ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
2014 • № 5
Б.Н. МИРОНОВ
Кто виноват: природа или институты?
Географический фактор в истории России Статья 1
Статья содержит критический анализ географо-детерминистских концепций российской истории Р. Пайпса-Л. Милова и А. Паршева. На большом фактическом материале показан спекулятивный характер данных концепций.
Ключевые слова: географический детерминизм, воздействие географической среды на человека и общество, суровый климат, недостаток рабочего времени, неконкурентоспособность России, история России.
The article contains the critical analysis of the R. Pipes-L. Milov's and A. Parshev's Geographical-Determinism Conceptions. On extensive factual material data speculative nature of these concepts is shown.
Keywords: Geographical determinism, role of the geographical environment, severe Russian climate, working time lack, noncompetitiveness of the Russian industry, Russian history.
Да будет проклят правды свет...
- Тьмы низких истин мне дороже Нас возвышающий обман...
А. Пушкин
Есть немало исследователей, начиная с Ш.-Л. Монтескье, считающих, что географические особенности любой страны существенным образом повлияли на ее историческое развитие и социально-политические институты [Семенов, 2003, с. 366-370; 267-271; Ве-селовский, 1857; Гумилев, 1989; 1993; Гэтрелл, 2001, с. 206-242; Естественно-историческая... 1999; Малков, Маркова, 2009, с. 107-133; Мечников, 1995; Харрисон... 1979, с. 472-596; Landes, 1999]. В России исследование роли географического фактора стало важнейшей темой русской историко-культурологической мысли [Банных, 1997; 2002; Файбусович, 1997; Федоров, 1972; Шкуропат, 2004]. Авторов, занимающихся данной проблемой, можно разделить на три группы. Первые - географические детерминисты, отводят географическому фактору решающую роль в развитии общества; вторые - более или менее значительную, а главную и определяющую роль - социально-экономическим
Миронов Борис Николаевич — доктор исторических наук, профессор факультета социологии Санкт-Петербургского государственного университета, главный научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН.
факторам; третьи - географические индетерминисты, отрицают сколько-нибудь заметное влияние географического фактора на развитие социума1.
В дореволюционной отечественной историографии природному фактору придавалось особенное значение. Среди интеллектуалов весьма популярно было порассуждать о влиянии географии на явления культуры, нравы и психологию народов, институты и государственность. Например, классик российской историографии С. Соловьев объяснял природными условиями суровость русских нравов и исключение женщин из общественной жизни. Другой классик - В. Ключевский тесно увязывал с природой "народное хозяйство и племенной характер великоросса" [Соловьев, 1960, с. 78; Ключевский, 1956, с. 61-73, 292-315]. Соблазну поспекулировать на теме о влиянии русской природы на российскую историю и культуру поддавались многие знаменитые философы. Н. Бердяев считал главным фактором русской истории пространство: "Русская душа ушиблена ширью; она находится под своеобразным гипнозом безграничности русских полей и русского государства" [Бердяев, 1990, с. 68]. В. Розанов видел проблему России в температуре и длинных ночах: "Мало солнышка- вот все объяснение русской истории. Да долгие ноченьки. Вот объяснение русской психологичности" [Розанов, 1990, 600-601]. Теоретик эсеров В. Чернов решающую роль отводил конти-нентальности климата: "Сама революция наша взлелеяна на том же лоне природы. Все в Европе равномернее, эволюционнее, постепеннее, чем у нас - вплоть до смены времен года... Природа революции в России сродни с этой революцией природы" [Чернов, 1934, с. 48-49]. Известный философ и социолог Ф. Степун из русского ландшафта выводил особенности национального характера: "Так как принцип формы - основа всякой культуры, - писал он в 1926 г., - то вряд ли будет неверным предположить, что религиозность, которой исполнена бесформенность русской равнины, есть затаенная основа того почвенного противления культуре, того мистического нигилизма, в котором в революцию погибли формы исторической России" [Степун, 1993, с. 335]. Подобные примеры легко продолжить [Гольц, 2002, с. 482; Бушуев, 1994, с. 24-27; Дулов, 1983, с. 56].
