О.А. ПАВЛОВСКАЯ аспирант кафедры региональных исследований факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова*
Культурная адаптация немецких принцесс в Российской империи на примере Елизаветы Алексеевны
В российском императорском доме сложилась традиция династических браков с представительницами немецких домов. Женой цесаревича Александра, будущего Александра I, стала принцесса Баденская-Дурлахская Луиза-Мария-Августа (в православии Елизавета Алексеевна). Елизавета Алексеевна прибыла в Россию в 1792 г. в возрасте 13 лет, что во многом способствовало ее успешной культурной адаптации, 34 года она провела в России, 25 из которых в статусе императрицы.
Ввиду того, что императорский двор жил по определенно сложившимся правилам и этикету, основанным на европейских традициях, великой княгине Елизавете не приходилось адаптироваться к русским бытовым особенностям, еде, одежде, нормам поведения, что у представителей других социальных слоев вызвало бы ряд проблем. Тем не менее смена вероисповедания и отношение к русскому православию, изучение русского языка, выполнение «служебных» обязанностей, участие в решении вопросов внутренней и внешней политики Российской империи, - вот круг тем, исследуя который можно судить о степени адаптации немецкой принцессы к русскому миру.
Елизавета Алексеевна при всем своем высоком положении вела крайне замкнутый образ жизни, круг ее общения состоял из 5-6 человек, что существенным образом затрудняет поиск материалов, в которых освещалась бы наша проблематика. Тем не менее научной среде доступно несколько групп источников по данной теме. Во-первых, это источники от первого лица - письма Елизаветы Алексеевны матери и придворным; во-вторых, источники личного происхождения - мемуары, записки лиц, которые имели непосредственный личный контакт с императрицей; в-третьих, воспоминания и заметки людей, лично не общавшихся с императрицей, однако в них можно встретить оценочные суждения, основанные на слухах, стереотипах, общественном мнении, что, в свое очередь, также представляет ценность для нашего исследования, так как отношение к императрице в обществе демонстрирует степень успеха ее адаптации.
* Павловская Ольга Анатольевна, e-mail: ellisa@inbox.ru
В России в ХУШ-Х1Х вв. знание нескольких иностранных языков представителями высших сословий было нормой. Галломания и англомания были широко распространенными явлениями. При императорском дворе владение иностранными языками было не только знаком отличия высшего сословия, но и необходимым жизненным элементом. В императорском доме заключались браки с представителями других национальностей, фрейлины и прислуга были либо иностранцами, либо двуязычными по рождению, высшие руководящие чиновники часто были иностранцами, не говоря уже о том, что к русскому двору ежедневно приезжали родственники или высокопоставленные европейские гости. В знании русского языка, таким образом, не было особой необходимости. Языками общения при дворе были французский, реже английский и немецкий.
Елизавета Алексеевна вела переписку на французском языке даже со своей матерью, чего требовал этикет, с приближенными она общалась также по-французски. Однако знание русского языка было долгом для императрицы и данью уважения своей новой родине. Нам не известно, как проходил процесс обучения и сколько он занял времени, но в источниках мы видим констатацию того факта, что Елизавета хорошо владела русским языком, что было для нее нетрудно при
л
наличии таланта к изучению иностранных языков1. В письме к матери императрица пишет о Карамзине как о выдающемся человеке и ставит ему в заслугу то, что до него «раньше на Русском языке было мало трудов по истории, которые бы читались с удовольствием, были хроники, отрывки или плохо написанные книги»2. Карамзин лично приходил к императрице, читал ей свои труды. Эти строки о Карамзине написаны в 1820 г., таким образом, неудивительно, что прожив в России 27 лет, императрица хорошо знала русский язык. Круг интересов императрицы не ограничивался исключительно историей, она проявляла большое внимание и к литературе. Представительница литовской фамилии фрейлина София Шуазель-Гуфье отмечает в своих мемуарах, что «государыня посвящала почти все свое время французской и русской литературе»3.
Переход в православие был обязательным условием для немецких принцесс. Для молодой девушки это событие было еще одним поводом для волнения: официальная обстановка, десятки малознакомых лиц, невиданная ранее пышная обстановка. Сама Екатерина II за руку вела принцессу в церковь. В своих письмах матери Елизавета представляет это важное событие в ее жизни как водоворот мероприятий, в которых она должна участвовать. Никаких сожалений, переживаний или терзаний по поводу смены вероисповедания, которые бы были уместны в данной
Памяти императрицы Елизаветы Алексеевны // Сын отечества, 1826, ч.107, № 12, с. 327.
2 Императрица Елизавета Алексеевна в ее письмах о России за последние годы жизни // РА, 1910, вып.3, с. 446.
3
Шуазель-Гуфье С. Исторические мемуары. Державный сфинкс. М., 1999, с. 367.
