АЛЕКСЕИ ГЕОРГИЕВИЧ ТЕПЛЯКОВ
кандидат исторических наук, соискатель докторантуры Новосибирского государственного
университета (Новосибирск) Тел.: 8 (913) 387-53-16; Е-mail: teplyakov-alexey@rambler.ru Статья посвящена анализу характерных образчиков современной ведомственной историографии ВЧК-МГБ, представленной именами О.Б. Мозохина и А.М. Плеханова. Их труды объединяют сходные черты: архаичность идеологических предпочтений, плохое знание современных работ гражданских историков, тенденциозность, склонность воспринимать без критики чекистские документы. Рецензируемые книги роднит небрежность при их подготовке, вследствие чего они отмечены большим количеством ошибок, в том числе при цитировании важных документов из малодоступных фондов ФСБ.
Ключевые слова: историография, репрессии, чекисты, Мозохин, Плеханов, ВЧК.
КРОВАВОЕ В КРИВОМ: ОРГАНЫ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР В ЗЕРКАЛЕ ВЕДОМСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
История органов ВЧК-МГБ привлекает острое исследовательское и общественное внимание. Среди многочисленных исследований, посвященных деятельности советской тайной полиции в 19201950-е гг., особняком стоят публикации ведомственных историков. Тому, кто возьмет на себя труд оценить пласт специфической литературы с клеймом «сделано в ФСБ», будет хорошо видно, что эта гора литературы произведена не столько с целью исторического познания, сколько с задачей всемерного улучшения имиджа «органов». В данном случае неприкрытая ведомственность уничтожает объективный подход к драматическому прошлому. Тенденциозная поверхностность, грубые ошибки, а также искажения действительности вплоть до заведомо ложных утверждений - вот родимые пятна многочисленных книг и статей современных чекистов. Немногие объективные и насыщенные добротным материалом публикации сотрудников спецслужб (вроде работ А.А. Здановича и В.Н. Хаустова1) перемежаются куда более многочисленными предельно идеологизированными и откровенно халтурными сочинениями.
Относительно недавний выход в свет трудов таких известных ведомственных авторов, как О.Б. Мозохин и А.М. Плеханов, дает повод к подробному разговору об этих во многом схожих произведениях, типичных для современной продукции историков спецслужб. Главной особенностью данных публикаций является обильное цитирование документов и статистики внутреннего делопроизводства органов госбезопасности, что обусловлено практически монопольным доступом их авторов к документам Центрального архива ФСБ. Именно введение в научный оборот в цитатах или изложении большого массива неизвестных ранее уникальных источников является наиболее крупной заслугой авторов. Но историкам хорошо известно, что рассекреченные партийные и чекистские документы имеют особенную силу, подчас они просто деформируют, как это произошло и в данном случае, исследовательское сознание.
К сожалению, другой бросающейся в глаза отличительной чертой новейших работ Плеханова и Мозохина стало сознательное игнорирование или незнание новейшей литературы, в том числе ключевых публикаций по теме исследования, небрежность, обилие ошибок, опечаток и неточностей, а также воспроизведение идеологических штампов советской историографии.
Так, О.Б. Мозохин в своей книге («Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953)». Жуковский; М.: Кучково поле, 2006. 480 с.) практически все сноски дает на архивы ФСБ и Архив Президента РФ, так что в его книге нет ни одной ссылки на чью-либо публикацию. Между тем большое количество первостепенных документов из архивов КПСС и госбезопасности уже давно введено в научный оборот О.В. Хлевнюком, В.Н. Хаустовым, В.П. Наумовым, В.П. Даниловым и многими другими историками. Например, сталинская телеграмма членам Политбюро ЦК от 9 октября
1934 г. в ответ на предложение Л.М. Кагановича предоставить право расстрелов челябинской областной тройке (с. 140) - опубликована в известном сборнике переписки Сталина и Кагановича; при этом Мозохин, упоминая фамилии членов челябинской тройки, не называет региона, из-за чего создается впечатление, что они относятся к западносибирской тройке, о которой идет речь чуть выше, в том же абзаце. Весь текст на с. 215-221 представляет собой конспект давно опубликованного обширного доклада от 9 февраля 1956 г. комиссии ЦК КПСС Президиуму ЦК КПСС по установлению причин массовых репрессий2.
Самые серьезные вопросы вызывает достоверность приводимой Мозохиным статистики репрессий. В предисловии к книге В.И. Лазарев и А.М. Плеханов подчеркивают, что приводимые Мозохиным цифры репрессированных за 1921-1953 гг. особенно важны в связи с тем, что «так называемые "демократы" сознательно искажают масштабы репрессий в СССР в сторону их непомерного увеличения». Однако необходимо подчеркнуть, что данные Мозохина существенно занижены и по 1920-м гг., и по 1933 г., и по 1937-1938 гг., причем автор даже не ставит вопроса о возможной недостоверности приводимых им сведений. Между тем итоговым данным, подготовленным статистиками ВЧК-КГБ, и их сегодняшнему транслятору доверять ни в коем случае нельзя.
