользуясь правом шифрованной телеграфной переписки, отправлял в другие страны телеграммы китайского генерала Ма Чжаньшаня, который сначала участвовал
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.