ситуации, в письмах нет. Можно предположить, что это связано с юным возрастом принцессы, а также с многообразием событий, окружавших будущую императрицу, среди которых времени и психических возможностей для сентиментальных рассуждений просто не оставалось.
Об императрице всегда говорят как об истинно верующей, не от мира сего, замкнутой в молитве. С каждым новым периодом в жизни Елизавета становится все более погруженной в религию. Смерть двоих детей, невозможность родить наследника престола, разногласия с супругом и постоянное чувство неудобства в суете дворцовой жизни способствовали этому; единственное утешение она находит в молитве. Однако необходимо заметить, что ни в одном источнике ни у самой Елизаветы ни у приближенных к ней лиц мы ни разу не увидели слово «православие». Чаще всего используются единые для всех христиан слова «Христос», «Бог», «крест», «церковь» и т.п. Таким образом, можно сделать вывод о том, что Елизавета Алексеевна не придавала особого значения конфессиональной дифференциации. Она была православной, но не подчеркивала свои религиозные отличия от, скажем, протестантских традиций своей семьи.
Однако есть несколько косвенных источников, в которых можно встретить и другую точку зрения. В одном из писем матери в последние годы жизни она, размышляя о монастырях в России и способах их реорганизации, называет их «наши монастыри», тогда как в лютеранстве, которого придерживалась ее семья, монастыри хотя и существуют, но не имеют такого распространения, как в России. Императрица понимает, что «народное благочестие связано с сохранением монастырей»4. Другой источник еще более демонстрирует православную идентификацию Елизаветы. Из воспоминаний А. Тютчевой со слов Марии Александровны (супруги Александра II) мы узнаем, что Елизавета «была чрезвычайно предана православной вере и написала даже рассуждение о превосходстве православной церкви над латинским и протестантским вероисповеданием, но что, к сожалению, это сочинение утрачено»5. Несмотря на то, что ни доказать, ни опровергнуть данную информацию мы не можем, стоит отметить, что мотивов для дезинформации у Анны Федоровны мы не находим. Если предположить, что сама Анна Тютчева была введена в заблуждение, то тем менее ясны мотивы Марии Александровны, со слов которой Тютчева и пересказала данный эпизод. В целом мы можем говорить об отсутствии конфессиональной приверженности у Елизаветы Алексеевны на лингвистическом уровне, и в то же время ряд материалов указывает на возможность наличия развитого дифференцированного православного самосознания.
4 Императрица Елизавета Алексеевна в ее письмах о России за последние годы жизни // РА, 1910, Вып.3, с. 432.
5
Тютчева А. Воспоминания. М., 2002, с. 187.
Монархический характер власти носил в представлении общества сакральный характер. На представителях монаршей семьи лежала ответственность за сохранение авторитета власти, таким образом, семья императора должна была быть нравственным образцом для своих подданных. Елизавета Алексеевна хорошо понимала свой высочайший долг и осознавала необходимость поддержания образа семьи. Когда отношения между Константином Павловичем и его супругой Анной дошли до развода, Елизавета живо реагировала на это событие. С одной стороны, это было лучшее решение проблемы, особенно для ее подруги, некогда тоже немецкой принцессы, с другой -оно могло повлиять на образ всей императорской фамилии. Она полагает, что развод не является редкостью для многих европейских стран, но представить развод в России невозможно. «Императорская царская фамилия, которой более других следовало бы быть вне всякого повода к упреку, подвергается ему столь резким образом»6. Императрица подчеркивала преданность монархическим принципам власти. В своих письмах, будь то родным, или приближенным, императрица называет своего супруга только «Государь», что свидетельствует о ее уважении к Александру не столько как к мужу, сколько как к самодержцу России.
Когда умер Павел I и Александр стал императором, Елизавета как верная жена и подданная поддерживала супруга, понимая, какое тяжкое бремя выпало еще очень молодому и неопытному человеку: «А твердость ему нужна, ибо, великий Боже, в каком состоянии получил он империю»7. Елизавета с особым пиететом относилась к монархической власти, также она видела в выполнении монархом своих обязанностей священный долг перед народом. Когда Александр должен был занять место умершего Павла, он боялся того, что не справится с высочайшими функциями, но его супруга «умоляла его не падать духом, посвятить себя счастию своего народа и смотреть на отправление власти как на
о
искупление»8. Императрица также хорошо понимала и свой долг, возлагаемый на нее ее положением, - служить своей стране и своему народу.
История России и актуальное ее состояние были центром интереса императрицы. На время царствования Александра I и Елизаветы Алексеевны выпало важнейшее событие в истории России Отечественная война 1812 г., имевшая свои пос
Для дальнейшего прочтения статьи необходимо приобрести полный текст. Статьи высылаются в формате PDF на указанную при оплате почту. Время доставки составляет менее 10 минут. Стоимость одной статьи — 150 рублей.