Достаточно взглянуть на графу, в которой Мозохиным указаны данные о расстрелянных в 1932 г., чтобы увидеть несуразно большое количество осужденных к высшей мере наказания (436 тыс.) и несложным подсчетом определить, что в графе «ВМН» просто суммированы все осужденные по стране за 1932 г. Число расстрелянных следует искать в графе «ИТЛ», а заключенных в лагеря - в графе «Адм. высылка» (с. 302-307). Эти грубейшие ошибки, которые фактически лишают возможности пользоваться приведенной статистикой за весь 1932 г., обнародованы Мозохиным еще в 2005 г.3 и без коррекции повторены в рецензируемом издании. Немногим лучше ситуация с карательной статистикой 1931 г.: на с. 294-295 итоговая цифра репрессированных приведена в графе «Прочие обвинения», количество расстрелянных - в графе «Переданные», число осужденных к заключению в ИТЛ - в графе «Всего».
Официальные данные о расстрелах по СССР за 1933 г. (с. 312) являются полностью дефектными по иной причине: в них изначально не были включены сведения о расстрелянных тройками в Западной и Восточной Сибири, а также на Дальнем Востоке, Северном Кавказе, НижнеВолжском и Средне-Волжском краях. Между тем в Западной Сибири в 1933 г. только по «заговору в сельском хозяйстве» было расстреляно 976 человек, по «белогвардейскому заговору» - не менее 247 человек, по делу «Глубинка» на «заговорщиков» в Хакасии - 68 человек. Чекисты Дальнего Востока тогда же по делу «Трудовой Крестьянской партии» расстреляли 84 человека, а по делу казачьей организации «Амурцы» - 56 человек.
Жестокий террор царил в 1933 г. на Украине, которому никак не соответствуют приводимые Мозохиным циф-
ры - 69 человек, заниженные более чем в 20 раз. Согласно обнародованным официальным данным из архивов Службы безопасности Украины, за 1933 г. ГПУ УССР осудило 45 тыс. человек, из них 774 - к высшей мере наказания. Еще 750 человек были приговорены к расстрелу по делам ГПУ гражданскими судами республики. Следует также учесть, что новейшие исследования ставят под вопрос достоверность традиционной цифры расстрелянных в 1937-1938 гг. (682 тыс.), которую дает и Мозохин, и приводят более высокие данные - от 725 до 740 тыс. чело-век4. Еще одна грубая ошибка принадлежит автору: на с. 244 он отнес официальную, давно опубликованную и явно заниженную цифру репрессированных с 1935 по 1940 г. - 1 980 635 арестованных и 688 503 расстрелянных - к совершенно непонятному периоду (то ли к 19341953 гг., то ли к 1953-1954 гг.), при этом ее исказил и тем занизил число арестованных на 60 тыс. человек.
С точки зрения О.Б. Мозохина, Политбюро ЦК ВКП(б) распространило свою власть на все государственные и общественные институты только к середине 1920-х гг. (с. 56). Но уж точно ОГПУ не было «ширмой» (с. 57) для решений Политбюро по конкретным политическим делам, поскольку партийная верхушка при решении судеб арестованных исходила прежде всего из материалов, исходящих от органов безопасности и зачастую грубо фальсифицированных. Вообще, из логики Мозохина следует, что у органов госбезопасности было законное право на репрессии (массовые расстрелы и этническую ссылку), «делегированные им высшими законодательными органами государства». Он совершенно обходит стержневую роль ВЧК-КГБ в политико-идеологической системе сСсР, их ведомственную заинтересованность в осуществлении репрессий и огромное влияние на все институты государства благодаря своим сверхполномочиям и активному заагентуриванию номенклатуры.
Особые отделы ВЧК, как полагает автор, имели право расстреливать только за шпионаж, бандитизм и участие в восстаниях (с. 41), но на деле военная контрразведка в массовом порядке расстреливала пленных только за участие в Гражданской войне. Наиболее характерный пример - расстрел 12 тыс. офицеров, солдат и беженцев в Крыму работниками особых отделов под руководством Е.Г. Евдокимова в конце 1920 - начале 1921 г.5 Неправильно и утверждение, что в губернских чека «применение ВМН было скорее исключением, чем правилом». Так, осенью 1920 г. Омская губчека расстреляла порядка 400 человек только по «белогвардейскому заговору Орлеанова-Рощи-на», а в 1921 г. Алтайская губчека расстреляла 70 обвиняемых по делу «Сибирского Крестьянского союза»6.
Говоря о циркуляре Прокуратуры от 20 июня 1934 г. относительно процедуры привлечения к ответственности сотрудников ОГПУ, Мозохин почему-то солидаризируется (с. 204) с мнением руководства ОГПУ насчет необоснованности прокурорских выводов о возрастании случаев должностных преступлений чекистов, связанных с превышением власти и издевательствами над арестованными. Но именно в органах прокуратуры, осуществлявшей надзор за делами ОГПУ, концентрировались материалы о преступлениях сотрудников «органов». А из факта резкого роста финансовых трат на проведение «массовых операций» в 1938 г. Мозохин делает совершенно ошибочный вывод о том, что «репрессивный государственный механизм в этот период стал неуправляем» (с. 173).
В книге воспроизводятся идеологические штампы советской историографии: органы ВЧК-НКВД «проводили в ж
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.