Напротив, в советской историографии долгое время отрицалось сколь-нибудь существенное влияние географической среды на экономику, общество и культуру. И только с начала 1980-х гг. [Анучин, 1982; Дулов, 1983; Жегулин, 1982; Общество... 1981; Роль... 1984] стали появляться работы, в которых подчеркивается важное, а иногда и решающее значение среды обитания [Файбусович, 1999, с. 44-49]. Одни исследователи отмечают богатство ресурсов России, другие - недостатки природной среды: континентальность климата, общий дефицит тепла и влаги, непригодность огромной территории для земледелия, отсутствие значительных минеральных источников в европейской части страны (особенно до XIX в.), отдаленность от моря, невысокое плодородие почв, исключая черноземы, которые занимают относительно небольшое пространство, и т. д.2 Снова вошли в моду умозрительные рассуждения о влиянии русской природы на культуру, нравы, психологию, институты и государственность, в особенности в современной культурологии, усматривающей в географии России "природные предпосылки российской ментальности" [Кондаков, 1997, с. 43-48]. Все подобные спекуляции уязвимы, так как выведены умозрительно-индуктивно и основываются не на фактах, а часто лишь на ссылках на авторитеты. Опровергнуть их не представляет большого труда, если преодолеть страх перед авторитетами. Но в этом-то часто и состоит важнейшая трудность.
Гипотеза Р. Пайпса-Л. Милова
Среди современных географических детерминистов заметное место занимает известный американский историк Р. Пайпс, который, насколько мне известно, первым
1 В монографии и в еще большей степени в докторской диссертации В. Мыглан подробно рассмотрел историографию этой проблемы в отечественной и зарубежной науке [Мыглан, 2012; 2010].
2 Эти особенности российской физической географии подробно изучены географами (см. [Мильков, Гвоздецкий, 1986; Советский... 1966-1972; Cole, 1984; Lydolph, 1990; White, 1987]).
5* 131
среди историков обосновал эту концепцию применительно к России в своей книге "Россия при старом режиме", опубликованной по-английски в 1976 г. и на русском языке тремя изданиями - в 1980, 1981 и 1993 гг. Книга открывается главой, которая так и называется "Природные и социальные условия и их последствия". По мнению автора, природные условия в ойкумене Русского государства в эпоху его становления были крайне неудовлетворительными и хуже, чем даже в Канаде, находившейся на той же широте3. Плохие почвы, ненадежные осадки и "чрезвычайная краткость периода, пригодного для сева и уборки урожая" (западноевропейский крестьянин имел на 50100% больше времени на полевые работы, чем русский), обусловили самую низкую в Европе урожайность вплоть до начала ХХ в. Между тем в стране с достаточно низкой урожайностью невозможны высокоразвитая промышленность, торговля и транспорт и сама цивилизация, которая "начинается лишь тогда, когда посеянное зерно воспроизводит себя по меньшей мере пятикратно; именно этот минимум определяет, может ли значительная часть населения освободиться от необходимости производить продукты питания и обратиться к другим занятиям" [Пайпс, 1993, с. 19]. Пайпс отмечает следующие принципиальные социальные и политические последствия, порожденные географической средой:
1) географические условия благоприятствовали коллективному характеру земледелия, способствовали развитию большой семьи и крестьянской передельной общины, парализовали стимулы к росту производительности труда и развитию частной собственности на землю. В этом же направлении действовали правительство, помещики и экономические факторы;
2) "экстенсивный, крайне расточительный характер русского земледелия и вечная потребность в новых землях вместо полей, истощенных непомерной вспашкой и скудным унавоживанием, бесконечно гнали русских вперед", делая непрерывную внешнюю экспансию необходимой для выживания;
3) жизненно важная для народнохозяйственного благополучия России колонизация требовала "высокоэффективной военной и, соответственно, политической организации". Но реализовать эту потребность было нельзя уже только потому, что "огромные расстояния и климат, отмеченный суровыми зимами и вешними паводками, делали создание в России постоянной дорожной сети невозможным";
4) "коренное несоответствие между возможностями страны и ее потребностями" было разрешено оригинальным способом, и в этом способе - "ключ к пониманию политического развития России. Государство не выросло из общества, не было оно ему и навязано сверху. Ставшая во главе страны Московско-Владимирская княжеская династия перенесла учреждения и порядки, первоначально выработанные ею в замкнутом мирке своего oikos'a, на все государство в целом, превратив Россию в гигантское княжеское поместье", или вотчинное государство. «В своей крайней форме, "султанизме", она предполагает собственность на всю землю и полное господство над населением. При вотчинном режиме экономический элемент, так сказать, поглощает политический» [Пайпс, 1993, с. 39].
У Пайпса нашлись последователи; в России его горячо поддержал Л. Милов, правда, не ссылаясь на него. Точку зрения Милова можно резюмировать следующим образом. "Тяжелые, суровые природно-климатические условия России", в особенности в ее ойкумене - Нечерноземном центре, оказали решающее влияние на развитие не только экономики, но также и российского государства и общества. Низкая агротехническая культура, небольшие запашки, низкий уровень производительности труда в сельском хозяйстве (в переводе на годовое измерение) вызывались низким
3 В Канаде так же холодно, как во многих областях Сибири. Однако в холодных регионах Канады существуют только небольшие поселения в отличие от Сибири, где в советское время были построены города с населением в миллион или более человек. Аме
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.