© 2009 г. А. П. СКОРИК, Р.Г. ТИКИДЖЬЯН*
КРАСНЫЕ ПАРТИЗАНЫ В СОВЕТСКОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ 1920-х - 1930-х годов (на материалах Юга России)
Ожесточенное гражданское противостояние в России в 1917-1922 гг. обычно представляется нам «окрашенным» в цвета итальянского триколора - зеленый, белый, красный (хотя не столь уж редко в общественном сознании россиян события тех лет по-прежнему выдержаны и в строго двухцветной, красно-белой, гамме). Причем, как правило, в исторических исследованиях участники Гражданской войны группируются не просто в три лагеря, а каждому из них приписывается определенная социально-политическая направленность. Белый и красный традиционно представляются непримиримо враждебными сторонами, а зеленый - колеблющимся между ними. В значительной мере такая дифференциация справедлива. Однако историческая действительность всегда гораздо сложнее любых исследовательских схем. Мы считаем, что Гражданская война в России представляла собой сложный процесс противостояния (а также и взаимодействия) политических течений, движений и партий, военных и полувоенных, а нередко попросту бандитских формирований, различных социальных и национальных слоев и групп, имевших различные, не всегда четко выраженные социальные интересы. По существу, ни один из перечисленных трех лагерей не был полностью монолитным. Сосредоточив внимание на красном лагере, можно с полным основанием утверждать, что партия большевиков (политическое ядро лагеря) и масса его комбатантов (рабочие, значительная часть крестьянства, определенная часть казачества, и пр.) находились вовсе не в состоянии гармоничного единства. Содружество в борьбе против общего врага (точнее, врагов) никоим образом не исключало внутренних конфликтов в этом лагере, поскольку политика большевиков далеко не всегда строилась с учетом нужд и интересов поддерживавшего их населения. Эта истина со всей очевидностью была доказана известным Кронштадтским восстанием в начале 1921 г. О том же свидетельствует историческая судьба красных партизан в 1920-х - 1930-х гг.
Партизанское (красно-партизанское) движение периода Гражданской войны трактовалось в советской историографии как «вооруженная борьба трудящихся в тылу белогвардейцев и интервентов в защиту завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции», руководимая, естественно, Коммунистической партией1. Красные партизаны, таким образом, могут быть определены как участники просоветских добровольческих вооруженных формирований, состоявших в основном из местного населения, действовавших в тылу белых армий и войск интервентов, а по мере приближения Красной армии вступавших в ее ряды. Хотя в историографии (а до этого в советско-партийных документах) утвердился термин красные партизаны, сами участники этого народного движения зачастую именовали себя, совершенно иначе. Народный лексикон куда как более полифоничен и более четко определяет различные направления этого движения, его многогранность. Например, на Юге России наибольшее распространение получили такие самоназвания, как «камышане», «камышанники» (скрывавшиеся в камышах), «красно-зеленые», «красно-зеленые армейцы» («мы, красно-зеленые, те-же коммунары»), просто «зеленые», бойцы «Зеленой армии» («Мы зелеными зовемся, за Совет рабочих бьемся // Проливаем свою кровь за крестьян и казаков»)2.
* Скорик Александр Павлович, доктор философских наук, профессор Южно-Российского государственного технического университета.
Тикиджьян Руслан Геннадьевич, кандидат исторических наук, доцент Ростовской академии сервиса (филиал) Южно-Российского государственного университета экономики и сервиса.
В социальном плане красно-партизанское движение было весьма разнородным (что вообще характерно для эпохи Гражданской войны), объединяя крестьян, казаков, рабочих, и т.д. В связи с особенностями социального устройства России первой трети XX в., наибольшее количество красных партизан формировалось из крестьянства. В казачьих регионах (в частности, на Дону, Кубани и Тереке) в ряды партизан не столь уж редко вступали и казаки. Численность красных партизан была достаточно высокой. Так, на Ставрополье к октябрю 1918 г. в рядах красно-партизанских формирований насчитывалось не менее 30 тыс. бойцов, а состав Кубано-Черноморской повстанческой красно-зеленой армии исчислялся к лету 1919 г. в 15 тыс. человек3. Они, несомненно, составляли социальную опору нарождавшейся советской власти, которая сразу приняла их как своих сторонников.
Многие партизаны погибли в боях, но еще больше было выживших. Достигнув победы в Гражданской войне, к которой они так долго и упорно стремились, красные партизаны вернулись к мирной жизни в новом обществе. Здесь-то им пришлось с удивлением, раздражением или озлоблением осознать, что их представления об идеальном и самом справедливом (коммунистическом) устройстве («коммунии») либо в слабой степени, либо вовсе не соответствовали советской реальности. Они также осознали, что большевистский режим не очень-то склонен считаться с их взглядами на жизнь и/или раскошеливаться на их даже естественно-бытовые нужды. Все это, в конечном счете, предопределило довольно напряженные взаимоотношения между красными партизанами и представителями советско-артийных структур в 1920-х - 1930-х гг.
Проблема интеграции красных партизан в мирную жизнь, участия этих советских прозелитов в социалистическом (в частности, в колхозном) строительстве, их очень непростых взаимоотношений с властями, пока не получила самостоятельного отражения в российской историографии, в том числе и региональной, южнороссийской. В качестве исключения можно назвать работы А.В. Баранова и О.М. Морозовой, в которых затрагиваются вопросы материально-бытового положения бывших «солдат революции» и их настроений на изломе нэпа4. Между тем вопросы места и роли красных партизан в советском обществе представляются чрезвычайно интересными уже в силу уникальности данной общности, связывающей сразу три исторические эпохи: Гражданской войны, новой экономической политики и сталинского «великого перелома». Обращение к различным аспектам жизнедеятельности красных партизан, истории их взаимоотношений с властью и незашоренного восприятия ими советской действительности позволяет прояснить ряд историографически значимых проблем. В частности, более четко представить характер Гражданской войны как многостороннего и многоуровневого социального противостояния, суть большевистского режима как универса-листко-административной системы и особенности общественного устройства 1920-х -1930-х гг., нередко совмещавшего элементы разновекторного исторического развития. Вместе с тем, перед нами история возникновения, существования и исчезновения с исторической арены отдельной социальной группы, явно не вписывающейся в традиционные представления о социальной структуре раннесоциалистического общества в России. Такого рода соображения и обусловили наше внимание к отмеченной проблеме, анализ которой осуществлен на материалах (прежде всего, архивных документах) Юга России.
Для красных партизан Гражданская война, как правило, закончилась гораздо позднее того времени, как были освобождены их родные края, где они ранее воевали в тылу врага. Ведь красно-партизанские формирования вливались в состав победоносной Красной армии и продолжали боевые действия уже в качестве красноармейцев. По окончании же войны перед подавляющим большинством бывших партизан встала одинаково острая для каждого воевавшего человека проблема адаптации к мирной жизни. Документы позволяют утверждать, что существовало несколько основных тенденций вхождения красных партизан в мирную жизнь, различавшихся по степени престижа тех социальных ниш, куда попадали бывшие борцы за «народное дело»: устройство в партийные структуры, в административные органы, учреждения; работа на производстве
или ведение собственного крестьянского хозяйства; неквалифицированный (и соответственно явно не престижный) труд в качестве подсобных рабочих, чернорабочих, батраков, и т.п.; пополнение маргинальных групп или хулиганско-бандитских шаек.
Первым ощущением, которое испытали многие бывшие красные, партизаны после того, как их покинула естественная эйфория от достигнутой победы, стал социально-психологический шок, вызванный осознанием собственной ненужности в том обществе, к созданию которого они были непосредственно причастны. Множество бывших бойцов, вернувшись в мирную жизнь, столкнулись с распространенной проблемой периода нэпа - безработицей и влачили весьма жалкое существование. Прежние их заслуги и боевые навыки, увы, оказались никому не нужны. Об этом хорошо сказал М.А. Шолохов в июле 1934 г., вспоминая свои мытарства в Москве: «В Москве я очутился на положении одного из героев Артема Веселого, который пришел после окончания гражданской войны регистрироваться на биржу труда. Какая у вас профессия? -спросили его. - Пулеметчик, - ответил он. Но профессия пулеметчика никому не была нужна. Я зарегистрировался продовольственным инспектором. Профессия продовольственного инспектора также была не нужна. Был некоторое время безработным, работал чернорабочим, каменщиком, грузчиком, счетоводом в домоуправлении»5.
О.М. Морозова описывает как красные партизаны, в том числе и имевшие высокие правительственные награды, оказались в самом низу социальной лестницы нэповского общества. Так, инвалид Гражданской войны, член компартии с 1917 г., награжденный орденом Красного знамени, по свидетельству его соратников, «живет довольно плохо, так что бакши караулит, да казаны починяет». Партизан Я. Малеванный стал проводником в мягком вагоне и возмущался: «убирать вагон и уборные иногда за своим классовым врагом не дело командира запаса РККА»6. Любопытно, что прямые параллели мы находим и в литературе, в частности, в знаменитом произведении Н.А. Островского «Как закалялась сталь». Там есть сюжет о том, как демобилизованный Павка Корчагин, ставший электриком, вынужден чинить проводку в дипломатическом вагоне польского консульства, одна из пассажирок которого, бывшая его соседка Нелли Лещин-ская, бежавшая в Польшу от красных с отцом и братом,
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.